Домашний арест и запрет определенных действий как альтернатива заключению под стражу

Автор: Федотов И.С.

Расширение перечня мер пресечения, указанных в УПК РФ, в настоящее время существенно не изменило практику применения ставших уже традиционными таких мер, как подписка о невыезде и надлежащем поведении и заключение под стражу. Однако следует сказать, что домашний арест и запрет определенных действий все чаще становятся альтернативой при рассмотрении судами ходатайств органов предварительного расследования об избрании подозреваемому или обвиняемому заключения под стражу, выступая, с одной стороны, прямым проявлением гуманизации уголовной политики, а с другой — предоставлением возможности судье принять решение по мере пресечения, основанное на законности, объективности и справедливости уже на этапе досудебного производства по уголовному делу. Домашний арест и запрет определенных действий превратились в полноценную альтернативу заключению под стражу, доказав тем самым свою эффективность при использовании по делам о преступлениях различной степени общественной опасности.

Вышеприведенные положения подтверждаются и данными общероссийской статистической отчетности.

Так, в 2011 году судами удовлетворено 135 850 ходатайств следственных органов об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, в 2012 году этот показатель составил 132 923, в 2013 — 133 311, в 2014 — 133 755, в 2015 — 140 457, в 2016 — 121 796, в 2017 — 113 269, в 1-м полугодии 2018 — 51 811[1].

Кроме того, в 2011 году судами удовлетворено 1 346 ходатайств следственных органов об избрании меры пресечения в виде домашнего ареста, в 2012 этот показатель составил 2 714, в 2013 — 3 086, в 2014 — 3 333, в 2015 — 4 676, в 2016 — 6 056, в 2017 — 6 442, в 1-м полугодии 2018 — 3 246[2].

Вместе с тем в 2011 году судами 1 345 раз применена мера пресечения в виде домашнего ареста при рассмотрении ходатайств органов предварительного расследования об избрании меры пресечения в виде заключения под стражу, в 2012 этот показатель составил 1 508, в 2013 — 2 366, в 2014 — 2 632, в 2015 — 3 133, в 2016 — 3 611, в 2017 — 4 176, в 1-м полугодии 2018 — 2 024[3].

При этом в 1-м полугодии 2018 года судами удовлетворено 14 ходатайств следственных органов об избрании меры пресечения в виде запрета определенных действий, которая согласно Федеральному закону от 18 апреля 2018 г. N 72-ФЗ "О внесении изменений в УПК РФ в части избрания и применения мер пресечения в виде запрета определенных действий, залога и домашнего ареста" применяется судами с 29 апреля 2018 г.[4]

Однако при все более увеличивающейся практике применения мер пресечения в виде домашнего ареста и запрета определенных действий как альтернативы заключению под стражу остаются не разрешенными ряд проблем, которые связаны в первую очередь с тем, что следователи предоставляют суду слабо обоснованные ходатайства об избрании лицу меры пресечения в виде заключения под стражу, а уголовно-исполнительная инспекция не в достаточном объеме обеспечена техническими средствами контроля за подозреваемыми (обвиняемыми), в отношении которых избраны домашний арест или запрет определенных действий, и др.

Следует обратить внимание на позитивные изменения не только в уголовно-процессуальном регулировании применения наиболее строгих мер пресечения в виде заключения под стражу и домашнего ареста, которые, в отличие от других мер, призваны обеспечивать изоляцию лица от общества при производстве по уголовному делу, а также недавно введенной меры пресечения в виде запрета определенных действий, но и в их правоприменительной практике, которая в значительной степени формируется судьями, при том что инициаторами ходатайств по вышеприведенным мерам пресечения выступает сторона обвинения[5].

Домашний арест как мера пресечения в российском уголовном процессе известна достаточно давно. Свое законодательное историческое развитие домашний арест начинает в Своде законов Российской империи 1832 года, затем в ст. 416 Устава уголовного судопроизводства 1864 года, где упоминается домашний арест среди иных мер, предпринимаемых судебным следователем для воспрепятствования обвиняемым уклонению от следствия[6]. Форма его применения заключалась в помещении жандарма или полицейского служителя в дом обвиняемого. Как показывала практика, применение этой меры оказалось неудобным вследствие необходимости большого количества стражи и недостаточной степени обеспечения. В то время домашний арест являлся краткосрочной мерой, до представления залога или поручительства. В 1898 году домашний арест был применен 2 раза, а в 1899 году — ни разу. Применялась эта мера пресечения крайне редко — в случаях тяжелой болезни обвиняемого или его исключительного положения.

Советским законодателем рассматриваемой мере пресечения было уделено больше внимания. В ст. 160 УПК РСФСР[7] 1922 года кратко определялось понятие, согласно которому домашний арест заключался в лишении обвиняемого свободы в виде изоляции его на дому, с назначением стражи или без таковой. Без изменений она была воспроизведена и в УПК РСФСР 1923 года (ст. 157). В отличие от правил Устава 1864 года, УПК РСФСР 1923 года допускал возможность применения домашнего ареста и без назначения стражи. Тем не менее УПК 1923 года не закрепил четких оснований применения данной меры пресечения, из чего можно сделать вывод о невостребованности домашнего ареста в уголовном судопроизводстве в тот период, а УПК РСФСР 1960 года вообще не предусматривал такую меру пресечения.

Наличие домашнего ареста в УПК РФ с 1 июля 2002 г. было призвано в некоторой степени уменьшить число лиц, заключенных под стражу, и, таким образом, разгрузить следственные изоляторы. Несмотря на процессуальную регламентацию, широкое применение домашний арест нашел только в настоящее время, но с введением такой меры пресечения, как запрет определенных действий, данные меры стали конкурировать между собой и с заключением под стражу. Увеличение количества применений домашнего ареста стало возможным только после усовершенствования ст. 107 УПК РФ, о чем писали многие ученые-процессуалисты с самого начала принятия УПК РФ, указывая на чрезмерную краткость и некоторые спорные положения в процессуальном порядке применения данной меры пресечения[8].

Изначально одним из самых актуальных вопросов являлась проблема зачета срока применения домашнего ареста в срок содержания под стражей, которая в последующем была разрешена в УПК РФ, но получила свое новое продолжение после того, как с 14 июля 2018 г. Федеральным законом от 3 июля 2018 г. N 186-ФЗ были внесены изменения и дополнения в ст. 72 УК РФ, и с апреля 2018 г. суды стали применять запрет определенных действий на конкретный срок.

В контексте вышеприведенных положений стоит отметить то, что согласно Пояснительной записке к проекту федерального закона N 900722-6 "О внесении изменений в УПК РФ (в части избрания и применения мер пресечения в виде залога, запрета определенных действий и домашнего ареста)" предполагалось, что время применения запрета определенных действий по общему правилу в срок содержания под стражей включаться не будет. При этом если в рамках данной меры пресечения будет установлен запрет выхода из жилого помещения в определенное время, то к одному дню содержания под стражей должно приравниваться два дня ее применения, при более мягком ограничении передвижения (например, запрет посещения определенных мест) — три дня.

Вместе с тем в настоящее время срок применения домашнего ареста засчитывается в срок содержания под стражей и согласно ч. 3.4 ст. 72 УК РФ время нахождения лица под домашним арестом засчитывается в срок содержания лица под стражей до судебного разбирательства и в срок лишения свободы из расчета два дня нахождения под домашним арестом за один день содержания под стражей или лишения свободы. Однако время срока применения запрета определенных действий, за исключением запрета выходить в определенные периоды времени за пределы жилого помещения, в котором он проживает в качестве собственника, нанимателя либо на иных законных основаниях, не засчитывается в срок содержания под стражей и в любом случае не засчитывается при назначении лицу наказания в виде лишения свободы (ч. 10 ст. 109 УПК РФ и ст. 72 УК РФ).

Учитывая вышеизложенное, результаты правоприменительной практики свидетельствуют о том, что при избрании лицу домашнего ареста обвиняемый и его защитник не обжалуют принятое судом решение, в отличии от избрания заключения под стражу и даже запрета определенных действий, как менее строгой меры пресечения, поскольку время нахождения лица под домашним арестом засчитывается в будущее наказание в виде лишения свободы и домашний арест является более мягким по сравнению с заключением под стражу, а запрет определенных действий не дает таких преимуществ.

Запрет определенных действий является новой мерой пресечения для российского законодателя и правоприменительной практики, но данная мера пресечения достаточно известна в зарубежных странах и доказала свою эффективность. Особенно хорошо это видно на примере США, где широко применяется охранный ордер, который представляет собой запрет приближаться к конкретному лицу[9].

Запрет определенных действий, как и домашний арест, заключение под стражу, могут быть избраны по инициативе суда или по инициативе следователя, дознавателя, но избрание вышеуказанных мер пресечения не обязанность, а право компетентных должностных лиц. К тому же судья при отказе в удовлетворении ходатайства об избрании лицу меры пресечения в виде заключения под стражу, по собственной инициативе, при наличии необходимых оснований, для избрания мер пресечения, вправе избрать в отношении такого лица меру пресечения в виде запрета определенных действий, залога или домашнего ареста (ч. 7.1 ст. 108 УПК РФ).

При рассмотрении судом ходатайства следователя о мере пресечения одним из важных обстоятельств является то, что обязанность извещения сторон о времени и месте рассмотрения данного ходатайства лежит на следователе (дознавателе), который подает ходатайство. При отсутствии обвиняемого, подозреваемого ходатайство не может быть рассмотрено (за исключением отдельных случаев), а его доставку в судебное заседание обеспечивает следователь (дознаватель). Однако, учитывая требования ч. 4 ст. 108 УПК РФ о своевременности извещения участников процесса о времени судебного заседания, их извещение может быть и комбинированным, то есть осуществляться как следователем (дознавателем), так и судом.

Принимая решение о наложении запретов и ограничений, при избрании меры пресечения в виде запрета определенных действий или домашнего ареста, суд в зависимости от тяжести предъявленного обвинения и фактических обстоятельств дела вправе установить подозреваемому или обвиняемому все запреты и ограничения, либо только некоторые из них, но только те, которые указаны в ч. 6 ст. 105.1 УПК РФ. Вместе с тем суд сам определяет лиц, с кем запрещается общение; определяет время прогулок; устанавливает период времени, в течение которого запрещается выходить за пределы жилого помещения; определяет места и мероприятия, где запрещено находиться или участвовать, а также устанавливает объекты и расстояния до них, ближе которых запрещено находиться и др.

Автор разделяет позицию судей и ученых-процессуалистов о том, что домашний арест как альтернативная мера пресечения заключению под стражу должен, прежде всего, обеспечивать изоляцию обвиняемого, но не в следственном изоляторе, а по месту жительства, при этом обвиняемый должен там находиться постоянно, а не в какое-то определенное время. Предоставление возможности выхода на работу, на учебу, на улицу фактически прекращает изоляцию лица, в связи с чем теряется смысл применения домашнего ареста[10]. В том числе, судье при принятии решения о применении к лицу домашнего ареста следует учитывать характеристику соответствующего жилого помещения (например, частный дом с огороженным земельным участком или квартира с балконом и оборудованным тамбуром на лестничной площадке и т.д.), а также то, что срок нахождения лица под домашним арестом засчитывается в срок содержания его под стражей или лишения свободы.

Для применения домашнего ареста или запрета определенных действий важным является обеспечение контроля за соответствующим подозреваемым или обвиняемым со стороны уголовно-исполнительной инспекции по месту жительства данного лица, что выступает одной из правовых гарантий для участников уголовного судопроизводства и при принятии решения судьей. В целях осуществления высокого уровня контроля за лицом в месте применения домашнего ареста или запрета определенных действий Инспекция может принять решение о применении аудиовизуальных, электронных и иных технических средств, регламентированных Постановлением Правительства РФ от 18 февраля 2013 г. N 134 "О порядке применения аудиовизуальных, электронных и иных технических средств контроля, которые могут использоваться в целях осуществления контроля за нахождением подозреваемого или обвиняемого в месте исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста, а также за соблюдением возложенных судом запретов подозреваемым или обвиняемым, в отношении которого в виде меры пресечения избран запрет определенных действий, домашний арест или залог"[11]. Основной целью использования указанных в вышеприведенном Постановлении приборов является отслеживание местонахождения подозреваемого или обвиняемого.

Однако этого не достаточно для обеспечения полного контроля за соответствующим лицом, особенно если в отношении него судом установлены следующие запреты: общаться с определенными лицами, отправлять и получать почтово-телеграфные отправления, использовать средства связи и информационно-телекоммуникационную сеть Интернет, поскольку для этого необходимы аудиовизуальные устройства. Вместе с тем современный уровень развития электронных технологий не позволяет в полной мере контролировать исполнение запрета в той части, где говорится об использовании средств связи и сети Интернет, и никто не может дать гарантии, что у обвиняемого не будет электронных устройств, о которых неизвестно контролирующим органам. В этой связи в отношении лица, которому избран домашний арест или запрет определенных действий, применяются не единичные средства контроля, а их совокупность. Так, например, в США уже более 10 лет для контроля за нахождением лиц под домашним арестом используется система голосовой идентификации, посредством которой контролирующий орган производит соединения с телефонным аппаратом, установленным по месту содержания лица под домашним арестом, посылая сигнал вызова, на который тот обязан ответить. Отвечая на сигнал, подозреваемому или обвиняемому надлежит произнести определенное сочетание слов, которое программный модуль сравнивает с эталоном ранее записанной фразы, произнесенной этим же лицом в различных интонациях[12]. Также в США достаточно распространена практика вживления микрочипов в кисть руки для управления смарт-замком дома и смартфоном.

Таким образом, развитие цифровых технологий должно способствовать созданию условий для осуществления эффективного контроля за лицом, в отношении которого избрана одна из мер пресечения в виде запрета определенных действий или домашнего ареста, которые, несмотря на существенные ограничения конституционных прав человека, выраженные в изоляции его в жилом помещении и установлении других запретов, выступают не только альтернативными мере пресечения в виде заключения под стражу, но и наиболее гуманными в сравнении с ней.

Учитывая вышеизложенные положения, полагаю необходимым обратить внимание на то, что, следуя тенденциям создания и реализации альтернативных мер пресечения заключению под стражу для снижения количества лиц, содержащихся под стражей и уменьшения числа жалоб в различные инстанции, в том числе в международные суды, важно обеспечить соблюдение прав и законных интересов не только данных лиц, но и потерпевших, свидетелей, а также создать условия для эффективного осуществления и соблюдения контроля за лицами, в отношении которых избраны домашний арест или запрет определенных действий, чтобы способствовать определенному правовому балансу и достижению требований назначения уголовного судопроизводства, закрепленных в ст. 6 УПК РФ.

Список использованной литературы

1. Багаутдинов Ф. Новая мера пресечения в УПК РФ — домашний арест / Ф. Багаутдинов // Законность. 2002. N 10.

2. Быков В.М. Домашний арест как новая мера пресечения по УПК РФ / В.М. Быков, Д.А. Лисков // Российский следователь. 2004. N 4.

3. Квык А.В. О современных возможностях повышения эффективности применения меры пресечения в виде домашнего ареста / А.В. Квык // Российский следователь. 2017. N 16.

4. Трунова Л.К. Домашний арест как мера пресечения / Л.К. Трунова // Российская юстиция. 2002. N 11.

5. Федотов И.С. Инициатива суда или судейская инициатива в уголовном судопроизводстве / И.С. Федотов // Уголовное право. 2013. N 1.

6. Шамсутдинова Р.З. Процессуальные особенности применения меры пресечения в виде домашнего ареста / Р.З. Шамсутдинова // Вестник УдмГУ. 2013. N 2-2.

Рекомендуется Вам: