Перспективы развития законодательства о предпринимательской деятельности в условиях цифровой экономики

Автор: Михайлов А.В.

В последние годы ученые практически всех отраслей юридической науки обращаются к исследованиям в области цифровой экономики. На эту тему модно говорить, государственные органы отчитываются об успешно внедренных программах цифровизации, появляются специальные научные журналы, вузы внедряют различные образовательные программы и средства дистанционного образования. В Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017 — 2030 годы, утвержденной Указом Президента РФ[1], содержится определение: "…цифровая экономика — хозяйственная деятельность, в которой ключевым фактором производства являются данные в цифровом виде, обработка больших объемов и использование результатов анализа которых по сравнению с традиционными формами хозяйствования позволяют существенно повысить эффективность различных видов производства, технологий, оборудования, хранения, продажи, доставки товаров и услуг". Цифровая экономика представляет собой систему экономических отношений, в которой данные в цифровой форме являются ключевым фактором производства во всех ее сферах. Цифровую экономику нередко именуют электронной, сетевой, веб- или интернет-экономикой, в которой хозяйственная деятельность осуществляется с помощью электронных или цифровых технологий[2]. Можно предложить еще одно определение: цифровая экономика — это совокупность общественных отношений, складывающихся в системе производства, распределения, обмена и потребления, взаимодействие субъектов которых основано на использовании информации. Ясно, что цифровая экономика — объективное явление, развитие которого — требование времени. Совершенно очевидно, что процессы цифровизации войдут в нашу жизнь вне зависимости от нашего желания. Поэтому попытки юристов интегрироваться в соответствующие процессы понятны и закономерны. Вопрос в том, как цифровизация отразится на законодательстве. В настоящей статье попробуем рассмотреть вопрос о перспективах развития законодательства о предпринимательской деятельности в современных условиях развития цифровой экономики. Повлияет ли цифровизация на традиционные институты гражданского и предпринимательского права? Будут ли приняты специальные законы, или цифровые нормы будут включены в действующие нормативные акты?

Цифровизация у многих вызывает опасения. Можно вспомнить фильм "Матрица" (The Matrix) — американский научно-фантастический боевик 1999 г., изображающий будущее, в котором реальность, существующая для большинства людей, есть в действительности симуляция, созданная разумными машинами, чтобы подчинить человечество. Но если не брать фантастические сюжеты, все равно часто возникают вопросы: какое глобальное влияние цифровая экономика окажет на человеческое общество, будет ли место в цифровом будущем для обычного человека с его мыслями, волей, наконец, с его правосознанием? Часть опасений связана и с пониманием того, насколько эффективно мы в России занимаемся строительством цифровой экономики. Необходимо четко представлять, что цифровизация не заменяет промышленность. В нашей стране мы вполне можем получить "оцифрованную" сырьевую экономику. Можно привести пример из образовательной сферы, которая также будет меняться с развитием цифровизации. Лекции в форме презентации и электронная регистрация присутствующих на семинаре вряд ли именно то, что мы ждем от образования в цифровую эпоху.

Цифровая экономика ценна не сама по себе, она важна потому, что позволяет обеспечивать переход к новым экономическим отношениям. В настоящее время экономисты стали использовать для обозначения уровня развития экономики и состояния производства термин "технологический уклад". Этим понятием называют комплекс технологически связанных производств, характерных для определенного уровня развития общественного производства. При этом ключевым фактором формирования общественного производства является развитие определенных технологических направлений. В самых развитых странах сформировался и развивается шестой экономический уклад, к которому относятся нанотехнологии, технологии искусственного интеллекта, генно-инженерные и клеточные технологии, 3D-печать и т.п. Это глобальные информационные сети, возобновляемые источники энергии, высокоскоростные транспортные системы. В России примерно 50% промышленности относится к четвертому технологическому укладу, 4% — к пятому и менее 1% — к шестому[3].

Переход к цифровой экономике, по сути, означает переход к правовой работе в областях, обслуживающих шестой технологический уклад. И законодательство, и юридическая наука должны решать задачи правового обеспечения указанных выше технологий. Соответственно, и законодательство, и юридическая наука должны претерпеть определенные сущностные перемены. Изменение общественных отношений должно привести и к изменению их правового регулирования. Шестой технологический уклад должен обеспечиваться нормами практически всех существующих отраслей права[4], причем в их взаимодействии.

Главное событие последнего времени, связанное с обеспечением развития цифровой экономики, — принятие Федерального закона от 18 марта 2019 г. N 34-ФЗ "О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации"[5]. Это первый цифровой Закон, вступающий в силу с 1 октября 2019 г. По заявлению руководства Государственной Думы, нас ожидает принятие еще нескольких законов цифровой сферы в 2019 г.

Уже принятый Закон содержит несколько знаковых положений, вводит новые термины, например "цифровые права". Этот термин вносится путем изменения содержания ст. 128 ГК РФ: при перечислении объектов гражданских прав указывается "иное имущество, в том числе имущественные права (включая безналичные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги, цифровые права)". Содержание категории "цифровые права" раскрыто в ст. 141.1: "Цифровыми правами признаются названные в таком качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам…" Недостатком определения является то, что термин "информационная система" не раскрыт в должной мере.

Понятие цифрового права в принятом Законе было существенно переработано законодателем по сравнению с законопроектом, который был принят в первом чтении. Прообразом правового режима цифровых прав стал режим бездокументарных ценных бумаг. Цифровое право в итоге фактически стало не новым объектом гражданских прав, а новой формой удостоверения имущественных прав.

Новый Закон ввел новый вид поименованного в ГК РФ договора об оказании услуг по предоставлению информации (ст. 783.1 ГК РФ). Планируется, что этот договор будет использоваться при сборе информации при формировании больших данных (big data)[6].

Интерес представляет еще одна норма нового Закона, на первый взгляд не имеющая отношения к предпринимательской деятельности. Статья 1124 будет содержать положение о том, что не допускается составление завещания с использованием электронных либо иных технических средств. Отметим определенную неудачность формулировки: при буквальном прочтении пункта получается, что нельзя пользоваться копировальной техникой и печатать текст завещания на компьютере. Но мы видим еще более важный момент: законодатель определяет, что есть области, которые в той либо иной степени исключаются из процессов цифровизации. Заметим, что исключается в данном случае классическая сфера частного права. Не исключено, что в будущем появятся и иные области, где цифровые процессы будут ограничены. И возможно, что к таким областям будут относиться именно сферы классического частного права. Области, где присутствует взаимодействие субъектов, области конвергенции частного и публичного права объективно относятся к сферам, где цифровизация возможна. Сфера действия предпринимательского права, скорее всего, будет именно той областью, где активно цифровизация развивается и будет развиваться. Новые идеи, связанные с применением цифровых технологий, будут, скорее, появляться именно в предпринимательском праве. Здесь можно провести историческую аналогию из времен развития гражданского и торгового права в XV — XIX вв. Торговое право всегда было "локомотивом" новых идей, стремилось к более быстрому и простому процессу, гражданское право чаще ориентировалось на традиционные классические институты и ценности.

Интересно, что на рассмотрении Государственной Думы находится несколько связанных законопроектов. Планировалось, что все они вступят в силу с 1 октября 2019 г. Речь идет о законопроектах N 419090-7 "О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ"[7] (регулируются отношения по привлечению инвестиций предпринимателями с использованием информационных технологий, определяются правовые основы деятельности операторов инвестиционных платформ по организации розничного финансирования (краудфандинга)) и N 419059-7 "О цифровых финансовых активах"[8] (регулируются отношения, появляющиеся при возникновении, учете и обращении цифровых прав и цифровых финансовых активов). Пока законопроекты не приняты, идет работа по приведению их текстов в соответствие с первым цифровым Законом. Кроме того, не стоит забывать, что широко разрекламированный ФАС РФ пятый антимонопольный пакет[9] также посвящен антимонопольному регулированию в условиях цифровизации. Судьба этого проекта пока непонятна. ФАС РФ представила первую версию пятого антимонопольного пакета в марте 2018 г., в августе доработала проект. Осенью 2018 г. законопроект был раскритикован Минэкономразвития РФ, которое отметило, что проект содержит избыточные обязанности, запреты и ограничения, положения, приводящие к возникновению необоснованных расходов для казны и предпринимателей. Ряд государственных органов и общественных организаций также не поддержал законопроект. Тем не менее в феврале 2018 г. ФАС внесла пятый антимонопольный пакет на рассмотрение в Правительство РФ. Ясно, что единые цели, концепция, терминология в названных и иных проектах отсутствуют. Было необходимо общественное, научное обсуждение концепции всех цифровых законопроектов. К сожалению, этого сделано не было. Скорее всего, в принятых актах будет отсутствовать общая концепция, и впоследствии принятые акты будут совершенствоваться точечно.

Законы о цифровизации принимаются во многих странах. Правда, пока крайне мало актов общего характера. Большая часть государств пошла по пути регулирования отдельных отношений в цифровой сфере, преимущественно в целях налогообложения.

Российский законодатель пока остановился на этапе осмысления терминов. К сожалению, простое установление содержания терминов не дает нам механизма использования и защиты новых цифровых технологий.

При развитии российского цифрового законодательства следует обратить внимание на опыт Беларуси. Декрет Президента Республики Беларусь от 21 декабря 2017 г. N 8 "О развитии цифровой экономики"[10] — один из немногих общих цифровых актов. Декрет не только определяет основные понятия, но содержит реальные меры по либерализации условий ведения предпринимательской деятельности в сфере информационных технологий, по поддержке цифрового предпринимательства. Отметим, что в результате принятия Декрета Беларусь стала первой в мире страной, узаконившей смарт-контракты[11].

В двух наших близких странах стали складываться два диаметрально разных подхода к формулированию основных терминов цифровой экономики. В России законодатель старается уйти от использования терминов, пришедших из-за рубежа. Даже введение термина "цифровые права" связано с попыткой обозначения новых понятий традиционными для российского гражданского права терминами. В Беларуси смело используют зарубежные термины (в том числе пока в принципе отсутствующие в российском законодательстве) "блокчейн", "смарт-контракт", "криптовалюта", "майнинг" и т.д. Какой подход окажется более правильным, покажет время. Белорусская позиция оправданна с той точки зрения, что зарубежные инвесторы, встречая в законодательстве знакомые термины, легко понимают, о каких процессах и явлениях речь идет в нормативных актах, и быстрее соглашаются на сотрудничество.

Одна из явных особенностей цифровых технологий, прежде всего технологии распределенного реестра (блокчейн), заключается в их наднациональном и надъюрисдикционном характере. Программное обеспечение имеет открытый исходный код и поддерживает журнал всех операций, проведенных в общедоступных файлах. Записи всех операций хранятся в составе реестра в виде небольших блоков со ссылками на другие блоки на компьютерах по всему миру. Компьютеры объединены между собой и защищены посредством криптографических методов. Изменение любого блока влечет последовательное изменение всех соответствующих блоков на других компьютерах. Поэтому изменить, исказить данные практически невозможно. Каждая транзакция проверяется как минимум тремя сторонами. Свойственная подобным технологиям особенность крайне затрудняет определение юрисдикции, к которой относится операция. Технология блокчейн позволяет осуществлять операции независимо от физического местонахождения совершающего операцию лица. Поэтому при широком применении технологии распределенного реестра неизбежно возникнут вопросы о применимом праве. Должны ли быть приняты нормативные акты, единые для всех стран? Это, конечно, вряд ли достижимо, но общая концепция, единая идея правового регулирования, очевидно, должна быть выдержана. Именно поэтому мы в ближайшем будущем столкнемся с необходимостью унификации законодательства стран, развивающих цифровые технологии.

Будут ли приняты единые для нескольких стран акты? В принципе этого нельзя исключать, особенно с учетом современных процессов глобализации и появления крупных надгосударственных образований. Поэтому какие-то акты вполне могут появиться на уровне ЕАЭС.

Здесь тоже напрашиваются исторические аналогии с торговым правом. В свое время необходимость формирования единообразных правил была одной из причин формирования и обособления торгового права. Не исключено, что мы в новых экономических условиях столкнемся с формированием концептуально нового экономического законодательства, отвечающего требованиям нового технологического уклада, основанного на принципах межотраслевого взаимодействия, конвергенции частного и публичного права, на основе взаимодействия публичной власти, предпринимательского сообщества и институтов гражданского общества.

Конечно, при формировании такого надгосударственного законодательства возникнут серьезные проблемы. Например, не совсем понятно, как наднациональный характер цифровых технологий будет реализован с учетом существующих в России требований хранения всей важной информации на российских серверах.

Большой проблемой для правительств может стать и анонимность технологии блокчейна. Так, до сих пор неизвестно, какое лицо скрывается под именем Накамото Сатоши, представившего первую концепцию биткойна в 2008 г.

Цифровая экономика имеет ряд важных особенностей, о которых нельзя забывать. Это неразрывность информации с ее носителями, зависимость от источников энергии. Тотальный переход к цифровизации всех процессов возможен лишь в условиях энергетической безопасности и независимости. Очевидно, необходим и технологический, и юридический механизм защиты энергоресурсов. В цифровой экономике, в цифровой среде мы практически всегда видим подобную зависимость одних явлений от других. Можно утверждать, что в цифровой экономике мы всегда видим межотраслевое взаимодействие и межотраслевые связи. Более того, происходит определенный "размыв", конвергенция, взаимопроникновение отраслей права, формирование комплексных правовых образований.

Именно эти факторы, как нам представляется, делают в современных условиях существующую систему научных специальностей устаревшей. Она в лучшем случае должна носить информационный характер.

Также можно подойти к еще одному важному выводу. Фактически вся сфера действия так называемого цифрового законодательства (термин условный!) представляет собой область взаимодействия субъектов экономической деятельности между собой и с публичной властью. Здесь возникают прямые аналогии с современным пониманием предмета предпринимательского права. Именно поэтому представляется, что процесс нормотворчества в сфере цифровой экономики должен как минимум быть соотнесен с существующими в науке именно предпринимательского права наработками и представлениями. Предпринимательское право как наука давно исследует отношения взаимодействия предпринимателей и публичной власти и особенности их правового регулирования. Тем более принято говорить именно о цифровой экономике, а не о цифровом социуме, обществе и т.п.

Можно предположить, что в таких условиях некоторые цифровые нормы вполне могут быть интегрированы в законодательство о предпринимательской деятельности. Специальные цифровые законы также будут разрабатываться. Что в таких условиях можно сказать о перспективах развития предпринимательского законодательства? Механические приемы обработки информации, использование больших данных для принятия решений предполагают компьютерную обработку большого объема юридической информации. Именно поэтому крайне важно иметь структурированные унифицированные юридические данные. Это касается практически любых юридических данных — о субъектах, их регистрации, о применяемых терминах и т.д. Важно иметь непротиворечивые источники права, причем речь должна идти не только о внутреннем противоречии в одном нормативном акте, но и о соответствии норм всем иным нормативным актам правовой системы. В условиях цифровой экономики нельзя иметь законы, принятые в разное время, с разными целями, содержащие противоречивые термины, подходы, концепции. Это подводит к мысли о необходимости принципиального совершенствования правового регулирования отношений в сфере действия предпринимательского права. В какой форме (кодификации, систематизации) будет осуществляться подобное совершенствование — предмет отдельного разговора.

Но уже сейчас цифровые подходы меняют предпринимательскую реальность. Существующие в настоящее время технические возможности в будущем, скорее всего, приведут к тому, что при регистрации предпринимателей, при сборе отчетности, при проведении собраний органов управления юридических лиц, при заключении и исполнении предпринимательских договоров.

Уже сейчас отдельные юридически значимые действия могут совершаться исключительно в цифровой среде. Например, так называемый Закон о самозанятых[12] урегулировал отношения, связанные с использованием специального мобильного приложения "Мой налог".

Предпринимательский оборот в условиях цифровой экономики будет отличаться подробной фиксацией данных о субъектах и об объектах экономических отношений. И в целом цифровая экономика однозначно ведет к усилению прозрачности сделок, действий, процессов. Это имеет и положительные, и отрицательные стороны. Так, с одной стороны, прозрачность способствует предотвращению коррупции. С другой — прозрачность приведет к усилению контроля практически во всех областях деятельности предпринимателей. Разумно организованные контрольные мероприятия, конечно, не несут вреда для бизнеса. Но есть опасения, что государство может (хотя бы в целях увеличения собираемости налогов) создать ситуацию, когда граждане просто будут опасаться быть предпринимателями. Введенная в нашей стране система онлайн-касс в применяемом нами виде не используется ни в одной стране с развитой рыночной экономикой. Но усиление контроля может быть и не связано с цифровизацией — главное, чтобы государство имело четкую концепцию поддержки деловой активности, стартапов, защиты предпринимателей. И тогда цифровые процессы пойдут предпринимательскому сообществу только на пользу.

Литература

1. Вайпан В.А. Основы правового регулирования цифровой экономики / В.А. Вайпан // Право и экономика. 2017. N 11 (357). С. 5 — 18.

2. Ершова И.В. Экономическая деятельность: понятие и соотношение со смежными категориями / И.В. Ершова // Lex russica. 2016. N 9. С. 46 — 61.

3. Камышанский В.П. Некоторые проблемы современной юридической науки и образования: что день грядущий нам готовит? / В.П. Камышанский // Власть закона. 2018. N 4. С. 13 — 15.

4. Султангужин И.Ф. Технологические уклады в России и приоритеты инновационного развития / И.Ф. Султангужин // Национальные интересы: приоритеты и безопасность. 2011. Т. 7. N 1 (94). С. 39 — 43.

Рекомендуется Вам: