ЮрФак: изучение права онлайн

О необходимости правового регулирования виртуальных валют

Автор: Воскресенская Е.В.

В октябре 2017 г. Президент России Владимир Путин поручил Правительству Российской Федерации совместно с Банком России обеспечить внесение в законодательство Российской Федерации изменений, предусматривающих определение статуса цифровых технологий, применяемых в финансовой сфере. В рамках реализации Программы "Цифровая экономика Российской Федерации" законодателю предстоит выработать определение виртуальных валют и разработать модель правового регулирования[1].

Говоря о правовом регулировании виртуальных валют, можно проанализировать реакцию многих государств на виртуальные валюты, в том числе реакцию российских официальных лиц. После первого бума биткоина в 2013 г. отдельные надзорные органы выпустили предостережения в адрес Bitcoin Foundation и отдельных пользователей, однако никаких конкретных мер не приняли. В результате, несмотря на дискуссии по поводу перспектив полного запрета, было принято тяжелое решение о будущей легализации виртуальных валют в рамках специального федерального закона. Когда он будет принят, можно будет говорить о победе сторонников виртуальных валют.

Государства, вставшие перед необходимостью регулирования блокчейна (англ. blockchain — выстроенная по определенным правилам непрерывная цепочка информации) и виртуальных валют в частности, столкнулись с новыми вызовами. Трансграничный обмен данными не позволяет напрямую привязать кошельки и сделки с ними к единой юрисдикции. При этом каждое государство имеет свои традиции в правовом регулировании информационных технологий, международное регулирование в этой сфере минимально. Регулирование виртуальных валют и блокчейна относится к гражданскому, валютному, финансовому законодательству и регулированию рынка ценных бумаг — традиционно локальным сферам законодательства.

Право — это система норм, установленных государством. Таким образом, через право проявляются функции государства, и в те отношения, где правовое регулирование невозможно или неприемлемо, государство не должно вмешиваться. В течение последних столетий задачи государства росли и, соответственно, расширялась сфера государственного регулирования. В последнее время наметилась следующая тенденция: технологии либо радикально сокращают государственное вмешательство в отдельных сферах, либо делают его невозможным. Для формирования соответствующих запретов в отношении действий с виртуальными валютами необходимо разработать соответствующую дефиницию, так как для запрета необходимо четко обозначить то, что именно запрещено. При этом без нормативного регулирования виртуальной валюты ее не могут использовать добросовестные предприниматели.

Однако существует ряд теоретических и практических препятствий. С точки зрения частного права наиболее острая проблема виртуальных валют — это отсутствие надлежащих правовых институтов. Записи в блокчейне представляют собой абсолютные права и по своей природе схожи с вещами, так как их количество известно, они переходят от владельца к владельцу в строго определенном порядке, не содержат каких-либо прав требования, подобно ценным бумагам. Однако российская правовая доктрина до сих пор не приемлет нематериальных вещей: например, безналичные деньги и бездокументарные ценные бумаги признаются правами требования к банку и реестродержателю соответственно. Виртуальная валюта же, в отличие от безналичных денег, в силу отсутствия депозитария или банка не предполагает возникновения каких-либо прав. Ее даже теоретически нельзя считать правами требования.

Разработка терминологического аппарата, применимого для правового регулирования отношений, возникающих в области использования виртуальных валют, является первоочередной задачей, поскольку термины и дефиниции являются опорными конструкциями соответствующего правового режима (гражданско-правового, налогового, валютного и т.п.). "В отсутствие четкого определения правового явления возникает неопределенность относительно сферы применения правового режима, относящегося к нему" [2]. В условиях российских правовых реалий отсутствие соответствующего термина в законе или подзаконном акте может порождать споры относительно законности соответствующего явления и (или) правомерности действий с ним, что негативно будет отражаться на внедрении технологий, связанных с блокчейном.

Между тем отсутствие специального законодательного регулирования виртуальных валют не исключает применения к ним общих начал и принципов гражданского законодательства. Разумеется, правильнее всего создать новый объект права специально под виртуальную валюту (sui generis) — так, например, в свое время были урегулированы исключительные права. Однако, вероятнее всего, нас ждет применение вещных прав по аналогии (также к вещам, например, относят электроэнергию), что породит очередную фикцию в правовом регулировании. Однако проведение аналогии с исключительными правами или с информацией в соответствии с Федеральным законом "Об информации, информационных технологиях и о защите информации"[2] считаем нецелесообразным.

В последнее время наметился перелом существующей судебной практики, негативно воспринимающей сделки с виртуальными валютами по причине фигурирования в них "непоименованного" объекта гражданских прав[3]. Так, Арбитражный суд города Москвы 2 февраля 2018 г. впервые обязал должника раскрыть информацию о принадлежащей ему виртуальной валюте. Согласно позиции финансового управляющего, по п. п. 1 и 3 ст. 213.25 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)"[4] все имущество гражданина, имеющееся на дату принятия решения арбитражного суда о признании его банкротом и введении реализации его имущества, а также выявленное или приобретенное после даты принятия указанного решения, составляет конкурсную массу, за исключением имущества, на которое не может быть обращено взыскание в соответствии с законодательством. Действительно, Закон содержит закрытый перечень имущества, на которое не может быть обращено взыскание по исполнительным документам, и виртуальные валюты Bitcoin и Ethereum, в том числе содержащиеся в онлайн-кошельках, в этот перечень не входят. Отсутствие законодательной определенности относительно правового режима виртуальной валюты как объекта гражданских прав не является надлежащим правовым основанием для ее исключения из состава конкурсной массы, полагает адвокат.

Считаем, что произвольное изъятие виртуальной валюты из состава конкурсной массы нарушит государственные и общественные интересы, поскольку предоставит недобросовестным участникам экономического оборота возможность действовать в ущерб кредиторам: скрывать свои активы и совершать сделки в обход ограничений, установленных Федеральным законом "О несостоятельности (банкротстве)". По нашему мнению, виртуальная валюта должна признаваться объектом гражданских прав, относящимся к категории "иное имущество", поскольку валюта имеет экономическую ценность в силу возможности ее конвертации в денежные средства.

Итак, легитимацию виртуальной валюты (криптовалюты) следует проводить по пути объекта гражданских прав. Для построения дефиниции виртуальной валюты используем следующие конститутивные элементы. Во-первых, виртуальная валюта является разновидностью имущества, то есть "может быть включена в существующий круг объектов гражданских прав как разновидность иного имущества" [1, с. 14]. При этом не создается новых сущностей с неизбежно размытой сферой применения вроде понятия "цифровой актив".

Во-вторых, данное имущество может использоваться в качестве средства платежа неопределенным кругом лиц, то есть без предварительного заключения соглашения о новации. Иными словами, предполагается, что виртуальная валюта как таковая уже признана в качестве возможного средства платежа определенным кругом участников рынка, что выражается в готовности ими принимать ее в качестве оплаты за определенные блага и сообщает ей покупательную способность.

В-третьих, данное имущество не является электронными деньгами, а точнее, "электронными денежными средствами" в смысле, в котором это понятие уже урегулировано Федеральным законом "О национальной платежной системе"[5]. Виртуальные валюты (по крайней мере те из них, которые основаны на алгоритмической эмиссии) будут иметь свое регулирование, параллельное регулированию электронных денежных средств в Федеральном законе "О национальной платежной системе", поскольку без существенной ломки последнего в него невозможно втиснуть виртуальные валюты. В дефиницию следует включить указание на основной функциональный признак виртуальной валюты — способность служить средством платежа в определенном масштабе, но при этом отнесение данного объекта к категории имущества позволяет не только не ограничивать его функцию исключительно функцией средства платежа, но и признавать за виртуальной валютой возможную инвестиционную составляющую. Однако при выработке определения виртуальной валюты целесообразно руководствоваться технологической нейтральностью определения, обеспечивающей его универсальность и применимость для различных видов виртуальных валют безотносительно технологии, лежащей в ее основе. Также следует максимально использовать терминологии, уже существующие в законодательстве, например, в Федеральном законе "О национальной платежной системе".

Таким образом, предлагаем авторское определение рассматриваемой дефиниции гражданского права: "Виртуальная валюта (криптовалюта) представляет собой создаваемое и учитываемое посредством применения информационно-телекоммуникационных технологий имущество, не номинированное в валюте Российской Федерации или иностранных государств, которое может использоваться неопределенным кругом лиц для осуществления платежей, не относящееся к электронным денежным средствам и законным средствам платежа".

Список литературы

1. Алдерова О.Р., Воскресенская Е.В. Правовой режим объектов страхования имущества от огня // Современное состояние и перспективы развития российского и международного законодательства: Сб. ст. междунар. науч.-практ. конф. Уфа: Аэтерна, 2017. С. 12 — 14.

2. Voskresenskaya E., Snetkov V., Tebryaev A., Askarov Z. Atypical Real Estate Objects: Legal Regime and Control System // International science conference on Smart city, SPbWOSCE-2016. St. Petersburg, 15 — 17 nov. 2016. DOI: 10.1051/matecco-nf/201710608055.

 


[1] Об утверждении программы "Цифровая экономика Российской Федерации": распоряжение Правительства Российской Федерации от 28 июля 2017 г. N 1632-р // Собрание законодательства Российской Федерации. 2017. N 32. Ст. 5138.

[2] Об информации, информационных технологиях и о защите информации: Федер. закон от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ (ред. от 25.11.2017) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2006. N 31 (ч. I). Ст. 3448.

[3] Определение Арбитражного суда Тюменской области от 21 сент. 2016 г. по делу N А70-15360/2015. URL: http://sudact.ru/arbitral/doc/oGHtNm7LtI6J/; решение Октябрьского районного суда г. Санкт-Петербурга от 16 мая 2017 г. N 2-1993/2017 2-1993/2017~М-1309/2017 М-1309/2017 по делу N 2-1993/2017. URL: http://sudact.ru/regular/doc/ghSmHAU36M6m/; решение Ряжского районного суда г. Рязани от 26 апр. 2017 г. N 2-160/2017 2-160/2017~М-129/2017 М-129/2017 по делу N 2-160/2017. URL: http://sudact.ru/regular/doc/qlE6zawJCy6l/.

[4] О несостоятельности (банкротстве): Федер. закон от 26 окт. 2002 г. N 127-ФЗ (ред. от 29.12.2017) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. N 43. Ст. 4190.

[5] О национальной платежной системе: Федер. закон от 27 июня 2011 г. N 161-ФЗ (ред. от 18.07.2017) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2011. N 27. Ст. 3872.


Рекомендуется Вам: