Как перестроить защиту прав потребителей

Автор: Иванов А.А.

В СССР защите прав потребителей серьезного внимания не уделяли, хотя некоторые юристы занимались данной темой, и довольно глубоко[1]. Качество изделий советской промышленности оставляло желать лучшего, что, конечно, требовало внедрения соответствующего регулирования, однако повсеместный дефицит потребительских товаров вынуждал людей брать что дают. Поэтому появление полноценного регулирования в сфере защиты прав потребителей, в частности принятие соответствующего Закона[2], произошло в начале 1990-х гг., как раз тогда, когда дефицит был преодолен посредством отказа от регулирования цен. Это вызвало гиперинфляцию, но дало возможность выбора — к сожалению, не всем, а тем, кто имел деньги.

Для своего времени российское законодательство о защите прав потребителей было довольно прогрессивным, давало значительные гарантии. Правда, сейчас речь идет не о практике его применения, которая на тот момент была неразвитой, к тому же гиперинфляция и быстрые перемены на рынке вообще делали бессмысленной судебную защиту: пока вы выигрывали дело, суммы обесценивались, а ответчики — разорялись. Но формально гарантии существовали. Помнится реакция некоторых иностранных компаний, в том числе производителей электроники, которые приходили на российский рынок в те годы. Они говорили: "У вас такие гарантии прав потребителей, как будто вы долгие годы жили в изобилии, но мы-то знаем, что это не так!"

В процессе эволюции российского общества после внедрения развитой защиты прав потребителей параллельно проявились две тенденции. Во-первых, усилилась судебная защита этих прав за счет формирования более или менее четкой практики[3], не всегда в пользу потребителей (чего стоит одна лишь практика снижения законной неустойки[4]), но по крайней мере стабильной. Все стали понимать, во что обходится нарушение прав потребителей, соответствующие расходы начали учитываться бизнесом. Во-вторых, происходила постепенная эрозия прав потребителей на уровне подзаконных актов, а то и норм закона. Здесь нужно упомянуть прежде всего ограничения возможности обмена дорогостоящих или технически сложных изделий, причем как некачественных, так и вполне добротных[5]. Производители лоббировали эти изменения в правительстве и профильных ведомствах, а там шли им навстречу…

Конечно, государственная политика в любой момент могла бы развернуться в противоположную сторону, было бы желание, но вот беда — у потребителей не было и нет сильных заступников.

Ассоциаций и союзов, защищающих права предпринимателей, у нас полно, и, главное, голос их хорошо слышен, поскольку им есть откуда взять средства. А вот ассоциации и союзы, которые защищают права потребителей, хотя и существуют[6], но возвысить свой голос не могут или не хотят. Баланс явно не в пользу потребителей.

Было бы отлично, если бы свое веское слово сказали тут государственные структуры, как в других странах, но, поскольку политический успех, скажем аккуратно, мало зависит от мнения потребителей, защита их прав у политиков не в тренде, а значит, некому двигать государственные структуры в нужном направлении.

Вот так, в условиях противоборства противоречивых тенденций, развивались российские законодательство о защите прав потребителей и практика его применения. Но национальные законодательство и практика не могут существовать в отрыве от мирового процесса, в котором в последние 20 — 30 лет, а где-то еще раньше, произошли серьезные изменения, непосредственно касающиеся защиты прав потребителей и связанные с технико-экономическим явлением, которое можно назвать усилением интеграции частей (деталей) продукта. Технически сложные изделия начали собирать из укрупненных блоков и узлов, которые, в свою очередь, сами являются технически сложными, но поставляются для сборки уже готовыми. В результате конечный продукт складывается из постоянно уменьшающегося количества частей. В конце концов частей, возможно, вообще не будет. Технически сложный продукт станут создавать сразу и целиком.

Эти технико-экономические изменения, несмотря на их внешнюю юридическую нейтральность, с учетом соответствующего поведения производителей стали оказывать сильное влияние на защиту прав потребителей. Ведь последние напрямую зависят от качества товаров, работ и услуг, а значит, и от того, как исправляются их дефекты. Рассмотрим случай, который произошел с автомобилем автора этих строк. У него сгорел предохранитель топливно-нагревательного элемента, мелкая и недорогая запчасть. Однако при ремонте выяснилось, что производитель отдельно не поставляет ни предохранитель, ни сам топливно-нагревательный элемент, а нужно покупать всю внутреннюю проводку автомобиля в комплекте, которая стоит в 100 (!) раз дороже и составляет в общем четверть остаточной стоимости автомобиля. Причем гарантийный срок на автомобиль уже истек. Больших потерь удалось избежать только потому, что на разборке старых автомобилей удалось купить этот предохранитель. А если бы что-то произошло с бортовым компьютером?

Конечно, в пределах гарантийного срока не имеет значения, что заменять — мелкую деталь или блок целиком, да хоть сам продукт! Все равно это оплачивает производитель, и, если он хочет экономить, нанимая низкоквалифицированную рабочую силу для сборки своего продукта из минимального количества частей, это его внутреннее дело. Проблема в том, что обычный срок службы подавляющего большинства продуктов гораздо длиннее устанавливаемых производителем гарантийных сроков. Это обстоятельство, в совокупности с упомянутым выше усилением интеграции частей (деталей) продукта, по сути, представляет собой скрытое, а потому изощренное нарушение прав потребителей, которые в период после окончания гарантийного срока и до прекращения службы продукта вынуждены переплачивать за запасные части к нему. Переплачивать существенно: в десятки, а то и в сотни раз из-за того, что приходится покупать не мелкую поврежденную деталь, а крупный блок.

Бизнес уже давно выстроил модель, при которой сравнительно низкая цена готового продукта компенсируется за счет повышенных затрат на ремонт, пусть это и влечет объективно (общественно) излишние расходы. Но субъективно прибыль увеличивается, а также растут конкурентные преимущества.

Этот процесс начали японские производители, а потом он стал тиражироваться по всему свету. Если продукт в целом недорогой, то при наличии дефектов в пределах гарантийного срока его заменяют на новый, а после истечения этого срока потребитель обычно его выкидывает, потому что починить его невозможно или чрезмерно затратно. Но если продукт дорогой и имеет длительный срок службы (транспортное средство, объект недвижимости), то здесь нарушение прав потребителей становится наиболее явным, зримым, поскольку последние начинают существенно переплачивать.

Добавив к этой бизнес-модели стремление увеличить количество продаж за счет выпуска все новых и новых моделей, изменения которых незначительны, мы получим ситуацию, сложившуюся сейчас. Все силы производителей брошены на продвижение новых продуктов, а про старые они стремятся забыть, создавая разные стимулы к тому, чтобы их скорее заменяли на новые.

И один из стимулов — чрезмерно дорогой постгарантийный ремонт. Это мы еще не рассматриваем такие явно незаконные меры, как умышленное замедление работы старых устройств, в котором недавно вроде бы призналась компания Apple[7]. Эта компания, как представляется, выбирает варианты технических решений, не обращая внимания на нарушения прав потребителей, которые в силу ее масштаба становятся массовыми (чего стоит одна замена формы штекеров и гнезд подключения). Но сейчас не об этом…

Если нарушение прав потребителей налицо, хотелось бы понять, как на него реагировать. Первое, что приходит в голову применительно к вышеприведенному примеру с предохранителем, — это расширительное толкование правила п. 2 ст. 16 Закона о защите прав потребителей, которое запрещает так называемые комплекты.

"Запрещается обусловливать приобретение одних товаров (работ, услуг) обязательным приобретением иных товаров (работ, услуг). Убытки, причиненные потребителю вследствие нарушения его права на свободный выбор товаров (работ, услуг), возмещаются продавцом (исполнителем) в полном объеме". Если толковать данную норму буквально, то запрещен комплект разных товаров, работ, услуг, а не части и целого. Но есть разные части, многие из них могут существовать и обращаться на рынке отдельно от целого.

Ведь ясно же, что предохранитель может существовать отдельно от топливно-нагревательного элемента, а последний — отдельно от внутренней проводки автомобиля. Если производитель их отдельно не продает, это проблема самого производителя. Пусть на предохранитель нет отдельной цены, она может быть рассчитана судом. Причем потребитель должен иметь право, оплатив "комплект", потребовать возврата денег за ту не нужную ему часть, которая была навязана. И неважно, что нужная часть самостоятельно не продается, главное, что она способна существовать самостоятельно.

Да, нужная часть заменяется в составе целого блока, а остающийся в результате подержанный блок производителю не нужен. Но это своего рода санкция для производителя, который так организовал свое производство, что собирает конечный продукт только из крупных блоков. В противном случае потребителю придется долго ждать, пока суд понудит производителя установить только ту часть блока, которая повреждена. Расширительное толкование п. 2 ст. 16 Закона о защите прав потребителей потребует изменения судебной практики, но в этом ничего аномального не будет. Такой маневр вполне в пределах полномочий судов.

Другое дело, что для нормального развития этой практики придется истолковать и п. 3 ст. 16 того же Закона, который допускает с письменного согласия потребителя расширение перечня работ (услуг), которые могут быть ему предоставлены. Справедливости ради, в п. 3 ничего не сказано о товарах, но хитрость тех, кто осуществляет ремонт, состоит в том, что запчасти они часто включают в стоимость работ (услуг). Судебной практике придется истолковать и эту норму в том духе, что на стоимость запчастей она не распространяется. Ведь при дефекте мелкой части продажа крупного блока всегда оформляется дополнительным соглашением.

Однако предложенный вариант всех проблем, к сожалению, не решит. Многие сложные технические изделия состоят из таких деталей, внутри которых уже невозможно ничего вычленить. Сгорела небольшая микросхема, но она залита в пластмассовый корпус — и все, деталь надо менять целиком. В процессе технического развития количество таких деталей будет возрастать, особенно когда судебная практика начнет широко применять п. 2 ст. 16 Закона о защите прав потребителей. Производители начнут делать так, что отдельные компоненты крупных деталей в обороте находиться не будут, и даже технологически их будет трудно, если вообще возможно, выделить.

Но и в таких обстоятельствах нарушение прав потребителей сохранится, ведь оно состоит не в том, что нужные для ремонта детали продаются только в крупной сборке. Действующий механизм производства таков, что для обеспечения фактического срока службы сложных технических изделий потребителям приходится нести слишком большие расходы, поэтому они расстаются с этими изделиями до срока. С точки зрения экономики в целом это непроизводительные потери, а для потребителя — нарушение его прав, поскольку ему приходится платить и терять больше.

И главное — эти потери и расходы возрастают, поскольку производители стремятся продать потребителю новый (относительно) товар как можно раньше, задолго до окончания срока службы старого. Гипотетически можно представить такую ситуацию, при которой любой технически сложный предмет будут не чинить, а просто заменять, причем за пределами гарантийного срока расходы так или иначе лягут на потребителя. Как этого избежать?

Нужно изменить правовое значение сроков службы технически сложных изделий, отказавшись от свободного их установления по воле производителя или на основании договора.

Именно такой метод их установления приводит к тому, что они у нас такие короткие. И не столь существенно, что нормативное установление сроков противоречит принципу свободы договора. При наличии разумных оснований (а интересы потребителей к ним как раз относятся) свободой договора можно пренебречь.

К тому же всегда выглядел странным тот факт, что сроки амортизации многих видов техники гораздо длиннее установленных сроков их службы[8]. Понятно, что государство хочет заработать на амортизации, чтобы налог на прибыль уменьшался подольше, но странно, когда одинаковые по существу сроки имеют разную длину в зависимости от тех целей, на достижение которых они направлены. Если бы сроки службы сложных технически предметов, да и недвижимости, устанавливались нормативно, то для амортизации можно было бы установить аналогичные сроки, что заставляло бы во всех подобных случаях оставаться как можно ближе к реальности. Это в интересах и потребителя, и плательщика налога на прибыль.

Конечно, для производителя длинные сроки службы стали бы довольно тяжким бременем, но и здесь можно найти выход. Например, такой: в пределах гарантийного срока ремонт осуществляется за счет производителя независимо от причин неисправности, а затем в пределах срока службы — если производитель (продавец) не докажет, что потребитель неправильно эксплуатировал предмет. Тогда исчезают стимулы перекладывать стоимость ремонта на потребителя, заставляя его за свой счет приобретать дорогостоящие детали. А если уж доказаны нарушения с его стороны, возложение на него расходов выглядит справедливо. И неважно, меняется ли какая-то деталь или вещь в целом.

Тем же целям служило бы расширение перечня оснований обмена сложных технических изделий, имеющих неисправности.

Для производителей ограничение обмена потеряло бы практический смысл, ведь их придется ремонтировать в течение всего срока службы, а не как сейчас, стараясь дотянуть до окончания гарантийного срока. Тем более что укрупнение заменяемых деталей делает постоянные ремонты для производителя довольно затратными: ему будет дешевле обменять само изделие.

Что же касается обмена доброкачественных изделий, то там мотивы производителей (торговцев) иные. И нужна лишь малая толика здравого смысла для того, чтобы понять: предметы, способные без ущерба для их качества или гигиенических свойств переходить из рук в руки, не нужно ограничивать в обмене, руководствуясь лишь эгоистичными мотивами производителей (торговцев).

Все, что было сказано ранее, касалось современного состояния законодательства о защите прав потребителей и тех точечных изменений, которые можно внести в него прямо сейчас. Но было бы неправильным не упомянуть и о более отдаленных изменениях, зачатки которых проявляются уже в настоящее время. Как обычно, они связаны с тенденциями современного производства товаров, работ и услуг, а именно с его индивидуализацией, с одной стороны, и все возрастающим бременем утилизации — с другой.

Индивидуализация производства предполагает создание такого продукта, который рассчитан на конкретного потребителя, его индивидуальные параметры и пожелания. Этот продукт может реализовывать идеи как самого потребителя, так и иных лиц, прежде всего тех, кто профессионально занимается дизайном (модой). Выбрав идею или воспользовавшись уже готовым образцом, потребитель также сообщает интересующие его параметры будущего продукта изготовителю, который создает продукт и передает его потребителю.

Развитие технологии так называемых 30 принтеров многократно расширяет сферу индивидуального производства, которое к тому же становится все более безлюдным. В свою очередь, биотехнологии вскоре позволят распространить эти тенденции за пределы техники в узком смысле (мира машин). Подавляющее большинство необходимых людям продуктов станут индивидуализированными, а сфера конвейерного производства, которое рассчитано на создание массы однородных предметов, существенно сузится. Не будет потребности и в таком количестве торговых организаций, где стереотипные продукты ищут встречи со своими потребителями.

Бремя утилизации устаревших и ненужных продуктов также будет возрастать, особенно с учетом того, что продукты все чаще станут создаваться целиком, без многочисленных деталей (частей). Уже сейчас утилизация батареек предполагает высокую степень профессионализма, не позволяющего ограничиваться действиями самих потребителей[9]. Это вам не раздельный сбор отходов (мусора). А у кого есть подобные профессиональные навыки? Конечно, у изготовителей! Вот им сложные продукты и будут возвращать для утилизации. Что же касается повторной продажи подержанных вещей, то с учетом индивидуализации последних она вызывает большие сомнения.

Конечно, право может долго не обращать внимание на происходящие в сфере производства изменения, но они все равно дадут о себе знать. Индивидуализация продукта будет стирать различия между куплей-продажей и подрядом.

Эти различия применительно к изготовлению новых движимых вещей и сейчас непросто обосновать, а уж когда идея, лежащая в их основе, и конкретные параметры заранее определены потребителем — и подавно. А раз так, то у контрагентов будет выбор из двух договорных форм. Что они выберут? Изготовитель как экономически более сильная сторона, конечно, будет навязывать выгодное ему регулирование.

На первый взгляд в России сейчас купля-продажа изготовителю выгоднее, чем подряд, хотя бы потому, что применительно к последнему установлена серьезная законная неустойка в пользу потребителя[10]. Но сравнение других договорных условий при индивидуализации производства может привести и к иным выводам.

Напротив, если ремонт такого продукта невозможен или может быть осуществлен только изготовителем, то потребителю удобнее требовать передачи другого (нового) товара по правилам о купле-продаже. Подряд же с его обязательным устранением недостатков тут поможет не всегда. Значит, должны быть установлены четкие критерии выбора вида договора — купля-продажа или подряд — в потребительской сфере.

Усиление бремени утилизации заставит возложить обязанность по ее проведению на изготовителей. Значит, продавая продукт потребителю, производитель будет вынужден принимать его обратно для утилизации. И здесь возникнет коллизия между куплей-продажей и арендой. Ведь возврату подлежит тот же самый продукт, который был передан, так что первое условие для аренды — тождество передаваемого и возвращаемого предмета — соблюдается. Правда, потребитель в договорных отношениях может с изготовителем и не состоять, что сейчас чаще всего и бывает. Индивидуализация последнего обеспечивается установлением его информационной обязанности в Законе о защите прав потребителей.

Если потребителю придется платить за утилизацию, то места для аренды тут вроде бы нет[11]. Однако все меняется, если продукт изготовлен индивидуально для потребителя. Тогда изготовитель напрямую участвует в гражданско-правовых отношениях, и возложение на него обязанности по утилизации вполне возможно в рамках договорной конструкции аренды.

Удобство для арендатора здесь будет состоять в том, что он вправе в любой момент сдать продукт для утилизации, а изготовитель может повторно его передать другому лицу. Это выглядит экономически разумным, хотя, вероятно, далеко не всегда. Так что использование арендной модели исключать нельзя. Напротив, она создаст стимулы для изготовления качественных продуктов, которые можно использовать повторно.

В итоге регулирование разных видов договоров в потребительской сфере придется унифицировать, принимая в расчет то, что возможность выбора между ними не должна приводить к ущемлению прав потребителей. Необоснованные различия в регулировании создают возможность такого ущемления прав уже сейчас. Не исключено, что в будущем подобная унификация породит конструкцию единого потребительского договора sui generis, в котором заранее будут синхронизированы условия, относящиеся к разным договорным видам.

References

1. Gribanov V.P. The Role of Civil Law in Serving Material and Cultural Interests of the Public [Rol’ grazhdanskogo prava v udovletvorenii material’nykh i kul’turnykh potrebnostey grazhdan], in: Gribanov V.P. and Cheska Z. (eds.). Civil Regulation of Relationships in Serving Cultural Interests of the Public [Grazhdansko-pravovoye regulirovaniye otnosheniy po udovletvoreniyu potrebnostey grazhdan]. Moscow, 1989. P. 5 — 24.
2. Ivanov A.A. Unique Watches [Unikal’nyye chasiki], Zakon.ru. June 3, 2016, available at: https://bit.ly/2NhF5Kh (accessed: 6 December 2018).
3. Kabalkin A.Yu. and Mozolin V.P. Improving Legislation on Serving Citizens in the USSR [Sovershenstvovaniye zakonodatel’stva ob obsluzhivanii grazhdan v SSSR], in: Regulation of Relationships in the Service Sector [Pravovoye regulirovaniye otnosheniy v sfere obsluzhivaniya grazhdan]. Moscow, 1983. P. 4 — 12.
4. Kabalkin A.Yu. and Mozolin V.P. Protection of Consumer Rights [Okhrana prav grazhdan-potrebiteley]. Soviet State and Law [Sovetskoye gosudarstvo i pravo] 1983. No. 4. P. 37 — 45.

Рекомендуется Вам: