Виндикация интеллектуальной собственности

Автор: Сагдеева Л.В.

Конституционно признанный принцип справедливости[1] играет значительную роль в регулировании общественных отношений в различных правовых порядках[2]. В российской частноправовой сфере этот принцип проявляется через ряд отраслевых принципов, в том числе через принцип равенства участников гражданского оборота. Дополнительной гранью справедливости в гражданском праве следует признать принцип защиты добросовестного приобретателя, который в той или иной степени реализован в правовых системах ряда государств.

Российское гражданское законодательство относит нормы о добросовестном приобретателе к подотрасли вещного права (ст. 302 ГК РФ), что необоснованно ограничивает сферу применения данного института. Вещное право как подотрасль гражданского права характерно для романо-германских правовых систем, однако, несмотря на существующие различия между англосаксонской и континентальной правовыми системами, в праве стран общего права давно получил широкое распространение принцип защиты добросовестного приобретателя (bona fide purchaser)[3]. В данном случае обратим внимание на то, что положения о добросовестном приобретателе в системе общего права применяются в отношении как собственности "традиционной", так и собственности интеллектуальной (например, институт коммерческой тайны)[4].

Опыт защиты прав добросовестного приобретателя по сделкам о передаче исключительного права неоднороден в разных юрисдикциях. В Бельгии законодательно урегулированы лишь вопросы, касающиеся защиты приобретателей в случаях, когда речь идет о конкурирующих правообладателях[5]. При этом защита прав на интеллектуальную собственность во многом схожа с защитой прав на недвижимость в силу регистрационного характера прав[6].

В США добросовестные приобретатели интеллектуальной собственности также получают определенную защиту своих прав, однако в большинстве случаев в ситуации, когда приобретателю принадлежит приоритет в регистрации права. Но закон не предоставляет приобретателю достаточную защиту, когда право перешло к нему в результате неосмотрительности первоначального правообладателя[7]. Тем не менее, вне зависимости от осязаемости объекта прав, добросовестный приобретатель получает защиту, что соответствует представлениям о принципе справедливости. В связи с этим господствующий в России подход, согласно которому институт добросовестного приобретателя относится исключительно к вещному праву[8], выглядит как минимум несправедливым.

В Постановлении КС РФ от 22 июня 2017 г. N 16-П по делу о проверке конституционности положения п. 1 ст. 302 ГК РФ отмечены фундаментальный характер принципа защиты добросовестных участников гражданских правоотношений, в том числе добросовестных приобретателей, и его связь с общеправовым принципом справедливости.

Основополагающий для частного права характер идеи добросовестности также подтверждается высшими судебными инстанциями других стран, например Конституционным судом Литвы по делу о проверке соответствия положений § 2 ст. 4.96 Гражданского кодекса Литвы Конституции Республики Литва[9]. Конституционный суд подчеркнул фундаментальный характер добросовестности и указал, что этот принцип черпает себя в нормах Конституции.

Таким образом, защита добросовестного приобретателя в той или иной степени относится к общеправовым принципам, в связи с чем приобретатель по любой сделке, а не только по сделке по передаче прав на вещи вправе быть признан добросовестным. Иной подход будет нарушать баланс интересов участников гражданского оборота.

Объем защиты, предоставляемой добросовестному приобретателю, зависит от конкретного правопорядка. Поскольку в ГК РФ отсутствуют общие нормы о добросовестном приобретателе, то уместно обращение к виндикационной модели. В этих же рамках должен определяться уровень защиты добросовестного приобретателя.

В теории и практике отечественной юриспруденции вопрос о возможности применения к интеллектуальной собственности некоторых положений вещного права поднимался неоднократно начиная с проприетарной теории обоснования последней в XVIII — XIX вв.

Виндикация относится к классическим способам защиты вещных прав, известных еще римскому праву, и на первый взгляд не может быть применена для защиты исключительного права. Аргументация "против" основана на тех различиях, которые существуют между объектами гражданских прав в понимании ст. 128 ГК РФ, а также на запрете применения норм разд. II ГК РФ к интеллектуальным правам (п. 3 ст. 1227 ГК РФ). Однако при более внимательном рассмотрении однозначность данного вопроса может быть подвергнута сомнению.

Необходимо обратить внимание на некоторые основополагающие положения гражданского права. Во-первых, к основным началам гражданского законодательства (ст. 1 ГК РФ) относятся равенство участников гражданских правоотношений, а также судебная защита их прав. Во-вторых, согласно ст. 6 ГК РФ единственным препятствием применению норм по аналогии является противоречие существу отношений[10]. При этом формулировка данной статьи не предполагает дополнительных специальных ограничений на использование аналогии закона. Кроме того, п. 2 ст. 6 ГК РФ содержит упоминание о добросовестности, разумности и справедливости как о фундаментальных началах гражданского права.

Для применения по аналогии статей гл. 20 ГК РФ к отношениям по поводу интеллектуальной собственности есть определенные основания. Уместно сделать небольшое отступление и обратиться к проблеме виндикации недвижимости, поскольку ввиду необходимости регистрации прав на недвижимое имущество возникает некоторая схожесть с режимом объектов, составляющих интеллектуальную собственность.

В юридической науке высказываются точки зрения, отрицающие возможность защиты права собственности на недвижимость (за исключением недвижимости "в силу закона", которая фактически и физически движима) путем предъявления виндикационного иска, несмотря на то что положения ст. 301 ГК РФ не содержат каких-либо ограничений, связанных с недвижимостью. Возможность виндикации недвижимости оспаривается в силу специфики (физических особенностей) данного объекта гражданских прав, поскольку субъект не может быть лишен владения ею[11].

Трудность также заключается в том, что следует понимать под владением недвижимостью в контексте ст. 301 ГК РФ. В судебной практике можно встретить разные подходы, различны они и в науке. В юридической литературе высказывается позиция, что владение возможно лишь в отношении так называемой недвижимости в силу закона, к которой отнесены движимые по своей природе объекты, например воздушные и морские суда[12].

В судебной практике, как правило, владение применительно к недвижимости заключается в пользовании спорным имуществом[13]. В то же время суды не всегда трактуют владение подобным образом. Рассматривая дела об истребовании недвижимости от добросовестного приобретателя, суды обычно исследуют наличие воли собственника на отчуждение имущества и собственно добросовестность приобретателя. При этом вопрос о том, имеет ли место владение, отдельно не поднимается[14]. Однако факт владения важен в случаях, когда речь идет о сделках, совершенных, например, с целью вывода активов. Если переданное по сделке имущество фактически оставалось во владении отчуждателя, речь идет об исках о признании права.

Рассматривая споры о недвижимости, суды исходят из презумпции, что имущество перешло во владение, пока не доказано обратное[15]. В отношении недвижимых вещей подобный подход более верен, поскольку иная трактовка означала бы, что для подтверждения факта владения имуществом необходимо пользоваться, что не соответствует пониманию владения и пользования как самостоятельных правомочий собственника. Владение также связывают с контролем над таким имуществом[16]. Представляется правильной позиция сторонников концепции юридического ("реестрового") владения недвижимостью[17] с той оговоркой, что иск о признании права не должен подменять виндикационный иск. Владение недвижимым имуществом заключается именно в юридически закрепленной возможности контроля над ним, а не в фактических действиях по нахождению на объекте и т.п.

Условие о владении лицом спорным объектом может представлять определенную сложность, если пытаться применить его к объектам, составляющим интеллектуальную собственность, поскольку в прямом смысле этого слова владеть ими, конечно, нельзя. Однако в данном случае применима аналогия "юридического владения" в смысле законного обладания правами на результаты интеллектуальной деятельности, закрепленные в реестре.

Рассматривая данный вопрос, нельзя не упомянуть практику применения норм о виндикации к истребованию бездокументарных ценных бумаг (долей в уставном капитале обществ с ограниченной ответственностью) и долей в праве общей собственности. Ряд ученых называют идею виндикации акций абсурдной по своей природе, но относятся к тому же явлению положительно, когда оно именуется восстановлением корпоративного контроля[18]. При этом крайне важен тот факт, что восстановление корпоративного контроля выросло из судебной практики, которая изначально строилась на применении по аналогии норм о виндикации[19].

Понятие "восстановление корпоративного контроля" применялось еще ВАС РФ и определялось как синоним истребования из чужого незаконного владения акций (доли в уставном капитале ООО)[20]. Говоря об истребовании долей в праве общей собственности, ВАС РФ в свое время указывал на принципиальную возможность применения для данной категории дел положений ст. ст. 301 — 302 ГК РФ[21].

Наиболее часто вопрос о виндикации прав на объекты, составляющие интеллектуальную собственность, возникает в спорах о правах на товарные знаки. Доступная судебная практика по их "истребованию" немногочисленна и довольно неоднородна: от прямой ссылки на положения ст. ст. 301 — 302 ГК РФ[22] до полного отказа от их применения с учетом действующего запрета п. 3 ст. 1227 ГК РФ[23].

Ситуация с товарными знаками, объектами патентных прав, селекционными достижениями, т.е. с объектами, требующими государственной регистрации, и ситуация с объектами недвижимого имущества схожи: если права на них зарегистрированы за другим лицом, то первоначальный правообладатель уже не может использовать их на законном основании, т.е. в каком-то смысле лишен "юридического владения". Следуя данной логике, можно прийти к выводу, что наиболее верной будет именно модель виндикации с институтом добросовестного приобретателя в целях обеспечения стабильности гражданского оборота и баланса интересов сторон.

Доводы судов о том, что нормы о виндикации применяются только в отношении объектов материального мира[24], которыми можно владеть физически, вызывают определенные сомнения. Верховный Суд РФ, отмечая, что объектом виндикации во всех случаях может быть только индивидуально-определенная вещь, существующая в натуре[25], одновременно для подтверждения данной позиции ссылается на постановления Президиума ВАС РФ, касавшиеся виндикации долей на имущество, находящееся в общей долевой собственности. ВАС РФ подчеркивал, что возможность применения правил ст. ст. 301 — 302 ГК РФ для защиты права собственности на имущество, не относящееся в строгом смысле к вещам, является сформировавшейся общеобязательной позицией, которая подлежит применению судами при рассмотрении аналогичных дел и нарушение которой противоречит единообразию в толковании и применении арбитражными судами норм права[26].

В качестве способа защиты прав на товарный знак используется признание сделок недействительными. Рассматривая дело по иску компании "Бельведер" к соответчикам ООО "Бельведер Русь", ООО "Специализированная юридическая компания по организации конкурсов и торгов" и ООО "ЮД Трейдинг" о признании недействительными двух последовательно заключенных договоров, прошедших регистрацию в Роспатенте, в соответствии с которыми было отчуждено исключительное право на девять товарных знаков, Девятый арбитражный апелляционный суд признал недействительными сразу обе последовательно заключенные сделки, хотя истец являлся стороной лишь одной из них[27].

Схожие обстоятельства имели место при рассмотрении Арбитражным судом дела по иску ООО "Тиккурила" к ООО "Финколор" и ООО "Деколор" в отношении товарных знаков "Финнколор" и "Finncolor", за исключением того факта, что истец последовательно оспаривал сделки в двух самостоятельных судебных процессах: первоначально по иску к ООО "Финколор", привлекая ООО "Деколор" в качестве третьего лица (дело N А56-19957/2008), а в дальнейшем по иску к обоим обществам, привлеченным в качестве соответчиков (дело N А56-83237/2009).

Логика суда при рассмотрении второго иска сводилась к тому, что поскольку первая сделка по отчуждению исключительного права на товарные знаки была признана недействительной, то в силу ст. 167 ГК РФ данная сделка не повлекла переход исключительного права на спорные товарные знаки к ООО "Финколор", а следовательно, данное общество не стало их законным правообладателем и было не вправе распоряжаться ими, что послужило основанием для удовлетворения заявленных ООО "Тиккурила" требований о признании исключительного права на товарные знаки "Финнколор" и "Finncolor"[28]. Суд кассационной инстанции в Постановлении от 24 января 2011 г. поддержал доводы суда первой инстанции о том, что сделка между ООО "Финколор" и ООО "Деколор" является ничтожной и не влечет никаких правовых последствий, кроме связанных с ее недействительностью, а значит, исключительные права на указанные товарные знаки к ООО "Деколор" не перешли[29].

Обращение ООО "Тиккурила" со вторым иском о признании права на товарные знаки было обусловлено тем, что после удовлетворения требований о признании первой сделки недействительной ООО "Тиккурила" обратилось с иском к ООО "Деколор" об истребовании товарных знаков из чужого незаконного владения на основании ст. 301 ГК РФ. Решением Арбитражного суда в удовлетворении указанных требований было отказано со ссылкой на то, что заявленное требование является виндикационным и отнесено к одному из способов защиты права собственности и иных вещных прав, объектами которых согласно ст. 128 ГК РФ являются вещи, т.е. материальные предметы[30].

В указанном деле вряд ли можно упрекнуть суд в вынесении незаконного и необоснованного решения. При отсутствии прямого указания закона и разъяснений обеих существовавших на тот момент высших судебных инстанций было бы опрометчиво надеяться на удовлетворение требований о применении положений ст. 301 ГК РФ к интеллектуальной собственности. Вместе с тем отказ в применении по аналогии подходов, выработанных для виндикации, вынудил ООО "Тиккурила" в третий раз обратиться за защитой своих нарушенных прав. Таким образом, с момента вынесения судом решения по первому делу (декабрь 2008 г.) до момента вступления в силу решения суда по третьему делу (январь 2011 г.) прошло более двух лет, что вряд ли можно считать разумным сроком судебной защиты нарушенного права.

Подобная ситуация уже складывалась в период 1995 — 2003 гг. в судебно-арбитражной практике применительно к делам, связанным с защитой права собственности на недвижимое имущество. Участники гражданских правоотношений повсеместно оспаривали цепочки сделок: оспаривание первой сделки и признание ее недействительной запускало механизм, ставящий под угрозу действительность всех последующих сделок, что с учетом действующего в тот период 10-летнего срока исковой давности в отношении ничтожных сделок с определенного момента стало представлять реальную угрозу стабильности гражданского оборота[31].

Окончательная точка в подобном решении вопроса была поставлена Конституционным Судом РФ применительно к толкованию соотношения институтов реституции и виндикации, данному в Постановлении от 21 апреля 2003 г. N 6-П, так как сложившаяся в практике ситуация не позволяла защитить интересы добросовестного приобретателя, что нарушало принцип равенства участников гражданских правоотношений и принцип справедливости.

Таким образом, несмотря на вещно-правовую природу виндикационного требования, нормы, относящиеся к нему, целесообразно применять по аналогии к спорам о правах на объекты, составляющие интеллектуальную собственность. В настоящее время в Российской Федерации отсутствует эффективный и справедливый способ защиты прав на интеллектуальную собственность, который позволял бы соблюсти баланс интересов субъектов гражданского права. Виндикационная модель защиты, включающая нормы о добросовестном приобретателе, позволяет избежать риска ущемления интересов участников оборота.

Библиографический список

1. Bassiouni M. Cherif. A Functional Approach to "General Principles of International Law" // Michigan Journal of International Law. 1990. Vol. 11. Iss. 3. URL: https://repository.law.umich.edu/cgi/viewcontent.cgi?article=1664&context=mjil) (дата обращения: 17.09.2018).
2. C.E.E. Protection of Rights of Bona Fide Purchasers of Personal Property // Michigan Law Review. 1911. Vol. 9. N 3. URL: https://www.jstor.org/stable/1275721?seq=1#metadata_info_tab_contents) (дата обращения: 17.09.2018).
3. Deutch M. The Property Concept of Trade Secrets in Anglo-American Law: An Ongoing Debate // University of Richmond Law Review. 1997. Vol. 31. Iss. 2. URL: https://pdfs.semanticscholar.org/9923/ec72ee2621537c14b6f906ecba7f2423b1a0.pdf (дата обращения: 17.09.2018).
4. Saunders B.J. Imperfect Property: Defective Protection for Bona fide Purchasers of Copyrights // University of Miami Entertainment & Sports Law Journal. 1989. Vol. 5. Iss. 1. URL: https://repository.law.miami.edu/cgi/viewcontent.cgi?referer=https://www.google.ru/&httpsredir=1&article=1152&context=umeslr (дата обращения: 17.09.2018).
5. Sauveplanne J.G. The Protection of the Bona Fide Purchaser of Corporeal Movables in Comparative Law // Rabels Zeitschrift  und Internationales Privatrecht / The Rabel Journal of Comparative and International Private Law. 1965. Vol. 29. N 4. URL: https://www.jstor.org/stable/27874719 (дата обращения: 17.09.2018).
6. Storme M.E. Property Law in a Comparative Perspective // KU Leuven Centre for Advanced Legal Studies, 2004. URL: https://www.law.kuleuven.be/personal/mstorme/comprop.html) (дата обращения: 17.09.2018).
7. Алексеев С.С. Право собственности: проблемы теории // Алексеев С.С. Собр. соч.: В 10 т. М., 2010. Т. 4.
8. Божко М.П., Галанцев Д.А. Семь уроков корпоративных конфликтов. М., 2018.
9. Бузанов В.Ю. История о задавненной вещи // Проблемы развития частного права: Сб. ст. к юбилею Владимира Саурсеевича Ема / Отв. ред. Е.А. Суханов, Н.В. Козлова. М., 2011.
10. Витрянский В.В. Актуальные проблемы судебной защиты права собственности на недвижимость // Гражданское право современной России / Сост. О.М. Козырь, А.Л. Маковский. М., 2008.
11. Рудоквас А.Д. Комментарий отдельных положений Постановления Пленума ВС РФ и Пленума ВАС РФ от 29 апреля 2010 г. N 10/22 "О некоторых вопросах, возникающих в судебной практике при разрешении споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав" в свете грядущей реформы Гражданского кодекса Российской Федерации // Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 2010. N 7.
12. Суханов Е.А. Вещное право: научно-познавательный очерк. М., 2017.
13. Эрделевский А.М. О защите права собственности на недвижимое имущество // Хозяйство и право. 2007. N 2.
14. Эрделевский А.М. О виндикации недвижимого имущества // СПС "КонсультантПлюс". 2013.

Рекомендуется Вам: