Отдельные правовые аспекты регулирования оборота цифровых активов в России и за рубежом

Автор: Филиппов А.Е.

Как мы видим, в последнее время многие государства, и в том числе Российская Федерация, уделяют большое внимание развитию цифровой экономики, где данные в цифровой форме являются ключевым фактором производства во всех сферах социально-экономической деятельности.

С развитием и распространением цифровых технологий изменяется повседневная жизнь человека, производственные отношения, структура экономики. Появляются новые технологии хранения и обработки данных — блокчейн и на их основе новые цифровые активы — токены и криптовалюты, новые способы привлечения инвестиций — краудфандинг. При этом унифицированный юридический подход к рассмотрению новых явлений в настоящее время отсутствует.

Правовой режим цифровых активов и отношение к ним регулирующих органов значительно отличаются в разных странах. Отсутствие единых принципов и подходов к регулированию порождает правовую неопределенность для участников рынка, препятствуя развитию цифровой экономики. Следует отметить, что разработка нормативной базы для развития цифровой экономики входит в повестку дня на самых высоких политических уровнях. Так, данный вопрос затрагивался на встрече мировых лидеров G20, состоявшейся 19 марта 2018 года.

На сегодняшний день основные подходы к регулированию оборота цифровых активов в разных странах можно условно разделить на несколько категорий:

— в одних странах цифровые финансовые активы и их оборот запрещены;

— в других странах законодательное регулирование обращения цифровых активов не выработано, но прямой запрет на операции с такими активами отсутствует;

— и наконец, есть страны, в которых цифровые финансовые активы и их оборот регулируются и признаны на законодательном уровне либо такие законы разрабатываются.

К первой категории стран можно отнести в том числе Эквадор, Исландию, Египет. Подход финансового регулятора в таких юрисдикциях выражен однозначно: любые криптовалюты и операции с ними незаконны. Основной причиной для запрета является отсутствие централизованного контролируемого государством эмитента и анонимность расчетных операций, опасение возможного обхода законодательства о противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма, а также правовые риски для инвесторов при отсутствии средств правовой защиты.

Ко второй категории относятся страны Европейского союза, Австралия, Канада, Сингапур, Гонконг, Малайзия.

В этих странах регулирование может сводиться к заявлениям финансового регулятора о рискованности операций, связанных с цифровыми финансовыми активами, что никак не ограничивает оборот криптовалют и имеет предупредительный характер.

В ряде стран допускается регулирование по аналогии с ценными бумагами.

Например, Европейское управление по надзору за рынком ценных бумаг (ESMA) указало в одном из своих писем на применимость основных директив, регулирующих финансовый рынок, к цифровым активам[1].

Для стран англо-саксонской правовой семьи (США, Австралии, Великобритании, Сингапура) также характерен консолидированный подход, предусматривающий субсидиарное применение законодательства о рынке ценных бумаг, при наличии у цифровых активов определенных признаков.

Например, по мнению финансового регулятора Сингапура, цифровые активы могут представлять собой форму эмиссионных ценных бумаг или деривативов в зависимости от содержания объема предоставляемых ими прав. В свою очередь, квалификация токена в качестве ценной бумаги или производного финансового инструмента влечет за собой определенные обязательства:

— эмитенты токенов обязаны соблюдать процедуру эмиссии;

— эмитенты и посредники на финансовом рынке обязаны иметь соответствующую лицензию и иные документы профессионального участника рынка ценных бумаг, а также соответствовать законодательству о противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем.

В третью и на сегодняшний день самую малочисленную группу стран входят юрисдикции, где законодательство о регулировании оборота цифровых активов уже было принято либо находится на рассмотрении в парламенте. К этим странам относятся Республика Беларусь, Япония, Россия, Мальта.

Стоит обратить внимание на подход законодателей Республики Беларусь, который отличается закреплением правового режима "регулятивной песочницы" (Regulatory Sandbox), то есть особого правового режима, позволяющего юридическим лицам, занимающимся разработкой новых финансовых продуктов и услуг, проводить в ограниченной среде эксперименты по их реализации с минимальными административными и законодательными барьерами.

Одной из стран, на законодательном уровне закрепивших правовой статус цифровых финансовых активов, является Япония, где в апреле 2017 года был принят Закон о цифровых валютах (Virtual Currency Act), целью которого была полноценная легализация оборота цифровых активов, признание виртуальной валюты допустимым средством расчетов.

Следует обратить внимание, что вместе с разрешением оборота цифровых активов в Японии установлены достаточно жесткие требования к компаниям, оказывающим услуги на цифровом финансовом рынке:

— такие компании должны пройти процедуру регистрации, иметь своего представителя на территории Японии и внутреннюю службу контроля;

— установлена процедура идентификации клиентов криптовалютных платформ (принцип know your customer) и порядок информирования их обо всех потенциальных рисках;

— отдельно отмечается обязанность криптовалютной платформы заключить договор об оказании услуг по разрешению споров (dispute resolution services) с организацией, одобренной Правительством Японии и которой впоследствии будут передаваться все споры, связанные с оборотом виртуальных валют.

В Российской Федерации при появлении цифровых финансовых активов Центральный банк Российской Федерации (Банк России)[2] занял достаточно жесткую позицию, предупреждая об опасности совершения операций с "виртуальными валютами", так как по ним отсутствует обеспечение и юридически обязанные субъекты, а операции носят спекулятивный характер и несут высокий риск потери стоимости. Не менее жесткую позицию в отношении цифровых активов занимало Министерство финансов Российской Федерации[3] и Генеральная прокуратура Российской Федерации[4], определяя криптовалюты как денежный суррогат.

Следует отметить, что квалификация виртуальной валюты в качестве денежного суррогата привела бы к полному запрету ее оборота. Как пример можно привести "дело о колионах": фермер из подмосковной деревни Колионово наладил выпуск собственных бумажных денег под названием "колионы", которые использовались местными жителями для приобретения у него продовольственных товаров. По иску прокурора суд признал колионы денежными суррогатами и запретил их изготовление и оборот[5].

Аналогичный подход до недавнего времени поддерживался судебной практикой и в отношении криптовалют. Большинство рассмотренных судами общей юрисдикции споров, связанных с оборотом цифровых финансовых активов, — это дела по иску прокурора о признании информации о криптовалюте, условиях ее покупки и продажи, распространяемой в сети Интернет, информацией, распространение которой на территории Российской Федерации запрещено. Удовлетворяя такие иски, суды признавали криптовалюту денежным суррогатом, не обеспеченным реальной стоимостью, находящимся вне правового поля[6].

Тем не менее данные позиции существенно не повлияли на оборот цифровых активов в России, и актуальность проблемы выразилась в проведении Президентом Российской Федерации в октябре 2017 года совещания по вопросам использования цифровых технологий в финансовой сфере и утверждении соответствующего перечня поручений, касающихся разработки нормативно-правовой базы. Эти поручения реализовались в виде ряда законопроектов, которые 22 мая 2018 года прошли первое чтение в Государственной Думе, а также принятием Правительством Российской Федерации в июле 2017 года программы "Цифровая экономика Российской Федерации".

Прежде всего хочется отметить проект Федерального закона о цифровых правах, которым вносятся изменения в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, направленные на закрепление в гражданском законодательстве базовых положений — основы для дальнейшей законотворческой работы.

Этот законопроект вводит две ключевые категории — цифровые права и цифровые деньги. Разница между ними в том, что цифровые права удостоверяют принадлежность объектов гражданских прав, а цифровые деньги используются для проведения расчетов. Цифровые права могут отчуждаться на тех же условиях, что и сами объекты, принадлежность которых они подтверждают. Цифровые деньги не являются законным средством платежа и не обязательны для приема на всей территории страны, но в определенных случаях могут использоваться в качестве платежного средства.

Следует также обратить внимание на законопроект "О цифровых финансовых активах", принятие которого преследует цель введения в правовое поле соответствующей терминологической базы, основы для оборота цифровых активов на территории России.

В рамках третьего законопроекта — "Об альтернативных способах привлечения инвестиций (краудфандинге)" — предполагается регулирование отношений, связанных с деятельностью инвестиционных интернет-платформ, выступающих в качестве посредника между лицом, привлекающим инвестиции, и инвестором. Указанная инвестиционная платформа управляется специальным оператором, тогда как вся проводимая инвестиционная деятельность контролируется Банком России.

Тем не менее, несмотря на проводимую работу, на сегодняшний день законодательное регулирование цифровых активов в Российской Федерации отсутствует и решение о правовой квалификации этих объектов остается на усмотрение суда.

Наиболее часто вопрос о квалификации криптовалют возникает при рассмотрении судами дел о банкротстве физических лиц, в ходе которых возникают споры о возможности истребования информации о наличии у должника криптовалюты и включении ее в конкурсную массу. Аналогичные споры могут возникать и при определении состава наследственной массы или разделе имущества супругов. Позиции судов о том, можно ли признать криптовалюту имуществом, на сегодняшний день расходятся. Интересным в этом отношении является дело N А40-124668/17, рассмотренное Арбитражным судом города Москвы. Определением суда первой инстанции от 05.03.2018 финансовому управляющему отказано в удовлетворении требования о включении криптовалюты в конкурсную массу и понуждении передать пароль доступа к электронному кошельку. При этом суд указал, что криптовалюта не относится к объектам гражданских прав и находится вне правового поля.

С такими выводами не согласился Девятый арбитражный апелляционный суд, отменив Постановлением от 15.05.2018 определение суда первой инстанции и обязав должника передать финансовому управляющему доступ к электронному кошельку для включения цифровых активов в конкурсную массу. По мнению апелляционного суда, криптовалюта может быть квалифицирована применительно к статье 128 Гражданского кодекса Российской Федерации как иное имущество.

Следует отметить, что данное решение апелляционного суда соответствует тенденциям судебной практики и в других странах: так, государственный суд Амстердама решением от 14.02.2018 признал криптовалюту биткоин имущественным правом[7], а Верховный Суд Южной Кореи своим решением от 30.05.2018 признал цифровые финансовые активы (биткоин) имуществом, в результате чего они были конфискованы. Данное решение принято в противовес предыдущей позиции одного из окружных судов Южной Кореи (Suwon's District Court), где указывалось, что цифровые активы не несут в себе материальной ценности.

Отдельного внимания заслуживает вопрос оценки судами доказательств, зафиксированных в электронной форме. Поскольку цифровые активы существуют на основе технологии блокчейн, при рассмотрении судами соответствующих споров неминуемо возникают вопросы о юридической значимости записей, содержащихся в реестре блокчейн, и о возможности использования судом такой информации, зафиксированной в электронном виде, в качестве доказательства.

В судебном процессе электронные документы рассматриваются в качестве письменного доказательства, если есть возможность установить их достоверность[8].

Содержание блока транзакций сети блокчейн не обладает необходимыми реквизитами документа, позволяющими его идентифицировать, так как не имеет ни автора, ни адресата, ни подписи, а состоит в основном из технической информации — числовых и буквенных значений.

Вместе с тем процессуальное законодательство предусматривает возможность использования в качестве доказательств иных материалов, в том числе зафиксированных в электронном виде. В судебной практике широко используется представление доказательств в виде скриншота (снимка экрана) компьютера или компьютерной распечатки (например, о количестве и продолжительности состоявшихся телефонных переговоров), и достоверность таких сведений, как правило, не вызывает сомнений.

Применительно к записям, содержащимся в сети блокчейн, вопрос достоверности не возникает, так как стороннее вмешательство с целью манипуляции сведениями, содержащимися в блокчейне, исключено. Это объясняется технологическими особенностями системы, суть которой в том, что все совершенные в системе операции (эмиссия новых монет и данные о транзакциях) образуют непрерывную цепочку блоков, что представляет архив системы. Этот архив постоянно обновляется и хранится не в одном месте, а на компьютере у каждого участника системы, из-за чего взломать его и внести какие-либо изменения невозможно.

Наибольшую сложность представляет вопрос, связанный с оценкой информации, содержащейся в блокчейне, поскольку ее содержание недоступно для понимания при отсутствии соответствующей квалификации. Хотя такие данные и доступны для восприятия, для их трактовки суду придется прибегать к помощи специалистов.

Особого внимания требуют вопросы определения компетентного суда по спорам, связанным с цифровыми финансовыми активами, учитывая их потенциальную трансграничность. Представляется, что такие отношения должны регулироваться в соответствии с принципом наиболее тесной связи, так как в сферу обращения цифровых активов может быть вовлечено множество иностранных технических посредников и определение локализации места исполнения практически нереализуемо. Эффективным решением сложностей, связанных с определением компетентного суда и применимого права, будет обращение к соответствующим процедурам третейского (арбитражного) разбирательства с включением арбитражной оговорки в пользовательское соглашение сервиса. Данный механизм разрешения споров сегодня успешно используется крупнейшими интернет-ресурсами: PayPal и AliExpress.

Похожие механизмы существуют и на государственном уровне, например в рамках онлайн-рассмотрения споров, или ODR (online dispute resolution), Европейского союза[9].

Можно предположить, что с течением времени, как только технология блокчейн станет повсеместно применима, в суды будут чаще представляться соответствующие доказательства, как это было, например, с электронной перепиской и распечатками страниц интернет-сайтов.

Мы видим, что в настоящее время в мире существуют разные подходы к регулированию цифровых активов: от запретительных до самых либеральных, тогда как судебная практика в России и в других странах только начинает формироваться. Как сложится дальнейшая судьба цифровых активов, неизвестно. Возможно, спустя какое-то время они займут свое место в мировой финансовой системе и станут привычным средством платежа. Но также возможно и то, что это направление цифровой экономики не получит дальнейшего развития и со временем исчезнет, как это произошло со многими начинаниями в век научно-технической революции, но в любом случае юридическое сообщество должно быть готово к новым категориям споров и новым видам доказательств, которые появляются с развитием цифровых технологий.

Рекомендуется Вам: