О процессуальных реалиях и потенциальных возможностях использования электронных доказательств в цивилистическом процессе

Авторы: Зарубина М.Н., Павлов А.А.

Оглавление

1. Электронное правосудие как технико-правовой инструмент осуществления судебного процесса

2. Электронные доказательства (ЭД) в системе электронного правосудия

3. Отдельные правила доказывания фактов с использованием электронных доказательств

Выводы

---

Современные тенденции развития судебного процесса и судебных процедур отличаются разнообразием и приводят к путанице многих уже устоявшихся консервативных понятий процессуального права. Наверняка, любые эволюционные нововведения в области законодательства, а равно научно-технические разработки, влияющие на такое развитие, нужно только поощрять и использовать различного рода методы, в том числе научные, с целью позитивного внедрения соответствующих трансформаций. Однако нельзя и преувеличивать значимость происходящих изменений.

Действительно, в нашей повседневной жизни появились новые объекты гражданских прав (например, криптовалюта), электронные услуги, электронная торговля. С помощью мобильных устройств и Интернета, усовершенствованного программного обеспечения преодолеваются за считанные секунды информационные и дистанционные барьеры, открываются новые возможности для урегулирования и разрешения конфликтов. Благодаря новейшим разработкам даже возник искусственный интеллект, призванный решать многочисленные задачи (к примеру, выносить судебные решения, составлять иски, формировать правовую позицию по делу и пр.). Так называемая цифровизация права набирает свои обороты и продолжает атаковать и научное правовое сообщество, дабы привычные юридические механизмы привести в соответствие к современным технологическим условиям развития государства и общества.

В настоящей статье авторы предпринимают попытку объяснить свою позицию относительно необходимости рассматривать использование электронных доказательств в качестве одного из средств реализации концепции "электронное правосудие" (e-justice), обеспечивающего доступность осуществления правосудия как такового и требующего модификации установленных правил судебного доказывания.

1. Электронное правосудие как технико-правовой инструмент осуществления судебного процесса

До появления довольно нашумевшего и обсуждаемого Постановления КС РФ от 14 июля 2015 г. N 21-П[1], допускающего возможность для Российской Федерации не исполнять решения Европейского суда по правам человека в случае обнаружения противоречий между Конвенцией о защите прав человека и основных свобод и Конституцией РФ, почти каждое решение, резолюцию, рекомендацию Совета Европы все-таки российские власти пытались исполнить, благодаря чему появилось множество ценных и демократических институтов, в том числе и электронное правосудие.

Несмотря на то что в юридической литературе дано большое количество определений этому понятию, которые, безусловно, заслуживают внимания в целях дальнейшего развития и совершенствования идеи "коллективного судейского разума"[2], все же следует принять во внимание исходное понимание электронного правосудия как формы выражения электронной демократии, изложенное в Рекомендациях Комитета министров Совета Европы CM/Rec(2009)1 (G48)[3]. Согласно документу электронное правосудие должно включать в себя информативные сайты судов, национальные и международные порталы, системы информирования о статусе судебного дела в онлайн-режиме, системы видеоконференций, а также методы и стандарты электронного обмена информацией.

Думается, что под обменом информацией в названном аспекте следует понимать получение необходимой информации и совершение процессуальных действий судами (направление электронного дела на экспертизу, судебного поручения, запроса и т.д.), взаимодействие с государственными органами в целях истребования документов, а также возможность с помощью технических устройств и программ исследовать представленные сторонами по рассматриваемому делу электронные доказательства.

Миф об электронном правосудии[4]. Между тем идея электронного правосудия настолько сильно была преувеличена как СМИ, так и некоторыми учеными, что наряду с ней появились еще более парадоксальные предложения по поводу введения нового вида судопроизводства — электронного судопроизводства[5].

Можно поспорить и с теми, кто выделяет широкий (совокупность различных автоматизированных информационных систем — сервисов) и узкий (подача в суд документов в электронной форме или участие в судебном заседании посредством системы видеоконференц-связи) подходы к содержанию электронного правосудия[6], поскольку при этом, на наш взгляд, не учитываются перспективы развития электронно-технологического оснащения судебной системы, допускается использование только части системы, однако в этом случае требуется говорить скорее не о подходах, а об этапах становления электронного правосудия.

Стоит согласиться с позициями авторов, считающих невозможным существование электронного правосудия в отрыве от процессов информатизации[7], так же как и без внесения соответствующих изменений в процессуальное законодательство, позволяющих совершать процессуальные действия в цифровой форме[8].

Субсидиарность электронного правосудия применительно к основным традиционным способам осуществления судебной власти вытекает из того, что электронного правосудия в чистом виде не было и в ближайшее время не предвидится на государственном уровне. Оно возможно только тогда, когда будет создан электронный суд[9] и вся его деятельность по отправлению правосудия, во-первых, будет происходить дистанционно от участников процесса, во-вторых, никаких дополнительных письменных, вещественных, личных источников доказательств не потребуется для принятия решения в электронной форме. Вся судебная коммуникация будет происходить с использованием информационных технологий.

Таким образом, считаем, что электронное правосудие — это не правосудие как таковое, а информационно-технический ресурс, позволяющий судам и участникам судебного процесса применять электронные способы и формы для достижения целей рассмотрения и разрешения гражданского или административного дела.

Кроме того, электронное правосудие всегда касается рассмотрения конкретного дела и осуществляется по воле участников судебного процесса. Оно может возникать, как это ни парадоксально звучит, фрагментарно. Например, сторона подает исковое заявление в электронной форме, но не использует средства видеоконференц-связи или представляет в суд электронные доказательства, но все остальные процессуальные действия осуществляет в обычном режиме и т.д. При этом получение каким-либо лицом информации о деятельности суда либо делах, рассматриваемых этим судом, еще не есть электронное правосудие.

Также нельзя говорить и об электронном судопроизводстве в первую очередь из-за того, что такого судопроизводства не предусмотрено в ст. 118 Конституции РФ. Кроме того, и это доказано на примере арбитражной судебной системы, мы не можем в качестве основы для разграничения судопроизводственных форм отталкиваться от наименования суда, который будет осуществлять правосудие (наличие арбитражных судов, но отсутствие арбитражного судопроизводства), либо от способа, который суд может использовать при рассмотрении дела, от документов, которые подвергаются исследованию и оценке (дистанционное взаимодействие участников процесса, представление ими электронных доказательств). Разграничение судопроизводства на виды происходит исключительно в зависимости от характера правовых отношений, подлежащих судебной защите.

Достижение доступности правосудия через применение электронных и информационных технологий — первостепенная задача, ради которой собственно и происходит информатизация судов. Эта задача осуществляется благодаря реализации форм электронного правосудия:

— получение информации в электронном виде как о деятельности суда, так и о конкретном деле[10];

— техническое и программное обеспечение судебного процесса (видеоконференц-связь, устройства, обеспечивающие исследование электронных доказательств, фиксацию судебного заседания, а также обмен информацией и документами между участниками процесса и судом, обеспечение безопасности хранящейся в системах информации);

— электронное взаимодействие судов с органами публичной власти.

В связи с выявленным многообразием форм электронного правосудия считаем актуальной точку зрения Е.А. Наховой о необходимости их детальной правовой регламентации[11].

Максимумы электронного правосудия на современном этапе могут быть достигнуты, на наш взгляд, в упрощенном (гл. 29 АПК РФ, гл. 21.1 ГПК РФ) и приказном (гл. 29.1 АПК РФ, гл. 11 ГПК РФ) производствах. Как верно отмечает Ю. Канцер, говоря об упрощенном производстве, осуществляемом в порядке гл. 29 АПК РФ, именно такой порядок "позволяет участникам процесса в режиме удаленного доступа не только пользоваться судебными актами, но и просматривать все процессуальные документы, содержащиеся в материалах дела и исходящие от сторон"[12].

Таким образом, начиная с поступления заявления о выдаче судебного приказа или искового заявления в порядке упрощенного производства, подписанных в установленном порядке, в суд вместе с электронными документами (или) электронными образами документа (скан-копия), подтверждающими требования, через интернет-сервисы "Мой Арбитр" или ГАС "Правосудие" и заканчивая вынесением окончательного судебного акта с возможностью непосредственного направления, в частности судебного приказа, приставам (ч. 6 ст. 229.5 АПК РФ, ч. 1 ст. 130 ГПК РФ), гражданское дело может приобрести электронную форму, если, конечно, у суда не будет оснований для затребования у сторон подтверждения их подписей, подлинников документов в бумажном эквиваленте.

На практике встречаются случаи, когда перечисление денежных сумм в качестве государственной пошлины в доход федерального бюджета (электронный платеж), подтвержденное сканом бумажного платежного поручения с отметкой банка, является недостоверным, хотя и допустимым, доказательством оплаты ввиду того, что были указаны неверные реквизиты, хотя и взятые с официальных сайтов судов либо судебных участков. Подобные обстоятельства порочат информативную составляющую правосудия и требуют дополнительных затрат по исправлению ошибок, носящих скорее организационный, чем функциональный, т.е. непосредственно не связанный с осуществлением правосудия, аспект.

Кроме того, следует согласиться с позицией С.В. Васильковой, которая считает, что в настоящее время не созрели условия для полного перехода на электронный документооборот в судах и отказа от печатной формы закрепления процессуальных документов, поскольку последняя служит гарантией минимизации рисков подлога электронных документов, устанавливать который довольно сложно в связи с низким уровнем технических возможностей в правоохранительных структурах[13].

Следовательно, очень важно, чтобы при соблюдении всех прочих условий, позволяющих судам рассматривать гражданские дела в приказном или упрощенном порядке (например, отсутствие возражений со стороны должника, бесспорность права требования, фактическое признание, но неисполнение ответчиком суммы долга и пр.) без судебных заседаний и вызовов сторон или необходимости привлечения третьих лиц, суды могли беспрепятственно в кратчайшие сроки с применением необходимых технических устройств исследовать представленные заявителем электронные доказательства и выносить соответствующий судебный акт в электронной форме.

2. Электронные доказательства (ЭД) в системе электронного правосудия

Осуществление гражданского (или административного) судопроизводства с использованием современных информационных технологий предполагает исследование электронных доказательств в установленном процессуальным законом порядке.

Относительно правовой природы ЭД возникло много споров. Практически нигде — ни в законодательстве, ни в научных исследованиях, ни в международной практике — не имеется однозначного понимания их сущности. Чаще всего это приводит к тому, что делается вывод об их самостоятельности в системе средств доказывания и необходимости специального правового регулирования.

В связи с неопределенностью в этом вопросе нами была поставлена задача изучить, как в юрисдикциях некоторых государств, где наиболее развит электронный обмен информацией, регламентированы ЭД в судебном процессе.

Международный опыт правового регулирования электронных доказательств. На международном уровне вопросы о порядке использования электронных доказательств в судах урегулированы недостаточно полно и ясно, если не сказать точнее — косвенно, что в свою очередь порождает проблемы при обмене информацией, имеющей доказательственное значение, и выполнении судебных поручений.

В первую очередь следует выделить такой международный акт, как Конвенция ООН об использовании электронных сообщений в международных договорах от 23 ноября 2005 г.[14], которая была принята Россией Постановлением Правительства РФ от 24 октября 2013 г. N 940. Документ носит ограниченный характер и не распространяет свое действие на договоры, заключенные в личных, семейных или домашних целях, и на сделки на регулируемом фондовом рынке. Ключевыми идеями Конвенции выступают положения, связанные с наступлением последствий для электронных договоров, причем какой-либо конкретной формы для их составления не требуется, а достаточно конклюдентного поведения обеих сторон. При этом важное значение приобретают способ идентификации стороны в договоре, доступность информации для обеих сторон и сохранение ее целостности в полном неизменном виде.

Важными правилами по электронному документообороту выступают также акты Европейского парламента и Совета ЕС, которые носят рекомендательный характер: 1) Директива 1999/93/ЕС от 13 декабря 1999 г. "О правовых основах Европейского сообщества для использования электронных подписей"[15]; 2) Директива 2000/31/ЕС от 8 июня 2000 г. "Об электронной коммерции"[16]. Обе Директивы направлены на урегулирование частноправовых отношений с учетом особенностей, устанавливаемых национальным правом. В частности, особые требования в целях признания электронных подписей возлагаются на провайдеров сертификационных услуг вплоть до взыскания с них ущерба за недобросовестное поведение при выдаче неопределенному кругу лиц и аннулировании квалифицированных сертификатов электронных цифровых подписей (ЭЦП). С другой стороны, суды обязаны принимать такие электронные документы в качестве доказательств, даже если возникнет сомнение в подлинности ЭЦП, так как этот вопрос подлежит установлению в рамках судебного разбирательства.

Прошло много лет, и только в 2016 г. Европейским комитетом по правовому сотрудничеству было проведено интересное и глубокое исследование, связанное с изучением опыта некоторых стран (около 30) по внедрению электронных доказательств в процессуальные кодексы. Перед участниками было поставлено 14 вопросов о порядке получения ЭД, их изъятии, хранении, аутентификации и идентификации, предъявления требований к самому ЭД и пр. Восьмым вопросом стоял вопрос о месте ЭД в системе других доказательств, а также о том, какие ЭД считаются достоверными и надежными и существуют ли другие типы, которые считаются ненадежными[17].

Исследование показало, что в основном ЭД относят к письменным документам (Франция, Италия, Германия, Эстония, Латвия и др.), за исключением некоторых стран, допускающих их исследование и как письменного, и как вещественного доказательства (Англия, Венгрия, Россия).

Отмечено, что при наличии во многих европейских государствах специального закона об электронных документах ЭД недостаточно урегулированы процессуальным законодательством, что негативно сказывается на единообразии их исследования и оценки судами.

Напротив, в США действуют с 1 июня 1975 г. Федеральные правила доказывания, в которые особенно в последнее время вносят поправки, касающиеся стандартов получения, обработки и исследования ЭД в судебном процессе[18]. Одна из последних поправок касается упрощения аутентификации данных, полученных из электронных источников (от 1 декабря 2017 г.). Более того, в соответствии с Законом США "Об электронных подписях в мировой и национальной торговле" электронной подписью может являться любой аналог собственноручной подписи, будь то звук или символ либо иное действие, целью которого является намерение подписать электронный документ[19].

В Канаде помимо Закона о судебных доказательствах некоторые суды разрабатывают свои практические рекомендации по использованию ЭД в гражданских тяжбах[20].

Электронные доказательства в российской судебной практике. В России также остро стоит проблема определения процессуального статуса ЭД в системе других средств доказывания, и в этом ключе важно решить следующие задачи:

1) необходимость разграничения информации, получаемой из электронного доказательства (сведений о факте) и электронного (цифрового) источника — носителя такой информации, благодаря чему следует определять структуру электронного доказательства[21] в каждом конкретном случае. Технический прогресс настолько стремителен, что предугадать, какой цифровой носитель информации появится завтра, практически невозможно, а нормы процессуального права все-таки должны носить универсальный характер;

2) выявление особых видов ЭД, влияющих на порядок их получения, обеспечения, представления, исследования, в том числе посредством их аутентификации и идентификации;

3) оптимизация общих правил доказывания, содержащихся в ГПК РФ и АПК РФ применительно к ЭД.

Российское законодательство не регламентирует ЭД как самостоятельные средства доказывания, да и вообще не использует и не раскрывает это понятие. Лишь в некоторых законах дается определение электронного документа как информации, представленной в электронной форме и передаваемой по каналам связи[22].

Стоит обратить внимание, что все три процессуальных кодекса (ст. 71 ГПК РФ, ст. 70 КАС РФ и ст. 75 АПК РФ) относят электронные средства доказывания к письменным доказательствам с той лишь разницей, что в ГПК РФ и КАС РФ говорится об электронных документах и иных материалах, выполненных в цифровой форме и полученных с помощью специальных технических средств связи, а в АПК РФ этот перечень сужен до электронных документов и иных документов, выполненных таким способом. Внесение соответствующих изменений в ГПК РФ сделало перечень средств доказывания открытым и допускающим отнести к письменным доказательствам фактически что угодно, абсолютно при этом смешивая правовую природу письменных и вещественных доказательств. Считаем подход к решению проблемы места электронных средств доказывания в АПК РФ наиболее приемлемым и отражающим основные реалии судебной практики.

Кроме того, и Пленум ВС РФ в своих разъяснениях[23] упоминает лишь об электронном документе и электронном образе документа, которые отличаются друг от друга способом их изготовления: электронный документ изначально создается в электронной форме и подписывается ЭЦП, а электронный образ получается сканированием бумажного носителя и приведением его в электронную форму.

Электронным на сегодняшний день может быть практически все: документы, сообщения, переписка, протоколы судебных и административных органов, технические носители информации, флэшки, интернет-сервисы, веб-сайты, архивы, счета, аудио- и видеозаписи, метаданные, лог-файлы сервера провайдера, электронные платформы для совершения сделок и пр. Между тем это все было бы неправильно причислять к одному средству судебного доказывания — письменным доказательствам либо объединять в отдельную группу судебных доказательств, называя электронными доказательствами. Считаем, что не нужно отходить от традиционного деления доказательств на виды[24], только исходя из особой технической составляющей ЭД. Если в результате доказывания конкретного факта либо группы фактов требуется получить исключительно сведения о производственных, количественных и качественных данных соответствующего цифрового устройства либо объекта информационной среды, то такое электронное доказательство является вещественным. Если требуется с помощью цифрового устройства исследовать и оценить зафиксированные на нем изображения, голос, движения, действие (бездействие), сюжет, то это не что иное, как аудио- либо видеозапись. Электронное доказательство в качестве письменного доказательства должно рассматриваться с учетом всех его характеристик: информация, которая выражает мысли и поведение конкретного субъекта правоотношения, а также сам материальный носитель такой информации с целью установления его аутентификации и идентификации (т.е. получение дополнительной информации о появлении ЭД, его изменении, фиксации и способах передачи другим лицам)[25]. В связи с этим считаем возможным не согласиться с мнением М.А. Митрофановой о том, что в данном случае доказательственное значение имеет лишь информация вне зависимости от ее электронного носителя[26].

Письменные электронные доказательства (ПЭД) могут быть различных видов, но наиболее типичные из них — это электронные документы, сообщения и переписки, скриншоты интернет-сайтов и иных источников электронной информации в форме электронных образов. В свою очередь, все они могут быть подписаны ЭЦП либо нет. Безусловно, порядок исследования таких доказательств должен быть регламентирован процессуальным законом. В связи с отсутствием нормативных правил в судебной практике, особенно арбитражной, где электронный оборот наиболее распространен, сформировался целый ряд ценных выводов. Обратим внимание на некоторые из них:

1) равнозначность электронного документа, подписанного не только усиленной ЭЦП, но и простой или неквалифицированной электронной подписью, и бумажного документа, подписанного собственноручной подписью, если стороны специально это оговорили в соглашении или договоре[27];

2) использование при подписании договора электронной подписи компаниями является прямым доказательством его заключения при условии, если действителен сертификат ключа на момент подписания документа[28], при этом бремя доказывания недействительной электронной подписи возлагается на лицо, отрицающее наличие спорных правоотношений[29];

3) электронная переписка (сообщение) как ПЭД используется сторонами довольно часто, но суды критично относятся к этому виду доказательств, если она является неофициальной (считается, что она в этом случае не является юридически значимой). Адреса электронной почты, куда отправляется официальная переписка, всегда должны оговариваться соглашением сторон, в противном случае придется обращаться к нотариусу за осмотром страниц писем и приложенных файлов либо доказывать, что между сторонами устоялась практика направления друг другу писем на соответствующие адреса либо на интернет-сайте в общедоступном режиме указан спорный электронный адрес. Однако имеется и другой подход, согласно которому факт трудовых отношений истцом по иску о подтверждении трудовых отношений в отсутствие письменного трудового договора может быть подтвержден совокупностью косвенных доказательств и, в частности, электронной перепиской, SMS-сообщениями, причем необязательно адреса должны быть согласованы, так как работник — это слабая сторона трудовых отношений[30];

4) скриншоты сайтов не всегда признаются надлежащими доказательствами по нескольким причинам: не указаны адрес сайта, дата получения скриншота, нет подписи уполномоченного лица, сторона имеет техническую возможность изменять контент[31];

5) отправление ответственным лицом конфиденциальной информации на личный e-mail (либо другую почту) оценивается судами как ее разглашение третьим лицам[32].

Вышеперечисленные выводы судебной практики заслуживают внимания законодателя и способствуют дальнейшему концептуальному развитию института судебного доказывания.

3. Отдельные правила доказывания фактов с использованием электронных доказательств

Представляется, что электронные доказательства в зависимости от принадлежности к одному из предусмотренных процессуальным законом средств доказывания исследуются в соответствии с установленными для них правилами.

Между тем из-за специфики их структуры, определяемой источником получения, не следует пренебрегать особенностями оценки допустимости и достоверности этих доказательств.

В одном из недавних дел по заявлению конкурсного управляющего о привлечении к субсидиарной ответственности контролирующих лиц должника, включая его обслуживающий банк, с которым должник был связан договором о расчетно-кассовом обслуживании, было установлено, что в целях ухода от уплаты налогов в результате спорных банковских операций были выведены денежные активы. Проверяемые судами обстоятельства имели место в декабре 2004 — январе 2005 гг., а с требованием о привлечении к субсидиарной ответственности конкурсный управляющий обратился лишь в 2016 г. Заинтересованные лица возражали против заявленных требований ввиду пропуска срока исковой давности. Суд пришел к выводу, что Банк исполнил платежные поручения в нарушение законодательства: они не содержали обязательных реквизитов в виде подписи директора. В суд были представлены распечатки электронных документов из базы данных банка, иных доказательств представлено не было. Ссылки банка о выемке (изъятии) спорных подлинных платежных документов, в которых проставлены обязательные для платежного документа реквизиты, были отклонены, поскольку отсутствуют сведения о том, какие конкретно документы изъяты (копии указанных документов с необходимыми для платежного документа реквизитами). Кроме того, банк не представил доказательств того, что были и иные (надлежаще оформленные) документы, по которым перечислялись денежные средства.

Рассматривая возражение заинтересованного лица, являющегося фактическим ответчиком по обособленному спору в деле о банкротстве, суды установили, что заявителю в 2016 г. стало известно об отсутствии подписи уполномоченного лица должника на платежных документах 2004 — 2005 гг. Вследствие этого известный заявителю факт собственно электронной проводки в базе данных банка, т.е. платежа, не повлек за собой начало течения срока давности, поскольку не свидетельствовал о важном обстоятельстве — отсутствии подписи на бумажном платежном документе, представленном в банк и отсутствующем у конкурсного управляющего. При этом привлекаемый к субсидиарной ответственности банк указывал, что представленные им платежные поручения являются распечатками из базы банка, т.е. бумажными копиями электронного документа. Оценивая представленные банком распечатки платежных поручений, суды пришли к выводу о том, что представленные в 2004 г. в банк платежные документы подписаны уполномоченным представителем владельца счета не были[33].

Таким образом, оказалось, что электронные документы — платежные поручения, будучи недостоверными, не являются сфальсифицированными. По делу не заявлялось о фальсификации доказательств и не назначалась экспертиза в связи с отсутствием таких реквизитов представленных на бумажном носителе документов, которые могли бы быть проверены. Таким образом, банк, являющийся обладателем своей собственной информационной системы, пытался ввести в заблуждение суд и лиц, участвующих в деле, недобросовестно доказывая электронным документом, путем представления в дело его бумажной копии, обстоятельств, которых в действительности не было.

В данном случае ПЭД требовали подтверждения другими относимыми и допустимыми доказательствами, поскольку ставилась под сомнение их достоверность.

Некоторые авторы придерживаются мнения о том, что допустимость электронных доказательств нельзя ставить в зависимость от возможности установления их достоверности, равно как и возлагать бремя подтверждения достоверности на лицо, представляющее электронное доказательство[34]. С этим доводом можно согласиться отчасти. Действительно, судя по приведенному выше примеру, допустимое доказательство имело признаки подлога и было оценено судом как недостоверное. С другой стороны, неверно освобождать субъекта доказывания от обязанности представлять в суд относимые, допустимые и достоверные по делу доказательства. При представлении копии документов, в том числе ПЭД, суд должен действовать по правилам ч. 2 ст. 71 ГПК РФ и абз. 2 ч. 3 ст. 75 АПК РФ, т.е. потребовать предоставить оригинал документа. Особенность цифрового документа заключается в том, что его оригинальная версия содержит метаданные, с помощью которых можно проследить цифровой след: когда он был создан, изменен, скорректирован. Установление этих свойств ЭД иногда имеет важное значение, особенно при наличии хакерских атак или незаконного завладения паролями и (или) ключами. Скорее всего в этом случае потребуется проведение компьютерно-технической экспертизы либо консультация специалиста. Так, в одном из решений Суда по интеллектуальным правам верно определено, что осмотр электронных доказательств судом целесообразно использовать в том случае, если нет риска, что другая сторона удалит или изменит информацию[35].

В связи с этим, на наш взгляд, нужно установить презумпцию надежности ЭД, выражающуюся в допустимости и достоверности (аутентификации и идентификации) ЭД при условии его надлежащего заверения (наличие ЭЦП, обеспечение нотариусом, соглашение сторон о переписке или обмене электронными документами через согласованные адреса электронной почты[36]), указания точных даты и источника получения. В отсутствие перечисленных условий презумпция теряет свою силу, а электронное доказательство может считаться исключительно косвенным, что требует представления других относящихся к делу доказательств для исключения любого предположения о возможной фальсификации.

В то же время сторона, сомневающаяся в "надежном" ЭД, должна доказать свои доводы.

Если между сторонами достигнуто согласие о надежности ЭД, то это требует фиксации в протоколе судебного заседания. Однако если суд сомневается в его достоверности, то во избежание нарушения прав третьих лиц возникает обязанность по проведению дополнительной проверки представленного доказательства: суд может назначить экспертизу, истребовать дополнительные доказательства, даже если стороны об этом не ходатайствуют, сравнить содержание ПЭД или характеристики вещественного ЭД или аудио(видео)записи с другими имеющимися по делу доказательствами и оценить их во взаимосвязи с учетом предмета доказывания по делу. Смеем говорить об ошибочности позиции судов о достаточности одного внутреннего убеждения судьи в случае сомнения относительно достоверности ЭД.

Думается, что надежность ЭД должна быть защищена не только судом и лицами, участвующими в деле, но и законом, что сможет значительно упростить процедуру доказывания фактов. Например, сравнительно недавно были приняты изменения в Федеральный закон от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ, касающиеся возложения обязанности на организатора обмена мгновенными сообщениями по передаче сообщений только тех пользователей, которые идентифицированы в порядке, устанавливаемом Правительством РФ[37].

В США пошли еще дальше, приняв в 2011 г. Закон об унификации электронных юридических актов (Electronic Legal Material Act)[38], согласно которому официальный документ или информация, опубликованные на сайте публичного органа власти, должны быть достоверными настолько, насколько они были бы напечатаны в книжном варианте. Для обеспечения такой надежности подлежащие опубликованию электронные правовые материалы подвергаются специальной защитной обработке в программной системе, а уже потом публикуются на сайте государственного органа.

Отдельная тема для рассуждений — обеспечение электронного доказательства. Федеральной нотариальной палатой не выработано каких-либо четких рекомендаций по отсмотру информации в сети Интернет, поэтому нотариусы по своему усмотрению принимают решение о совершении такого нотариального действия. Между тем подобного рода правила важны для сохранения информации и подтверждения достоверности исследуемого ЭД, особенно по делам о защите авторских прав, о защите чести, достоинства и деловой репутации. Возможно, необходимо предусмотреть привлечение специалиста для проведения осмотра и изучения содержания сайта, электронной почты, переписки в мессенджерах, записывающего устройства (диктофона) с содержащимися в нем аудиозаписями, мобильного телефона с содержащимися в нем SMS-сообщениями и видеозаписями и т.д.

Таким образом, можно констатировать, что процессуальных механизмов, позволяющих правильно организовать процедуру исследования электронных доказательств, на сегодняшний день недостаточно.

Выводы

Развитие электронного правосудия в России принимает широкие масштабы, поэтому требуется всесторонний и комплексный подход к изучению не столько общих понятий и глобальных перспектив, сколько элементарных, но значимых институтов, без которых совершение процессуальных действий вызовет затруднение. В частности, считаем, что широкое использование электронных доказательств в судопроизводстве неизбежно и в ближайшем будущем станет ключевым элементом всего судебного процесса. Очевидно, что действующих стандартов доказывания не хватает. Электронные доказательства как форма письменных, вещественных доказательств или аудио-, видеозаписей не должны быть уязвимыми, наоборот, наличие их в деле должно служить гарантом вынесения судом правильного и законного решения.

Рекомендуется Вам: