Обоснованность судебного требования представления документов в подлиннике (копии) в условиях электронного правосудия

Автор: Николайченко О.В.

Оглавление

Подача в судебные органы документов в электронном виде — исключительное процессуальное право лица, нуждающегося в судебной защите

О пределах целесообразности применения аналогии процессуального закона при определении процессуальных санкций

Литература

References

---

Электронное правосудие — это, безусловно, благо для лица, обратившегося к государству за судебной защитой нарушенных прав и охраняемых законом интересов, с точки зрения экономии финансовых ресурсов, времени и иных издержек, связанных с фактической явкой лица или его представителя. Весьма распространенную научную оценку электронное правосудие получило через применение цифровых технологий в судопроизводстве преимущественно в аспекте доказывания, о чем свидетельствует ряд научных работ зарубежных[1] и российских[2] ученых, основанных на эмпирическом опыте и сравнительном анализе законодательства ряда зарубежных стран. Учитывая то, что в российском гражданском процессуальном и арбитражном процессуальном законодательстве нет отдельных норм, определяющих, например, принципы, этапы доказывания, можно считать, что цифровые технологии влияют опосредованно на сложную умственно-логическую деятельность суда и лиц, участвующих в деле. Утверждение лицами фактов, имеющих юридическое значение, указание на них суду, представление их суду и даже непосредственная оценка доказательств связываются учеными с тем, что они (доказательства) могут быть представлены в суд в электронном виде.

Подача в судебные органы документов в электронном виде — исключительное процессуальное право лица, нуждающегося в судебной защите

Такой вывод следует из ч. ч. 1, 1.1 ст. 3, ч. 1.1 ст. 35 Гражданского процессуального кодекса РФ[3] (далее — ГПК РФ), ч. ч. 1, 7 ст. 4, ч. 1 ст. 41 Арбитражного процессуального кодекса РФ[4] (далее — АПК РФ), ч. 2 ст. 45 Кодекса административного судопроизводства РФ[5] (далее — КАС РФ).

Обращение в судебные органы посредством электронного документа (ст. 131 ГПК РФ, ст. 125 АПК РФ) лица, которое считает, что его собственные права и (или) законные интересы нарушены, либо лица, которое является представителем по делу с соответствующими оформленными полномочиями в созданном личном кабинете, создает предпосылки для обстоятельного его изучения судьей и решения вопроса о возможности принятия дела к производству суда. Однако зачастую правоприменители, широко трактуя аналогию закона, объединяя под одной буквой и онтологическим смыслом ряд статей процессуального закона, исходят из того, что представление подлинников документов, поданных в суд в виде электронных образов, должно сопровождаться бумажным исполнением. Невыполнение указаний суда о представлении документов, обосновывающих заявленные требования, в подлиннике на бумажном носителе влечет оставление искового заявления (жалобы, заявления) без рассмотрения, что следует из указания Верховного Суда РФ, изложенного в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 26 декабря 2017 г. N 57 "О некоторых вопросах применения законодательства, регулирующего использование документов в электронном виде в деятельности судов общей юрисдикции и арбитражных судов"[6]. Следует предположить, что логика подобных установлений продиктована необходимостью оказания качественной судебной защиты лицу, обратившемуся в суд.

О пределах целесообразности применения аналогии процессуального закона при определении процессуальных санкций

Суды, рассматривая дела в порядке гражданского, арбитражного судопроизводства, все чаще стали применять аналогию закона при рассмотрении обращений граждан с электронным документом в указанных видах судопроизводства, обосновывая свои действия основанием п. 5 ч. 1 ст. 196 КАС РФ, оставляя исковое заявление без рассмотрения в случае, если заявитель не сопровождает свои требования "бумажным прошением". Насколько законны и обоснованны действия суда по применению такой санкции, как оставление заявления без рассмотрения, которая, по справедливому замечанию М.А. Гурвича, влечет опасность предъявления таких же исков, отнимающих у ответчика время, причиняющих ему связанное с процессом беспокойство и вызывающих известный имущественный ущерб в будущем[7]?

Исходя из оснований, перечисленных в ст. 222 ГПК РФ, оставление заявления без рассмотрения — это процессуальная санкция в отношении, как правило, недобросовестного истца, не явившегося в судебное разбирательство и не просившего рассмотрение дела по существу. Нормативные положения этой санкции широко реализуются в правоприменительной практике, в связи с чем стали предметом рассмотрения в Конституционном Суде РФ на предмет возможного применения аналогии этого института при сохранении режима законности. Так, в одном из своих Определений[8] Конституционный Суд РФ указал, что применение аналогии закона обусловлено необходимостью восполнения пробелов в правовом регулировании тех или иных отношений. Вследствие этого применение института аналогии — это фактическое устранение ошибки законодателя. Но если принять во внимание тот факт, что процессуальный механизм судебной защиты должен быть прописан максимально четко и допустимо совершение только тех процессуальных действий, которые прописаны процессуальным законом, особенно в части лишения возможности истца фактической судебной защиты, то применение санкции в виде оставления заявления без рассмотрения недопустимо с точки зрения правоприменения и расширения оснований его применения за счет заимствования из других процессуальных кодексов. Одно дело, когда в порядке гражданского судопроизводства суд "приспосабливает" норму права в рамках соответствующего производства, что продемонстрировано на примере из Определения Конституционного Суда РФ, а другое — когда по причинам, прямо не указанным в законе, подменяет смысл санкций в том или ином виде судопроизводства, отличающемся предметом судебной защиты нарушенных прав и соответствующими ему способами. И здесь следует согласиться с метким высказыванием Т.В. Сахновой, полагающей, что "некоторые буквальные заимствования элементов общего концепта процессуальной формы (соотносимой с категорией "форма защиты") вне собственного законодательного концепта порождают "разрыв смыслов…"[9].

Не является исключением и административное судопроизводство, об онтологическом смысле которого ведутся жаркие споры в научных кругах между цивилистами и административистами. Не вступая в предметное обсуждение, следует высказать позицию, что административное судопроизводство — это обладающее спецификой, отличной от иных производств по характеру правоотношений, неравенству субъектов материальных правоотношений, которое приобрело самостоятельное правовое оформление. Последние предопределяют в том числе меры воздействия на лиц, не исполнивших процессуальные обязанности по доказыванию своей правовой позиции, обстоятельств дела. Обратим внимание на различие в распределении бремени доказывания, которое специфично исходя из изначального неравенства субъектов материальных правоотношений, когда один наделен властными полномочиями по отношению к другому.

Базовым критерием, отграничивающим арбитражное судопроизводство от иных, является содержание предпринимательской и экономической деятельности, которые, заметим, могут осуществлять не только хозяйствующие субъекты, но и некоммерческие организации. В этой связи раскрытие дифференцирующих понятий "экономическая деятельность", "предпринимательская деятельность" является пограничным в применении к тем или иным правоотношениям специальной процессуальной формы.

Аналогия закона подразумевает применение нормы права к случаям, которые являются сходными, но не урегулированными законом. В этой связи совершенно не ясна причина, по которой законодатель не распространил действие нормы, указанной в п. 5 ч. 1 ст. 196 КАС РФ, на гражданское и арбитражное судопроизводство посредством прямого нормативного закрепления. Следовательно, юридически дело возбуждено и препятствий в судебной защите якобы нет, но фактически судьба дела предрешена мнением судьи о невозможности его рассмотрения по причине непредставления подлинников или копий документов, поданных в электронной форме.

В этой связи любые действия со стороны судебного органа, связанные с требованием представления электронных документов в подлиннике, должны быть обоснованы в соответствующем определении:

во-первых, например, плохой читаемостью представленных образов электронного документа;

во-вторых, невозможностью установления тождества в электронном документе между двумя и более документами, обосновывающими заявленные требования;

в-третьих, невозможностью их передачи ответчику, иным лицам, участвующим в деле, в связи с тем, что отсутствует адрес электронной рассылки, и, соответственно, суду как органу, обязанному рассмотреть и разрешить спор или дать ответ на обращение, придется трансформировать электронный образ в бумажный и отправлять печатный документ почтой, т.е., по сути, выполнять обязанности истца (заявителя).

Исполнение своей процессуальной обязанности не только принять обращение заинтересованного лица, но и рассмотреть его по существу суды осуществляют по старинке, воспринимая электронный документооборот как нечто чуждое и не заменяющее бумажное производство. Вследствие этого процессуальные ожидания заинтересованных лиц, обратившихся в судебный орган с электронным обращением (заявлением), оканчиваются вынесением определения, в котором судья, принявший заявление к производству, указывает на необходимость представления бумажного варианта. Итогом электронного обращения по-прежнему становятся неоднократные походы в судебный орган с доказыванием своей процессуальной позиции личным общением, представлением документов на обозрение суда и фактическим присутствием лица.

Цифровая реальность, стремительно меняющая общественные отношения, предъявляет новые требования к процессуальному законодательству, и регламентации процессуальных обязанностей суда в частности. На основе достижений современной юридической науки трансформация процессуальных обязанностей суда должна происходить с учетом:

— базовых принципов гражданского процессуального права;

— разумного и сбалансированного сочетания видов, средств и методов получения информации участниками судопроизводства;

— установления правовых оснований и порядка использования электронных технологий в судопроизводстве;

— условий и перспектив разрешения дела.

Коррекция процессуальных обязанностей судебных органов по истребованию материалов, представленных в электронной форме, в обозначенном ракурсе суда позволит удовлетворить первоочередные задачи судопроизводства по правильному и своевременному разрешению дела.

Литература

1. Гурвич М.А. Право на иск / М.А. Гурвич. М.: АН СССР, 1968. 216 с.

2. Решетняк В.И. Информационные технологии в гражданском судопроизводстве (российский и зарубежный опыт): Учебное пособие / В.И. Решетняк, Е.С. Смагина. М.: Городец, 2017. 304 с.

3. Сахнова Т.В. Процессуализация КАС РФ как зеркало процессуальной эволюции / Т.В. Сахнова // Вестник гражданского процесса. 2018. Т. 8. N 4. С. 11 — 24.

References

1. Feigenson N. The Visual in Law: Some Problems for Legal theory / N. Feigenson // Law, Culture and the Humanities. 2011. Vol. 10. Iss. 1. P. 13 — 23.

2. Marcus R.L. The Impact of Digital Information on American Evidence-Gathering and Trial. The Straw that Breaks the Camel's Back? / R.L. Marcus // Electronic Justice — Present and Future: Colloquium of the International Association of Procedural Law, Pecs, September 23 — 25, 2010.

Рекомендуется Вам: