ЮрФак: изучение права онлайн

Уголовно-правовые аспекты ответственности в сфере применения блокчейн-технологий, торговли криптовалютой

Автор: Ипполитова Е.А.

Оглавление

Американский опыт применения мер уголовной ответственности в сфере блокчейн-технологий

Российский опыт применения мер уголовной ответственности в сфере блокчейн-технологий


В последние несколько десятилетий технологии играют одну из ключевых ролей в активно меняющемся мире. Их развитие формирует новые вызовы, затрагивающие как экономические пространства отдельно взятых государств, так и общемировое экономическое пространство в целом. В существующих на сегодняшний день условиях технологии внедряются в экономику, становясь ее неотъемлемой частью. Это, в свою очередь, порождает вопрос о необходимости формирования нового правового регулирования, способного адекватно отвечать вызовам современности.

Одной из наиболее известных и относительно обособленных, самостоятельно развивающихся технологий является блокчейн, многофункциональность которого позволяет находить множество решений для множества задач. По своей сути блокчейн — это децентрализованная неразрывная цепочка блоков, создающая защищенные записи транзакций, которая содержит в себе информацию, хранящуюся в определенном порядке. Одним из возможных вариантов реализации этой технологии является создание криптовалют (транзакций, защищенных криптографией).

Сегодня во многих странах мира ставится вопрос о необходимости законодательного регулирования блокчейна и криптовалют. В частности, Центральным банком Российской Федерации совместно с Министерством финансов разработаны законопроекты по регулированию сферы цифровых активов[1] и финансовых технологий (краудфандинга)[2], также предпринимаются попытки введения понятий "цифровые права" и "цифровые деньги"[3].

К сожалению, новые технологии открывают новые возможности и в сфере совершения преступлений. Это обусловлено в первую очередь тем, что большинство рядовых пользователей блокчейна в недостаточной степени осознают основные принципы его работы и связанные с ним риски. Необходимость уголовно-правового осмысления последствий злоупотребления его возможностями и определения соответствующей ответственности становится очевидной.

Стоит отметить, что правоприменительная практика в отношении блокчейна вынужденно складывается в связи с активным его использованием. Тем самым естественным образом формируется почва для установления уголовно-правового регулирования данной сферы, в том числе адекватных уголовно-правовых мер ответственности за совершение преступлений с использованием блокчейн-технологий.

Такая ситуация характерна не только для Российской Федерации, но и для многих иностранных государств. В связи с этим видится необходимым изучение складывающегося правоприменительного опыта в данной сфере в России и в зарубежных странах.

Американский опыт применения мер уголовной ответственности в сфере блокчейн-технологий

Мировым хедлайнером в области применения уголовной ответственности за преступления в сфере блокчейн-технологий, в том числе совершенные с использованием блокчейна, являются США.

При этом комплексного регулирования данной области к настоящему моменту в этой стране не разработано; каждая конкретная ситуация управляется фактически "в ручном режиме".

В связи с разделением в правовом пространстве США токенов (единиц учета в системе блокчейна) на токены, признанные ценной бумагой (security tokens) и "товарные" токены (commodity tokens), факт нарушения закона устанавливается различными организациями.

Так, Комиссия по торговле товарными фьючерсами (Commodity Futures Trading Comission, CFTC) регулирует токены по аналогии с финансовыми фьючерсами и опционами. Комиссия по ценным бумагам и биржам (Securities and Exchange Commission, SEC) — по аналогии с ценными бумагами.

Еще одна комиссия — Сеть по борьбе с финансовыми преступлениями (Financial Crimes Enforcement Network, FinCEN), занимающаяся расследованием финансовых преступлений при Министерстве финансов США (United States Department of the Treasury), проверяет новые блокчейн-проекты на наличие признаков легализации доходов, добытых преступным путем, и финансирования терроризма.

Наконец, правоохранительные органы США проверяют блокчейн-проекты на наличие мошеннических схем по модели пирамиды (Ponzi-like schemes).

Каждое из перечисленных выше ведомств определяет прежде всего суть блокчейн-проекта, совершенное в нем нарушение и подлежащее применению ведомственное регулирование, а затем оценивает возможность применения уголовной ответственности, в том числе путем приложения ранее сформированных в правоприменительной практике подходов к новым технологическим решениям.

Примером схемы первоначального определения сути проекта и последующего применения уголовной ответственности за совершение мошенничества может являться дело "Комиссия по торговле товарными фьючерсами против Макдоннелла" (CFTC v. McDonnell)[4].

В данном деле г-н Макдоннелл создал платформу "КэббеджТех" (CabbageTech), позволяющую инвестировать в криптовалюты. Данная платформа по заявлениям предоставляла любому лицу возможность зарабатывать на волатильности криптовалют. Макдоннелл обещал каждому потенциальному инвестору еженедельный доход в 300% от вложений в свой блокчейн-проект. В действительности же платформа выступала средством сбора денежных средств, похищенных в результате организации пирамиды (Ponzi-like scheme), т.е. оказалась мошенничеством.

Для установления факта мошенничества и решения вопроса о привлечении или непривлечении к уголовной ответственности за совершение соответствующего деяния суд посчитал необходимым сперва определить суть объекта и способ совершения предполагаемого преступления, а только затем оценить наличие или отсутствие признаков мошенничества. Так, определив, что операции с криптовалютами в данном конкретном деле аналогичны природе операций с производственными финансовыми инструментами, находящимися под регулированием Комиссии по торговле товарными фьючерсами, суд сопоставил модель выявления мошенничества в сфере работы с производными финансовыми инструментами с обстоятельствами рассматриваемого дела и в связи с совпадением основных признаков двух этих схем пришел к выводу о совершении мошенничества в сфере применения блокчейн-технологий.

Другим делом, иллюстрирующим метод использования ранее сформированных подходов для определения сперва сути, а затем необходимости применения или неприменения ответственности, в том числе и уголовной, является дело ДАО (DAO)[5].

DAO (Decentralized Autonomous Organisation) — это созданный на базе "Эфириум" (Ethereum) блокчейн-проект, который привлек 150 млн долларов США во время первичного размещения токенов (ICO); однако треть этих средств была похищена в ходе хакерской атаки.

В ходе разбирательства по данному делу, в том числе для установления прямой или косвенной причастности руководства проекта к совершенной хакерской атаке и для разрешения вопроса о возможности привлечения его к уголовной ответственности, в первую очередь была исследована суть проекта.

Для этого Комиссией по ценным бумагам и биржам был применен тест Хауи (Howey Test, SEC v. W.J. Howey Co.[6]), позволяющий выявить правовую сущность токена в контексте ее соответствия критериям ценной бумаги. Данный тест определяет, связана ли операция с инвестиционным договором. По американскому праву инвестиционный договор является ценной бумагой и подпадает под соответствующее регулирование.

В правоприменительной практике тест Хауи был адаптирован применительно к токенам в целях ответа на вопрос, считаются ли токены, обладающие определенными характеристиками "бездокументарных ценных бумаг" с точки зрения раздела 2(а)(1) Закона о ценных бумагах[7] и раздела 3(а)(10) Закона о ценных бумагах и биржах[8], ценными бумагами.

В деле ДАО применение данного теста показало, что:

1) инвестиции необязательно должны быть облечены в форму денежных средств; вклад в криптовалютах отвечает критерию наличия инвесторов;

2) инвесторы проекта ДАО ожидали получить прибыль, а его разработчики неоднократно упоминали, что извлечение прибыли является одной из главных его целей;

3) прибыль инвесторов проекта ДАО создавалась усилиями третьих лиц[9].

Так, было установлено, что ДАО, допустив возможность анонимной регистрации участников при первичном размещении, нарушила требования Группы разработки финансовых мер по борьбе с отмыванием денег (ФАТФ) и американского регулятора в части требования KYC ("знай своего клиента"), которое устанавливает запрет на анонимные финансовые операции.

Комиссия по ценным бумагам и биржам не выдвинула обвинений против ДАО в части совершения в рамках данного проекта хакерских преступлений и в связи с этим не признала необходимости в привлечении кого-либо к уголовной ответственности, но в опубликованном отчете, подготовленном по итогам выявления сущностных особенностей проекта, она все же посчитала установленным факт нарушения американского законодательства о рынке ценных бумаг при первичном размещении токенов ДАО.

Следует также отметить, что Комиссия по ценным бумагам и биржам взяла на себя функцию постоянного мониторинга рынка на предмет появления криптопроектов, которые могут оказаться мошенническими, и борется с ними кардинальными методами.

Так, в деле "Комиссия по ценным бумагам и биржам против "Блокчейн Титаниум" (SEC v. Titanium Blockchain)[10] Федеральный суд Центрального округа Калифорнии постановил прекратить деятельность криптовалютного проекта "Титаниум", собравшего более 21 млн долларов США, из-за подозрения в мошенничестве при привлечении инвестиций с помощью двух подконтрольных проекту компаний.

Комиссия по ценным бумагам и биржам заявила, что руководитель проекта обманывал инвесторов, утверждая, что "Титаниум" связан с Федеральной резервной системой США (Federal Reserve System; далее — ФРС), а также крупнейшими американскими компаниями, в частности PayPal, Boeing, Verizon и др.

В жалобе Комиссии также указано, что после сбора средств от инвесторов руководитель объединил часть активов со своими личными сбережениями и расходовал их на цели, не связанные с деятельностью проекта. В настоящее время окончательное решение о привлечении его к уголовной ответственности не принято, однако ему предъявлено обвинение в мошенничестве и в ложных заявлениях о партнерстве с ФРС и рядом известных фирм, включая вышеназванные.

Стоит отметить, что не всегда рассмотрение дел в сфере блокчейн-технологий заканчивается привлечением к уголовной ответственности. Существуют случаи, когда использование законодательной и правоприменительной практики по аналогии, при условии установления сути блокчейн-проекта, позволяет признавать отсутствие преступления.

Так, в деле "Тезос" (TEZOS)[11], одного из самых крупных по вложениям ICO-проектов в мире, в результате публичного конфликта между его основателями (учредителями и фондом) стало известно, что компания была не готова к использованию привлеченной суммы по назначению, в связи с чем проект был на время заморожен.

Участниками ICO (приобретателями токенов) были поданы коллективные иски против фонда с требованием о наложении обеспечительных мер и ограничении деятельности, а также привлечении к уголовной ответственности учредителей проекта.

Однако в данном споре американский суд встал на сторону "Тезос", поскольку организаторы проекта не обещали прибыли на инвестиции, а сам перевод криптовалют в фонд в принципе не обозначался как инвестиции.

Судом также было установлено, что несогласованность действий руководящего состава проекта не носила мошеннического характера, а участники, вложившие биткоины и эфиры в тезессы (tezzies — валюта фонда), пострадали исключительно за счет увеличения разницы между курсовой стоимостью тезессов и других криптовалют, что являлось их предпринимательским риском.

Окончательное решение по данному делу до настоящего времени не принято. Вместе с тем стоит обратить внимание, что американские суды, несмотря на строгость в подходе к регулированию криптоактивности, применив по аналогии законодательство и правоприменительную практику, встали на сторону криптобизнеса и посчитали уголовно-правовые претензии в адрес его руководителей необоснованными.

Российский опыт применения мер уголовной ответственности в сфере блокчейн-технологий

В России не существует аналога теста Хауи, позволяющего определить, является ли токен или любой другой объект аналогом бездокументарной ценной бумаги, а следовательно, и предметом специального регулирования. Ни в законодательстве, ни в правоприменительной практике не определены основные понятия блокчейна, не выявлена суть криптовалюты и, как уже отмечалось, пока нет специального закона о краудфандинге. Соответственно, такая ситуация приводит к возникновению уголовно-правовых рисков, связанных с нахождением блокчейна в "серой" зоне.

Также нельзя забывать о том, что система прецедентного права США предоставляет больше возможностей эффективно действовать в условиях столкновения с каким-либо новым явлением, в том числе путем адаптации к нему уже существующих норм и механизмов разрешения схожих проблем.

Система российского права, в частности уголовного, подобной гибкостью законодательной трактовки, а следовательно, и формирования правоприменительного опыта не обладает. Это связано как с самой сущностью системы, так и с установлением прямых императивных запретов на проявление адаптивности в сфере уголовно-правового регулирования (ч. 2 ст. 3 Уголовного кодекса Российской Федерации[12]; далее — УК РФ).

Помимо прочего, трудности правоприменительной деятельности вызваны бланкетным характером уголовно-правовых норм, подразумевающим отсылку к иным положениям, без которых уяснение смысла уголовно-правовой нормы не представляется возможным. При этом в уголовном праве бланкетность возможна лишь в условиях отсылки именно к норме закона; представления о "новом", сложившегося на уровне правоприменителя, для законного применения норм уголовного права недостаточно. Таким образом, до принятия законодательства о блокчейн-технологиях в большинстве случаев уголовному правоприменителю не к чему обратиться для определения объекта, предмета, способа и (или) средства совершения преступления.

В связи с этим вполне логичной выглядит складывающаяся практика отказов правоохранительных органов в возбуждении уголовных дел в данной сфере.

Тем не менее, несмотря на вышеуказанные сложности, правоприменительная практика привлечения к уголовной ответственности за совершение преступлений в области блокчейн-технологий все же естественным образом появляется, хоть и не в большом количестве. Проанализировав соответствующие российские уголовные дела, можно увидеть, о каких составах преступлений идет речь в тех или иных случаях.

Одним из примеров является нашумевшее рассматриваемое в Кировском районном суде Казани уголовное дело о мошенничестве[13]. Подсудимые обвиняются в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 и 3 ст. 159 УК РФ ("Мошенничество"), а также в одном эпизоде по ч. 3 ст. 161 ("Грабеж"). По версии следственных органов, подсудимые находили в сети лиц, желающих обналичить криптовалюту, и договаривались о встрече, во время которой подсудимые показывали контрагенту конверт с оговоренной суммой. Тот переводил биткоины на счет покупателя, в этот момент его отвлекали и меняли конверт с фиатными деньгами на подделку. Решение по делу на данный момент не принято.

Другими преступлениями, по которым возбуждают уголовные дела, доходящие до суда, являются деяния, предусмотренные ст. 228.1 и 174.1 УК РФ[14]. Так, в одном из дел была организована продажа наркотических средств через интернет-магазин. В качестве платы за наркотические средства принималась криптовалюта, которая затем переводилась в фиатные деньги, вводимые в легальный экономический оборот[15]. Данный случай использования криптовалюты в качестве средства платы за оборот наркотических средств не является единственным[16].

Интересным также является пример привлечения к уголовной ответственности в виде лишения свободы по ч. 2 ст. 172 УК РФ, т.е. за осуществление банковских операций без регистрации или специального разрешения (лицензии) в случаях, когда такое разрешение (лицензия) обязательно, если это деяние причинило крупный ущерб гражданам, организациям или государству либо сопряжено с извлечением дохода в крупном размере. Из обстоятельств дела следует, что подсудимые, занимаясь обменом и переводом криптовалюты, фактически обналичивали денежные средства[17].

Таким образом, исходя из представленных выше примеров можно сделать вывод о несколько хаотичном формировании российской практики привлечения к уголовной ответственности за совершение преступлений в сфере и посредством блокчейн-технологий. Одной из причин этого является отсутствие как единого сложившегося подхода к пониманию особенностей применения блокчейн-технологий, так и соответствующего регулирования данной сферы.

В связи с этим интересным и полезным может стать правоприменительный опыт зарубежных коллег, уже сформировавшийся к настоящему времени. Адаптация их метода работы в данной сфере может стать триггером для формирования собственного правоприменительного уголовно-правового подхода к проблеме.

 


[1] Проект Федерального закона N 419059-7 "О цифровых финансовых активах" (редакция, принятая ГД ФС РФ в I чтении 22 мая 2018 г.) // Документ опубликован не был. Источник — СПС "КонсультантПлюс".

[2] Проект Федерального закона "Об альтернативных способах привлечения инвестиций (краудфандинге)" (подготовлен Минэкономразвития России, не внесен в ГД ФС РФ, текст по состоянию на 25 января 2018 г.) // Документ опубликован не был. Источник — СПС "КонсультантПлюс".

[3] Проект Федерального закона N 424632-7 "О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации" (редакция, внесенная в ГД ФС РФ, текст по состоянию на 26 марта 2018 г.) // Документ опубликован не был. Источник — СПС "КонсультантПлюс".

[4] CFTC v. McDonnell 287 F. Supp. 3d 213 (E.D.N.Y. 2018) // https://advance.lexis.com.

[5] Securities and Exchange Commission, Securities Exchange Act of 1934 Release No. 81207 / July 25, 2017 Report of Investigation Pursuant to Section 21(a) of the Securities Exchange Act of 1934: The DAO // https://www.sec.gov/litigation/investreport/34-81207.pdf.

[6] SEC v. Howey Co., 328 U.S. 293 (1946). // https://advance.lexis.com/document/?pdmfid=1000516&crid=752f1fc6-7ea9-47d9-985c-66ee.

[7] Securities Act of 1933 // http://legcounsel.house.gov.

[8] Securities Exchange Act of 1934 // http://legcounsel.house.gov.

[9] Брисов Ю.В. ICO vs IPO (Блокчейн токены. Смарт контракты. Криптовалюты) // https://zakon.ru/blog/2017/07/16/ico_vs_ipo____blokchejn_tokeny_smart_kontrakty_kriptovalyuty.

[10] Securities and Exchange Commission v. Titanium Blockchain Infrastructure Services, Inc., EHI Internetwork and Systems Management, Inc. aka EHI-INSM, Inc., and Michael Alan Stollery aka Michael Stollaire Case N CV18-4315-DSF (JPRx) (May 22, 2018) // https://advance.lexis.com.

[11] MacDonald v. Dynamic Ledger Sols., Inc., No. 17-cv-07095-RS, 2017 U.S. Dist. LEXIS 209509 (N.D. Cal. Dec. 20, 2017) // https://advance.lexis.com.

[12] СЗ РФ. 1996. N 25. Ст. 2954.

[13] Уголовное дело N 1-360/2018 в Кировском районном суде г. Казани // Архив Кировского районного суда г. Казани. // https://kirovsky—tat.sudrf.ru.

[14] См.: В Прикамье перед судом предстанут восемь членов преступного сообщества наркодилеров // https://59мвд.рф/news/item/14724552/.

[15] Решение Пермского краевого суда по делу N 2-27/2018 // Архив Пермского краевого суда от 19 ноября 2018 г. // https://oblsud—perm.sudrf.ru.

[16] Решение Ленинского районного суда г. Кемерово по делу N 1-130/2018. // Архив Ленинского районного суда г. Кемерово от 24 мая 2018 г. // https://leninsky—kmr.sudrf.ru.

[17] Решение Свердловского районного суда по делу N 1-9/2018 (1-416/17) от 16 июля 2018 г. // Архив Свердловского районного суда г. Костромы // https://sverdlovsky—kst.sudrf.ru.


Рекомендуется Вам: