ЮрФак: изучение права онлайн

Основные задачи государственной политики Российской Федерации в сфере обеспечения безопасности экономической деятельности

Автор: Горохова С.С.

В основе любой экономической системы лежит организованная и упорядоченная деятельность ее субъектов — физических, юридических лиц, а также публичных образований. Причем последние выступают в экономической сфере в двоякой роли: непосредственного участника хозяйственного оборота и ключевого регулятора этой самой экономической деятельности. Кроме того, в силу своей правовой и социальной природы именно государство, реализуя собственные функции, призвано обеспечить безопасность всех видов общественных отношений, в том числе и экономических. Конечно, предприниматели, пытаясь получить высокую прибыль, часто идут на риск, например, осуществляя венчурное финансирование инновационных проектов, но рискуя собственными капиталами, большинство из них все-же хотят быть уверенными в том, что в остальном они защищены и им не придется сталкиваться с иными, независящими от их экономических решений рисками, вызванными несовершенством правовой системы, произволом властей, а также противоправными действиями других субъектов рынка.

Полагаем, именно поэтому одним из направлений современной государственной политики России является обеспечение безопасности экономической деятельности в нашем государстве. Указанное направление закреплено подп. 7 п. 15 Стратегии экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года, утвержденной Указом Президента РФ в мае 2017 г.[1] Соответственно, п. 22 упомянутой Стратегии конкретизирует содержание данного направления, устанавливая ряд задач, направленных на его реализацию. На первое место поставлена задача, связанная со снижением рисков ведения предпринимательской деятельности, которые вызываются возможностью использования формальных поводов для ее остановки, а также недопущение избирательного правоприменения в отношении субъектов предпринимательства.

В данном случае стоит разбить указанную задачу на два взаимозависимых элемента:

1. Качественное правовое регулирование вопроса, способное снизить число формальных поводов для остановки деятельности предпринимателей и содержащее более полные инструкции для органов исполнительной власти, препятствующие возможности использовать имеющиеся формальные поводы без должных фактических оснований.

2. Точная и обоснованная правореализация, то есть сведение к минимуму возможных нарушений и злоупотреблений со стороны регистрирующих, разрешительных, лицензирующих, контрольных, надзорных и правоохранительных инстанций.

Правовое регулирование здесь первично, поэтому начинать необходимо с него, а потом, на основании усовершенствованных норм, добиваться их неукоснительного исполнения соответствующими органами власти.

Отметим, что совершенствование законодательной базы, регулирующей данные вопросы, по сути, ведется перманентно, так, только в ст. 3.12 "Административное приостановление деятельности" КоАП РФ, включенную в указанный Кодекс в 2005 году, изменения к настоящему моменту вносились уже 13 раз. О чем это говорит, сказать сложно, хотя можно предположить, что данная норма, устанавливающая в том числе и формальные основания для приостановления предпринимательской деятельности, до внесения в 2018 году последних изменений[2] не отвечала высоким требованиям российской правоприменительной практики. Будем считать, что сейчас, наконец, совершенство достигнуто, однако обращает на себя внимание тот факт, что по мере внесения изменений количество формальных поводов для административного приостановления деятельности раз за разом увеличивалось и теперь статья насчитывает 26 видовых повода, каждый из которых, в свою очередь, может трактоваться очень широко. Например, совершение правонарушения, посягающего на общественную нравственность.

Нужно ли это контрольно-надзорной системе? Вероятно, да. Снижает ли это риски ведения предпринимательской деятельности, вызываемые возможностью использования формальных поводов для ее остановки, как этого требует Стратегия экономической безопасности? Скорее всего, нет.

К сожалению или к счастью, именно так работает теория вероятности: чем больше формальных поводов для остановки деятельности, тем выше риск для предпринимателя испытать их на себе. А ведь в описанной норме КоАП РФ по крайней мере речь идет о судебном порядке приостановления деятельности, в отличие от другого случая, когда предпринимательская деятельность может быть фактически остановлена во внесудебном порядке, посредством приостановления операций по счетам в банках и переводов электронных денежных средств организаций и ИП по решению ФНС РФ в случаях, предусмотренных ст. 76 Налогового кодекса РФ[3], а также путем исключения юридического лица из ЕГРЮЛ, в соответствии со ст. 21.1 Федерального закона "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей"[4].

Следующей задачей, предусмотренной Стратегией экономической безопасности, является профилактика рейдерских захватов и иных противоправных действий в хозяйственно-финансовой сфере, осуществляемых в том числе с вовлечением представителей государственных органов, корпораций и компаний с преобладающим государственным участием.

Данная задача так же, как и предыдущая, носит комплексный характер и включает в себя как вопросы общей и специальной превенции в отношении экономических преступлений, так и элементы борьбы с коррупционными явлениями, относящимися к группе преступлений против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления (взяточничество, злоупотребление и превышение должностных полномочий и др.).

Полагаем, для более полного понимания целесообразности включения указанной задачи в государственный стратегический план по обеспечению экономической безопасности интересно будет обратиться к статистике регистрируемых преступлений данных категорий. Но вначале уточним, что Уголовный кодекс РФ не оперирует синтагмой "рейдерский захват", и с точки зрения уголовно-правовой квалификации стоит говорить об отдельных случаях преступных деяний, охватываемых составами преступлений, предусмотренных ст. 159 "Мошенничество" и ст. 171.1 "Фальсификация единого государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев ценных бумаг или системы депозитарного учета".

Итак, статистика. По данным Генеральной прокуратуры РФ, в 2017 году в России в целом было зарегистрировано 2 058 476 преступлений, что на 101 587 меньше, чем за аналогичный период 2016 г. (-4,7%). Вместе с общим снижением отмечалось снижение экономических преступлений (-3,4% к 2016 году). Всего зарегистрировано 105 087 преступлений данной категории, удельный вес которых в общем числе преступлений составил 5,1%.

С коррупционными деяниями в 2017 году тенденция также фиксировалась исключительно положительная: выявлено 29 634 (-10% к 2016 году), удельный вес в общем объеме преступлений — 1,4%. В числе коррупционных преступлений количество получения взяток снизилось на целых 40,3% (с 5 344 в 2016 г. до 3 188 в 2017-м). Правда, количество преступлений, совершенных в форме мошенничества (ст. ст. 159 — 159.6 УК РФ, среди которых учитываются и рейдерские захваты), по сравнению с 2016 годом, увеличилось на 6,6% и составило 222 772 преступления[5].

Полной статистики за 2018 год пока нет, но можно ознакомиться с неполными итогами года. Так, по сведениям из того же источника, в январе — августе 2018 г. зарегистрировано 1 329 865 преступлений, что на 48 987 меньше, чем за тот же период 2017 г. (-3,6%). По сравнению с аналогичным периодом 2017 года, возросло на 4% число экономических преступлений. Всего зарегистрировано 85 197 указанных деяний, удельный вес которых в общем числе преступлений — 6,4%. Увеличилось на 1,4% (22 690) количество коррупционных преступлений. Их удельный вес в массе всех выявленных деяний составил 1,7%. Возросло на 11,1% (с 2 472 до 2 746) число деяний, предусмотренных ст. 290 УК РФ (получение взятки). Зато количество преступлений, совершенных в форме мошенничества, по сравнению с аналогичным периодом прошлого года, снизилось на 1,2% и составило 142 709 преступлений.

Принимая во внимание приведенную статистику, очевидно, говорить о значительных успехах реализации поставленной Стратегией экономической безопасности задачи по превенции противоправных действий в хозяйственно-финансовой сфере пока рано, поскольку интересующие нас группы преступлений демонстрируют то незначительное снижение, то временный рост. Однако поступательное сокращение общего количества регистрируемых (надеемся, что и совершаемых) преступлений вселяет определенную надежду.

Создание условий, исключающих возможность сращивания интересов должностных лиц бизнес-структур и представителей государственных органов, профилактика и предупреждение формирования коррупционных схем их взаимодействия, в том числе с участием представителей бизнеса иностранных государств, — это следующая задача, поставленная перед органами государственной власти и обществом Стратегией экономической безопасности. В данном случае, как и в предыдущем, речь идет о превенции коррупционных явлений и недопущении аффилированности интересов бизнеса и власти. Однако здесь законодатель отдельно уточняет, что участие представителей бизнеса иностранных государств в этих схемах также недопустимо. Эта ремарка не лишена смысла, поскольку в ситуации все более ожесточающихся экономических санкций именно иностранные контрагенты должны находиться в фокусе пристального внимания компетентных органов власти. И работа в этом смысле, несомненно, ведется.

Достаточно упомянуть хотя бы обнародованный в июне 2018 г. Федеральный закон "О мерах воздействия (противодействия) на недружественные действия США и иных иностранных государств"[6], целью которого является защита интересов и безопасности России, ее суверенитета и территориальной целостности, прав и свобод российских граждан от недружественных действий США и иных государств. Реализуя указанную цель, Закон, далее по тексту, в числе прочего устанавливает в качестве возможных мер противодействия для организаций, находящихся под юрисдикцией недружественных иностранных государств, прямо или косвенно им подконтрольных или аффилированных с ними, запрет или ограничение на:

— выполнение работ, оказание услуг для обеспечения государственных и муниципальных нужд, а также нужд отдельных видов юридических лиц, указанных в ч. 2 ст. 1 Федерального закона "О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц"[7], на российской территории;

— участие в приватизации государственного или муниципального имущества, а также в выполнении работ и оказании услуг по организации от имени России продажи федерального имущества или осуществлению функций продавца федерального имущества.

Но такие кардинальные меры, естественно, предусмотрены только по отношению к тем государствам, которые поддержали антироссийские санкции США, и на дружественные нам страны не распространяются. Однако и последние не свободны в российской экономической действительности от ряда ограничений. Так, например, Федеральный закон "О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства"[8], устанавливает ограничения на участие иностранных инвесторов в уставных капиталах обществ, имеющих стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства. Указанный Закон перечисляет 46 позиций видов деятельности, имеющих стратегическое значение, среди которых называет: производство и реализацию металлов, сплавов, сырья и материалов, используемых при производстве вооружения и военной техники; геологическое изучение недр, разведку и добычу полезных ископаемых на участках недр федерального значения; добычу водных биологических ресурсов; осуществление полиграфической деятельности, если речь идет о возможностях печатания не менее чем 200 млн листов-оттисков в месяц; и еще 42 вида.

Что ж, учитывая проработанность и жесткость правового материала, регулирующего деятельность иностранных участников рынка, за данный сегмент обеспечения безопасности экономической деятельности в целом можно быть спокойными.

Далее по тексту Стратегии экономической безопасности, а именно в подп. 4 п. 22 закреплена задача, нацеленная на предотвращение преднамеренного банкротства и иных противоправных действий в отношении субъектов экономической деятельности.

О противоправных действиях в отношении субъектов экономической деятельности мы уже поговорили выше, поэтому скажем несколько слов о предотвращении преднамеренного банкротства. Напомним, что сама процедура банкротства регулируется в России одноименным Федеральным законом "О несостоятельности (банкротстве)"[9], который, определяя в ст. 2, что "банкротство, это — признанная арбитражным судом неспособность должника в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам…", никакого определения преднамеренного или фиктивного банкротства не дает. Хотя упоминает о них по тексту неоднократно и вменяет арбитражному управляющему целый набор функций, связанных с выявлением и фиксацией их признаков. Эти самые признаки Законом тоже никак не определяются, зато их можно найти в другом подзаконном акте, а именно Постановлении Правительства РФ от 27.12.2004 "Об утверждении Временных правил проверки арбитражным управляющим наличия признаков фиктивного и преднамеренного банкротства"[10].

Как видим, методика разработана и проверена временем, так как применяется в неизменном виде более 14 лет. Однако, видимо, наличие средств и методов выявления, а также юридической ответственности за совершение (ст. 196 и ст. 197 УК РФ) еще не залог устранения самого явления, поскольку, по данным Единого федерального реестра сведений о банкротстве (ЕФРСБ), в 2017 году было зафиксировано 1 636 случаев умышленного разорения. Показатель увеличился по сравнению с 2016 годом на 326 ед.[11], то есть прирост составил 13,7%[12]. Если же говорить о предварительных итогах 2018 года, то статистика ЕФРСБ подготовлена только за первое полугодие, и согласно этим данным количество заключений о наличии признаков преднамеренного банкротства составило 909 ед. Для сравнения, за первые полгода предыдущего года таких заключений было дано 786[13]. Вывод: если задача, закрепленная Стратегией, заключается в успешном выявлении случаев попыток преднамеренного банкротства, то она, несомненно, решается, если же речь идет о профилактике, то, очевидно, увеличение числа заключений о наличии признаков преднамеренного банкротства нельзя расценить как положительный результат.

Повышение уровня безопасности и антитеррористической защищенности критически важных и потенциально опасных объектов — это следующая задача, установленная Стратегией экономической безопасности. Задача, безусловно, важная, и в рамках ее анализа в качестве одного из аспектов напомним, что Государственная Дума в июле 2017 г. приняла Федеральный закон "О безопасности критической информационной инфраструктуры Российской Федерации"[14], призванный обеспечить безопасность критической информационной инфраструктуры (далее — КИИ) в целях ее устойчивого функционирования при проведении в отношении указанной инфраструктуры компьютерных атак.

Одним из нововведений указанного Закона является фиксирование понятия "значимый объект КИИ", охватывающего только те объекты, которым присвоена одна из категорий значимости и которые включены в реестр значимых объектов. По этому поводу ч. 2 ст. 7 Закона гласит, что категорирование объектов осуществляется исходя из их социальной, экономической, политической, экологической и оборонной значимости. При этом ч. 2 ст. 6 относит определение показателей критериев значимости объектов КИИ к компетенции Правительства РФ.

Реализуя возложенную на него функцию, Правительство РФ 8 февраля 2018 г. своим Постановлением утвердило Правила категорирования объектов КИИ РФ[15], согласно которым субъекты КИИ сами осуществляют категорирование принадлежащих им объектов, присваивая одну из категорий (I — высший уровень значимости, III — самый низкий) либо не присваивая никакой, при этом руководствуясь установленными Правительством критериями значимости объектов КИИ. К сожалению, в формате одной статьи невозможно рассмотреть их все подробно, отметим только, что в категории "Политическая значимость" показатель 6, это "Прекращение или нарушение функционирования государственного органа", с такими разнесением объектов значимости: I категория — прекращение или нарушение функционирования Администрации Президента, Правительства, Федерального Собрания, Совета Безопасности, Верховного и Конституционного Судов РФ; II — прекращение или нарушение функционирования федерального органа власти и III — прекращение или нарушение функционирования органа власти субъекта РФ. Признавая очевидную важность вышеперечисленных органов в политическом смысле, отметим, что общепризнанным фактом является беспрецедентное значение системы избирательных органов для нормального течения политической жизни страны. Тем более учитывая тот факт, что текущий уровень информатизации избирательного процесса достаточно высок (о чем свидетельствует наличие хотя бы ГАС "Выборы"[16]). Тяжесть политических последствий компьютерных атак, например, на ЦИК РФ или же на ФЦИ при ЦИК РФ, ведающего вопросами эксплуатации ГАС "Выборы", довольно сложно переоценить. Однако, исходя из предложенной системы категорирования, следует, что, исходя из уровня политической значимости, и ЦИК РФ, и ФЦИ отнесены ко II категории, что, по нашему мнению, не в полной мере соответствует их значению для безопасности указанной сферы[17].

В категории значимости объектов КИИ для обеспечения обороны и безопасности государства обращает на себя внимание показатель "прекращение или нарушение функционирования пункта управления (ситуационного центра)", с категорированием объектов, фактически аналогичным указанным выше. Здесь хотелось бы акцентировать внимание на том, что, как было бы ни приятно осознавать, что вопросы обеспечения обороны и безопасности в первую очередь зависят от Федерального собрания и высших российских судов, тем не менее разработчикам Правил категорирования объектов КИИ не стоило недооценивать и важность Минобороны РФ, а равно Генштаба ВС РФ в его составе[18]. Поскольку, исходя из предложенной системы значимости, следует, что указанные, по сути, ключевые в деле организации обороны государства структуры попадают только во II категорию и оцениваются на уровне государственных корпораций, что не совсем логично.

Завершает перечень задач, установленных Стратегией экономической безопасности, задача, связанная с противодействием деятельности специальных служб и организаций иностранных государств, нацеленной на нанесение ущерба стратегически важным отраслям национальной экономики России. В данном случае, полагаем, какие-то комментарии излишни, поскольку осуществление противодействия спецслужбам иностранных государств есть не что иное, как исконная, перманентная и наиболее важная функция любого государства. В принципе ее постоянная и по возможности эффективная реализация не должна зависеть ни от каких-либо внешних или же внутренних факторов, в том числе и от включения упоминания о ней в стратегический план обеспечения экономической безопасности, рассчитанный к исполнению в течение 13 лет. Ведь абсолютно ясно, что анализируемую задачу до конца исполнить нельзя ни за 13, ни за 300 лет и она будет продолжать оставаться актуальной до тех пор, пока существует государство, ну, или в утопическом варианте, пока не исчезнут все другие государства, вместе со своими интересами и спецслужбами.

Поэтому, подводя итог анализу задач, направленных на обеспечение безопасности экономической деятельности в нашем государстве, хочется выразить надежду на то, что, хотя за прошедшие два неполных года с начала ее реализации результаты не слишком впечатляющие, тем не менее в оставшиеся 11 лет страна (в лице своих компетентных органов) сможет снизить риски предпринимательства; качественно предупреждать рейдерские захваты; создаст условия, исключающие возможность сращивания интересов бизнес-структур и представителей власти; научится предотвращать преднамеренное банкротство; повысит уровень безопасности и антитеррористической защищенности; а также продолжит эффективно осуществлять противодействие деятельности специальных служб и организаций иностранных государств, направленной на нанесение ущерба стратегически важным отраслям национальной экономики России.

Список использованной литературы

1. Иванова А.Б. Криминологическая оценка преднамеренного и фиктивного банкротства / А.Б. Иванова // Вестник экономики, права и социологии. 2017. N 2.

2. Горохова С.С. О некоторых аспектах обеспечения безопасности критической информационной инфраструктуры в Российской Федерации / С.С. Горохова // Право и политика. 2018. N 6.

 


[1] Указ Президента РФ от 13.05.2017 N 208 "О Стратегии экономической безопасности Российской Федерации на период до 2030 года" // СЗ РФ. 2017. N 20. Ст. 2902.

[2] Федеральный закон от 05.02.2018 N 13-ФЗ "О внесении изменений в Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях в части введения административной ответственности за незаконную реализацию входных билетов на матчи чемпионата мира по футболу FIFA 2018 года" // СЗ РФ. 2018. N 7. Ст. 973.

[3] Налоговый кодекс Российской Федерации (часть первая) от 31.07.1998 N 146-ФЗ (ред. от 25.12.2018 с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2019) // Российская газета. 06.08.1998. N 148 — 149.

[4] Федеральный закон от 08.08.2001 N 129-ФЗ "О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей" (ред. от 27.12.2018) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2019) // СЗ РФ. 2001. N 33 (ч. I). Ст. 3431.

[5] Состояние преступности в России за январь — декабрь 2017 года. Сборник подготовлен на основании формы федерального статистического наблюдения N 4-ЕГС. URL: https://genproc.gov.ru/upload/iblock/aab/.

[6] Федеральный закон от 4 июня 2018 г. N 127-ФЗ "О мерах воздействия (противодействия) на недружественные действия Соединенных Штатов Америки и иных иностранных государств" // СЗ РФ. 2018. N 24. Ст. 3394.

[7] Федеральный закон от 18.07.2011 N 223-ФЗ "О закупках товаров, работ, услуг отдельными видами юридических лиц" (ред. от 28.11.2018) // СЗ РФ. 2011. N 30 (ч. 1). Ст. 4571.

[8] Федеральный закон от 29.04.2008 N 57-ФЗ "О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства" (ред. от 31.05.2018) // СЗ РФ. 2008. N 18. Ст. 1940.

[9] Федеральный закон от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" (ред. от 27.12.2018) (с изм. и доп., вступ. в силу с 01.01.2019) // СЗ РФ. 2002. N 43. Ст. 4190.

[10] Постановление Правительства РФ от 27.12.2004 N 855 "Об утверждении Временных правил проверки арбитражным управляющим наличия признаков фиктивного и преднамеренного банкротства".

[11] Единый федеральный реестр сведений о банкротстве https://bankrot.fedresurs.ru/SubscriberLogin.aspx.

[12] Иванова А.Б. Криминологическая оценка преднамеренного и фиктивного банкротства // Вестник экономики, права и социологии. 2017. N 2. С. 84.

[13] Статистический бюллетень ЕФРСБ // Downloads/Статистический%20бюллетень%20ЕФРСБ%2030%20июня%202018%20(1).pdf.

[14] Федеральный закон от 26.07.2017 N 187-ФЗ "О безопасности критической информационной инфраструктуры Российской Федерации" // СЗ РФ. 2017. N 31 (ч. I). Ст. 4736.

[15] Постановление Правительства РФ от 08.02.2018 N 127 "Об утверждении Правил категорирования объектов критической информационной инфраструктуры Российской Федерации, а также перечня показателей критериев значимости объектов критической информационной инфраструктуры Российской Федерации и их значений" // СЗ РФ. 2018. N 8. Ст. 1204.

[16] Федеральный закон от 10.01.2003 N 20-ФЗ "О Государственной автоматизированной системе Российской Федерации Выборы" // http://pravo.gov.ru/.

[17] Горохова С.С. О некоторых аспектах обеспечения безопасности критической информационной инфраструктуры в Российской Федерации // Право и политика. 2018. N 6. С. 27 — 36.

[18] Указ Президента РФ от 23.07.2013 N 631 "Вопросы Генерального штаба Вооруженных Сил Российской Федерации" (ред. от 01.07.2014) (вместе с Положением о Генеральном штабе Вооруженных Сил Российской Федерации) // СЗ РФ. 2013. N 30 (ч. II). Ст. 4085.


Рекомендуется Вам: