Правовая природа цифровых финансовых активов: частноправовой аспект

Автор: Цинделиани И.А.

В настоящее время цифровая экономика достигла настолько стремительных темпов роста по объему и широте охвата, что уже привычные отрасли экономики и рынки подпадают под ее влияние.

Естественным видится и тот факт, что финансовая сфера не осталась в стороне от технологической революции и интегрирует в себя все новые и новые инструменты, позволяющие усовершенствовать рынок финансовых услуг. В литературе встречаются даже такие суждения: "…в нашу жизнь с космической скоростью врываются технологические инновации, что требует новой архитектуры мировой финансовой системы"[1]. Так или иначе ввиду вышеизложенного в сфере финансовых услуг образовался и быстро развивается такой институт, как финтех (от англ. financial technology — финансовые технологии), который, используя технологии и инновации, навязывает конкурентную борьбу более традиционным финансовым организациям в лице банков и посредников на рынке финансовых услуг.

Совет по финансовой стабильности Базельского комитета по банковскому надзору определяет FinTech как "технологически поддерживаемые финансовые инновации, способствующие созданию новых бизнес-моделей, приложений, процессов и продуктов, имеющих потенциал оказать материальное воздействие на традиционные подходы деятельности финансовых рынков и учреждений, а также порядок предоставления финансовых услуг"[2].

Одним из продуктов финтеха стали цифровые финансовые активы, которые все чаще и чаще используются хозяйствующими субъектами. Одним из наиболее распространенных видов цифровых финансовых активов является так называемая криптовалюта, основанная на технологии блокчейн.

В настоящее время криптовалюта является объектом исследования многих ученых в сфере экономики, права и финансов. Особое внимание следует уделить дискуссиям, связанным с вопросами правовой природы криптовалюты, а в частности гражданско-правовым началам этой правовой природы. Необходимость обращения к вопросам гражданско-правового регулирования криптовалют обусловлена потребностью решения вопроса об отнесении его к уже имеющимся объектам гражданских прав или же формированию нового вида объекта, так как у участников гражданско-правового оборота возникает закономерный вопрос: возможно ли использование криптовалюты при заключении и исполнении гражданско-правовых договоров?

Понимая, "что криптовалюта — это уже не призрачная перспектива, а объективное экономическое и правовое явление, требующее создания оптимальных правовых условий для своего развития"[3], государство не желает оставлять данное явление вне зоны правового регулирования и ведет активную работу над закреплением правового статуса криптовалюты.

Так, в октябре 2017 г. Президент России Владимир Путин поручил Правительству РФ совместно с Банком России обеспечить внесение в законодательство Российской Федерации изменений, предусматривающих определение статуса цифровых технологий, применяемых в финансовой сфере. В рамках реализации программы "Цифровая экономика Российской Федерации" законодателю предстоит выработать определение виртуальных валют и разработать модель правового регулирования[4].

Кроме этого, Министерство финансов Российской Федерации внесло на рассмотрение проект Федерального закона "О цифровых финансовых активах", который в ст. 2 определяет цифровой финансовый актив как "имущество в электронной форме, созданное с использованием шифровальных (криптографических) средств. Права собственности на данное имущество удостоверяются путем внесения цифровых записей в реестр цифровых транзакций"[5].

Вместе с тем в указанном проекте не раскрываются вопросы о том, к какому виду гражданских прав будут относиться цифровые финансовые активы.

Как справедливо отмечено учеными Л. Санниковой и Ю. Харитоновой, введение в гражданский оборот посредством закрепления в Гражданском кодексе РФ (далее — ГК РФ) или иным путем новых видов объектов права без их подробного описания будет бессмысленным[6].

В связи с этим первоочередной задачей, которую необходимо решить перед тем, как анализировать имеющиеся подходы к вопросу правовой природы криптовалюты, видится формирование определения криптовалюты и определение ее функций.

В документе Совета по финансовой стабильности Базельского комитета дается понятие криптовалюты, под которой понимается актив, существующий в электронном виде и который, не являясь законным платежным средством, может использоваться в качестве платежного средства, средства сбережения, единицы счета[7].

О.С. Беломытцева под криптовалютой понимает цифровые валюты, созданные на базе технологии блокчейн, которые не эмитируются центральными банками государств, не прикреплены к официальным валютам, добровольно принимаются участниками рынка в качестве средства платежа (обмена), передаются и сохраняются в электронном виде[8].

Действительно, криптовалюта неразрывно связана с технологией блокчейн, которая представляет собой выстроенную по определенным правилам децентрализованную, непрерывную, последовательную цепочку блоков, которая относительно криптовалюты содержит в себе информацию обо всех предыдущих транзакциях. Однако О.С. Беломытцева в большей степени определяет криптовалюты через отрицание — "не эмитируются центральными банками государств, не прикреплены к официальным валютам", что видится недостаточным, не в полной мере отражающим сущность криптовалюты подходом.

Автором настоящей статьи ранее велись исследования на тему правовой природы криптовалюты, в которых одним из центральных вопросов выступало определение сущности криптовалюты. В указанном исследовании достаточно точно определяется сущность криптовалюты, под которой предлагается понимать следующее: это "цифровая (виртуальная) валюта, создание и контроль за которой базируются на криптографических методах (математических алгоритмах), в отношении которой установлена полная децентрализация (отсутствие внешнего или внутреннего администратора в сети, гарантирующего (подтверждающего) корректность операций системы, в том числе отсутствие возможности воздействовать на транзакции участников системы)"[9].

Существует ряд особенностей, которые также отражают сущность криптовалюты. Так, например, при осуществлении транзакций с использованием криптовалют не представляется необходимым прибегать к услугам финансовых учреждений, в которых открыты счета отправителя и получателя, следовательно, отсутствуют посредники, берущие за свои услуги плату, без которых традиционная банковская транзакция невозможна.

Совершение операций носит не только децентрализованный, но и трансграничный характер, участники которых находятся в разных юрисдикциях.

В рамках действующего российского законодательства ничто не препятствует отнести криптовалюту к объектам гражданских прав, поскольку ст. 128 ГК РФ не содержит исчерпывающего перечня[10], однако, принимая во внимание, что криптовалюта выполняет различные функции при ее применении (товара, инвестиции; финансового актива, обеспечивающего уплату комиссии по проведению транзакций на технологиях блокчейн в качестве необходимого элемента системы, если рассматривать по аналогии с электрической энергией для любого производства), соответственно, должно быть различным и правовое регулирование криптовалюты в зависимости от того, какую функцию она будет выполнять.

Таким образом, в имеющихся экономических реалиях криптовалюта в большей степени осуществляет две наиболее значимые функции. Краеугольным камнем в вопросах правового регулирования является вопрос целесообразности дифференциации регулирования выпуска токенов (цифровых активов) в зависимости от вида последних. Общепринятая классификация токенов отсутствует, но чаще всего разделяют токены на криптовалюту, утилитарные токены и инвестиционные токены.

В первую очередь криптовалюта де-факто выступает как средство платежа между хозяйствующими субъектами за оказание услуг, выполнение работ и даже куплю-продажу товара. Однако в существующей правовой действительности невозможно отнести криптовалюту к средству платежа ввиду следующих обстоятельств.

В соответствии со ст. 75 Конституции РФ денежной единицей в Российской Федерации является рубль. Денежная эмиссия осуществляется исключительно Центральным банком Российской Федерации. Введение и эмиссия других денег в стране не допускаются[11].

Согласно ст. 140 ГК РФ рубль является законным платежным средством, обязательным к приему по нарицательной стоимости на всей территории Российской Федерации[12].

Статус законного средства платежа позволяет погашать надлежащим исполнением любое денежное обязательство на территории Российской Федерации в силу закона без необходимости выражения на то воли кредитора. Все остальные виды оплаты (встречных предоставлений) не имеют статуса законного платежного средства.

Одновременно законное средство платежа используется для исполнения публично-правовых обязанностей денежного характера, например для уплаты налогов[13].

"Деньги — это общественный феномен, как и всякая другая экономическая категория. Их существование и формы, которые они принимают, составляют социальную и экономическую структуру общества, в котором они используются. Иной подход к рассмотрению этого вопроса состоит в анализе тех форм, которые принимают деньги. Сам по себе долларовый билет — вещь бесполезная; он приобретает стоимость лишь потому, что общество посредством своих законов и обычаев наделяет его способностью функционировать как средство обращения. Аналогичным образом морские раковины, которые использовались в некоторых сообществах в качестве денег, не имели бы стоимости, если бы общественная структура, которая их породила, не нуждалась в какой-то форме денег и не придала бы им соответствующей роли"[14]. Вместе с тем "из всех товаров был избран тот, который благосклонно принимался всеми торговцами, который стал выполнять роль товара — посредника в обращении и который воспринимался всеми как некий общий эквивалент, возникли товарные деньги и товарно-денежное обращение"[15].

Размышляя о генезисе современных идей и подходов в области денежного и платежного регулирования, в том числе в контексте цифровых финансов, нельзя забывать о наличии в палитре взглядов на связанный с темой комплекс проблем таких ультралиберальных подходов, которые были выражены, например, Фридрихом А. Хайеком в работе "Частные деньги" еще в 1975 г., который предлагал кардинально новый способ достижения денежной стабильности — систему, основанную на конкуренции параллельных частных валют[16]. Возможно, в том числе в развитие подобных идей криптовалюты создавались как антипод так называемых фиатных денег, соответственно, несанкционированные и не требующие доверия ни к государству, ни к денежно-кредитной системе инструменты, претендующие на роль денег. Очевидно, что полноценное развитие таких концептуальных подходов может стать серьезным фактором ослабления национального суверенитета, выражающегося в том числе и в финансовых аспектах.

В аналитических материалах отмечается, что криптовалюты (в частности, биткоин) не отвечают требованиям, обычно предъявляемым к деньгам, не могут выполнять всех их функций[17] и "по определению не являются валютой — ни национальной, ни иностранной"[18], равно как пока они не являются законным платежным средством. Таким образом, если криптовалюту признавать деньгами в смысле законодательства Российской Федерации и рассматривать ее как альтернативную денежную единицу, то в отношении такого подхода явно усматривается прямой запрет, соответственно, оплата товаров и услуг с помощью биткоинов и иных криптовалют на территории Российской Федерации противоречит действующему законодательству[19].

С точки зрения российского законодательства правоотношения, связанные с криптовалютой, могут регулироваться положениями о договоре мены, если это не противоречит правилам регулирования договора мены или существу правоотношений. Законодательно в настоящий момент отсутствует какое-либо ограничение в отношении мены криптовалюты на другие товары. Однако вопрос становится вновь актуальным, когда с помощью криптовалюты необходимо "оплатить" оказание услуг.

Важным является также вопрос, касающийся инвестиционной функции токенов. Следует отметить, что они в настоящий момент широко реализуются хозяйствующими субъектами и венчурными инвесторами. Под инвестиционными токенами, в частности, Управлением надзора за операциями финансового рынка Швейцарии (Finanz markt auf sicht) понимаются токены, наделяющие их обладателя правом требования в отношении эмитента, т.е. хозяйствующего субъекта, осуществившего ICO (Initial coin offering — первичное размещение монет), или правом участия в деятельности хозяйствующего субъекта по смыслу корпоративного законодательства[20].

Исходя из изложенного, учитывая функциональное назначение инвестиционных токенов, видится разумным провести аналогии их правовой природы с акциями и долями в уставном капитале хозяйствующих субъектов.

Вместе с тем необходимо отметить, что с точки зрения российского законодательства бездокументарными ценными бумагами в соответствии с п. 1 ст. 142 ГК РФ признаются обязательственные и иные права, которые закреплены в решении о выпуске или ином акте лица, выпустившего ценные бумаги в соответствии с требованиями закона, и осуществление и передача которых возможны только с соблюдением правил учета этих прав в соответствии со ст. 149 ГК РФ.

В соответствии с п. 1 ст. 149 ГК РФ лицами, ответственными за исполнение по бездокументарной ценной бумаге, являются лицо, которое выпустило ценную бумагу, а также лица, которые предоставили обеспечение исполнения соответствующего обязательства. Лица, ответственные за исполнение по бездокументарной ценной бумаге, должны быть указаны в решении о ее выпуске или в ином предусмотренном законом акте лица, выпустившего ценную бумагу.

Таким образом, у эмитента инвестиционных токенов возникает встречное обязательство по выплате дивидендов держателю токенов, однако с точки зрения российского законодательства данный процесс никак не регулируется, так как ни в одном нормативном правовом акте инвестиционные токены не относятся к бездокументарным ценным бумагам.

Однако с учетом технологических процессов данная идея может иметь перспективу, так как, как уже ранее отмечалось, технология блокчейн существует на основании децентрализации блоков цепи между всеми их участниками. Следовательно, возможна модель, при которой реестр держателей токенов будет распределен между всеми участниками одновременно, что исключает возможность его фальсификации, а также информация может быть публичной и предоставляться третьим лицам по их запросу по аналогии с выпиской из Единого государственного реестра юридических лиц.

Кроме этого, на основе алгоритмов, прописанных в структуре инвестиционного токена, выплата дивидендов может производиться автоматически со счетов хозяйствующего субъекта, исключая вероятность недобросовестного поведения исполнительного органа хозяйствующего субъекта.

Де-факто такие модели весьма конкурентоспособны и могут выступать менее формализованной альтернативой традиционному участию в деятельности хозяйствующего субъекта путем покупки акций или доли уставного капитала, и ведутся разработки по структурированию подобных токенов.

Однако в настоящий момент с точки зрения законодательства передача инвестиционных токенов от одного лица к другому не влечет возникновения каких-либо обязательственных прав. Кроме этого, в соответствии с п. 2 ст. 142 ГК РФ ценной бумагой может быть признан только тот объект, который назван в таком качестве в законе или признан таковым в установленном законом порядке, а законодательство обделяет своим вниманием инвестиционные токены.

Таким образом, до момента законодательной формализации и закрепления за инвестиционными токенами статуса бездокументарной ценной бумаги российское корпоративное право будет игнорировать данное явление.

Следует отметить, что в США подход менее формализованный, и ценной бумагой является все то, что ведет себя как ценная бумага[21] (substance over form approach), т.е. представляет собой вложение капитала в любой форме, сопряженное с разумным ожиданием инвестора получить прибыль, генерируемую исключительно благодаря усилиям других людей.

Европейское понимание инвестиционных токенов, выраженное в позиции Европейской организации по ценным бумагам и рынкам (European Securities and Markets Authority) от 13 ноября 2017 г., заключается в особенностях структурирования инвестиционных токенов, которые влияют на квалификацию последних как ценных бумаг, что влечет за собой необходимость соблюдения соответствующего регулирования[22]. В частности, должны быть выполнены требования, установленные Директивой ЕС о проспектах и MiFID[23].

Исходя из всего вышеизложенного справедливо утверждение о том, что защита законных прав и интересов держателей криптовалюты и токенов видится весьма затруднительной в настоящих законодательных реалиях. Вместе с тем в последнее время возникают положительные примеры защиты прав в судебной практике, которая традиционно негативно воспринимала сделки с криптовалютой и токенами в связи с наличием "непоименованного" объекта гражданских прав[24].

Так, Арбитражный суд города Москвы 2 февраля 2018 г. обязал должника раскрыть информацию о принадлежащей ему криптовалюте. Позиция конкурсного управляющего основывалась на п. 1 и 3 ст. 213.25 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)"[25]. Все имущество гражданина, имеющееся на дату принятия решения арбитражного суда о признании его банкротом и введении реализации его имущества, а также выявленное или приобретенное после даты принятия указанного решения, составляет конкурсную массу, за исключением имущества, на которое не может быть обращено взыскание в соответствии с законодательством.

С учетом изложенного можно сделать вывод, что решение гражданско-правовых проблем регулирования необходимо и непосредственно должно быть связано с определением и установлением функций, которые могут выполнять цифровые финансовые активы в настоящее время и в обозримом будущем, с учетом стремительного развития и интеграции технологии блокчейн, на основе которой и реализована практика создания, введения и использования цифровых финансовых активов.

Вместе с тем представляется, что решить проблемы неопределенности в сфере правового регулирования цифровых финансовых активов не удастся путем принятия единого нормативного правового акта, в котором будут раскрыты основные понятия цифровых финансовых активов. Для полноценной интеграции цифровых финансовых активов в гражданский оборот необходимо выработать прежде комплекс правовых решений, которые бы позволили максимально подчинить цифровые финансовые активы регулированию уже имеющимися правовыми средствами. Вместе с тем необходимо также разработать правовые новеллы, которые бы регулировали этот узкий, но весьма перспективный сегмент цифровой экономики, дабы обеспечить интересы общества и государства, баланс интересов, защиту прав и законных интересов лиц, участвующих в обороте цифровых финансовых активов. В том числе указанные меры будут способствовать дестимулированию массовой "эмиграции" хозяйствующих субъектов в иные юрисдикции, выбор которых связывается с режимом правового регулирования цифровых финансовых активов.

Литература

1. Беломытцева О.С. О понятии криптовалюты. Биткоин в рамках мнений финансовых регуляторов и контексте частных и электронных денег / О.С. Беломытцева // Проблемы учета и финансов. 2014. N 2(14). С. 26 — 29.

2. Кучеров И.И. Законные платежные средства: Монография / И.И. Кучеров. М.: ИЗИСП при Правительстве РФ, 2016. 389 с.

3. Кучеров И.И. Налоговые последствия использования альтернативных платежных средств (теоретико-правовые аспекты) / И.И. Кучеров, И.А. Хаванова // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2017. N 35. С. 66 — 72.

4. Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве / Л.А. Лунц. М.: Статут, 2004. 348 с.

5. Масленников В.В. Новые финансовые технологии меняют наш мир / В.В. Масленников, М.А. Федотова, А.Н. Сорокин // Вестник финансового университета. 2017. Т. 21. N 2(98). С. 6 — 11.

6. Санникова Л. Цифровые активы как объекты предпринимательского оборота / Л. Санникова, Ю. Харитонова // Право и экономика. 2018. N 4. С. 27 — 34.

7. Харрис Л. Денежная теория / Л. Харрис; Пер. с англ.; Общ. ред. и вступ. ст. В.М. Усоскина. М.: Прогресс, 1990. 749 с.

8. Цинделиани И.А. Криптовалюта как объект гражданско-правового и финансово-правового регулирования / И.А. Цинделиани, Л.Б. Нигматулина // Финансовое право. 2018. N 7. С. 16 — 23.

9. Von Hayek F.A. Denationalisation of Money: An Analysis of the Theory and Practice of Concurrent Currencies / F.A. von Hayek. London: Institute of Economic Affairs, 1976. Рус. пер.: Хайек Ф.А. Частные деньги / Ф.А. Хайек. М.: Ин-т национальной модели экономики, 1996.

10. Yermak D. Is a Bitcoin a Real Currency? An Economic appraisal. NBER Working papers series / D. Yermak. Cambridge, 2013. URL: http://www.nber.org/papers/w19747.pdf (дата обращения: 26.03.2018).

Рекомендуется Вам: