Вопросы целеполагания в правовом регулировании применения цифровых технологий в торговом обороте

Автор: Павлов В.П.

Санкционный режим Запада в отношении экономики России и жесткая привязка эмиссии рубля к долларовым поступлениям от Центрального банка Российской Федерации делают невозможным бюджетное финансирование модернизации экономики в необходимом для этого объеме.

В этих условиях легализация на территории России оборота криптовалюты направлена на привлечение как отечественных, так и иностранных инвестиций в российскую экономику.

Достижению данной цели служит Федеральный закон от 18 марта 2019 г. N 34-ФЗ "О внесении изменений в части первую, вторую и статью 1124 части третьей Гражданского кодекса Российской Федерации" (далее — Закон N 34-ФЗ), которым в ГК РФ введен новый объект — "цифровые права", а также находящиеся на рассмотрении с 22 мая 2018 г. в Государственной Думе Российской Федерации законопроекты "О цифровых финансовых активах"[1] и "О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ"[2].

Из пояснительной записки к проекту закона N 34-ФЗ следует, что разработчики решали задачу регулирования рынка новых объектов, создаваемых с использованием информационно-телекоммуникационных сетей. При этом цифровое право удостоверяет право на вещи, результаты работ, оказание услуг, исключительные и иные права.

Поскольку вновь вводимый термин "цифровое право" охватывает все виды имущественных прав, предусмотренные в ранее действовавшей редакции ст. 128 ГК РФ, то, по существу, речь в Законе идет не о новом виде объектов, а о легитимации нового способа закрепления известных имущественных прав. Истории известны разные технологии закрепления прав (в зависимости от вида носителя и от уровня развития технологии фиксации обязательств), начиная от шумерской клинописи и до современных облачных технологий хранения сведений. Детальное описание технологии фиксации и подтверждения известных имущественных прав не делает их новым видом объектов правового регулирования, но ставит на повестку вопрос о целесообразности применения названных технологий в гражданском обороте.

Авторами проектов упомянутых федеральных законов была поставлена задача создания негосударственной платежной системы для развития малого и среднего предпринимательства в стране.

Из пояснительных записок к названным законопроектам следует, что выход из ситуации недофинансирования национальной экономики предлагается осуществить путем мобилизации денежных сбережений граждан, переводя их в разряд добровольных долгосрочных инвестиций в экономику, а также иностранных инвесторов, которые преодолеют санкционный режим за счет анонимности участия в глобальной платежной системе блокчейн.

Для оценки реализуемости поставленных задач в первую очередь необходимо ответить на вопрос о гарантиях для инвесторов. В упомянутых законопроектах скрупулезно прописана технология обеспечения достоверности транзакций в распределенной сети, однако вопрос о гарантиях сохранности инвестиций оставлен в тени. Более того, если в обычной экономике гарантом сохранности инвестиций выступает государство, то в цифровой среде государство, напротив, дистанцирует свою денежную систему от предполагаемой виртуальной системы квазиденег, поскольку субъектный состав всех участников транзакций максимально обезличен и формально отсутствует единый эмиссионный центр, который мог бы быть привлечен к ответственности за кризис в создаваемой платежной системе.

Априори предполагается, что курс криптовалюты будет определяться рынком. Это означает, что гражданин, вложивший сегодня 100 руб. в криптовалюту и получивший за них N-е количество токенов, завтра может оказаться в ситуации, когда эти N токенов потеряют в рублевом выражении 20%. Заработанным гражданином 100 руб. соответствует произведенная им реальная продукция, и государство обеспечивает отоваривание этой денежной суммы в полном объеме.

Но куда ушли эти 20% из инвестиций гражданина в криптовалюту? И где они осели? Ведь держатель этих 20% на законном основании может требовать от государства, чтобы оно обеспечило новому держателю рублей приобретение на них реальных ценностей.

Таким образом, выстраивается механизм откачки из национальной экономики реально произведенной продукции безымянному бенефициару, организовавшему спекулятивное снижение курса криптовалюты. И если ранее, при денежных реформах 2000-х гг., в результате эмиссии ГКО в акциях и билетах АООТ "МММ" бенефициар этого отъема денег у населения и предпринимателей был виден невооруженным глазом, то сегодня в рамках цифровой экономики этого субъекта заслоняет собой анонимность участников и организаторов системы и отсылка к стихийности свободного рынка.

Среди экономистов распространены суждения о стихийном характере действия рыночных механизмов. В этой связи следует отметить, что понятие рыночных механизмов регулирования в экономике аналогично понятию "черного ящика" в физике. Там, где мы не знаем причинно-следственных связей в поведении рассматриваемой системы и не можем достоверно обосновать результаты того или иного воздействия на эту систему, мы говорим о том, что интересующее нас поведение скрыто в "черном ящике" системы и его результат непредсказуем.

На самом же деле речь идет лишь о недостаточной изученности этих закономерностей, которые проявляются в изучаемой системе.

Та же картина наблюдается и в случае с рыночными механизмами в экономике. Там, где нам неизвестны объективно существующие экономические закономерности, в рамках которых протекают процессы в экономической системе, делается отсылка к рыночным механизмам регулирования как к "черному ящику".

Если теперь представить две конкурирующие группы экономистов, одна из которых в силу дефицита сведений о свойствах системы полагается на стихийные рыночные механизмы, а другая изучила эти механизмы и убрала из них элемент неопределенности (стихийности) рынка, то исход такой конкуренции вполне предсказуем в пользу той группы, которая обладает большим объемом сведений о свойствах системы.

В глобальной экономике товарооборота, где определяющую роль играют ТНК, использующие блокчейн-технологии и негосударственные платежные системы, которые тем не менее допускают возможность перевода официальной денежной валюты в криптовалюту и обратно, отсутствие гарантии стабильности курса криптовалюты со стороны государства делает весьма уязвимой созданную платежную систему. Упомянутые технологии являются эффективным механизмом отстранения государства от планирования сбалансированного развития национальной экономики с одновременным переложением рисков неблагоприятных последствий для инвесторов в эту сферу деятельности на самих инвесторов.

Руководствуясь изложенными соображениями, Народный банк Китая в сентябре 2017 г. запретил проводить ICO (Initial Coin Offtring) и признал такие операции незаконными, а в начале 2018 г. обменивать криптовалюты было запрещено китайским платежным учреждениям[3]. Именно с этого времени началось активное лоббирование внедрения криптовалюты в нашей стране.

Выводы

1. Современные тенденции перехода на национальные валюты в международной торговле стали естественной реакцией стран на переложение США своих кризисных явлений на мировую экономику путем долларизации взаимных расчетов в мире. В условиях нарастающей утраты доверия к доллару логично предположить, что США выстраивают и пропагандируют новую технологию глобального империализма — так называемые цифровые финансовые активы, контроль над которыми юридически не привязан ни к одной отдельно взятой стране, но уровень технической оснащенности финансовых структур США позволяет осуществлять этот контроль и блокировку невыгодных им финансовых транзакций.

2. В этих условиях существующая в России система управления финансами не в состоянии осуществлять эффективный контроль за движением денежных средств, что выражается в увеличивающемся оттоке иностранной валюты за границу.

3. Исторический опыт показывает, что параллельные платежные системы играют положительную роль в экономике, когда они находятся под полным контролем эмитента. В качестве примера можно привести опыт Германии периода Второй мировой войны, когда ею была внедрена система взаиморасчетов на оккупированных территориях платежными средствами, которые не обменивались на немецкую марку. Другим примером являются Скандинавские страны, которым после освобождения от оккупации удалось быстро восстановить разрушенную войной инфраструктуру и наладить внутреннюю торговлю путем эмиссии муниципальной валюты, которая имела ограниченный срок хождения и не могла быть инструментом накопления. Держателями этой валюты были жители городов, участвовавших в восстановительных работах. Держатели муниципальной валюты в течение месяца стремились полностью отоварить эту валюту в местных магазинах во избежание заранее установленной ежемесячной девальвации.

Таким образом, вместо организации эффективных государственных регуляторов движения национальной и иностранной валюты предлагается ввести в стране параллельную платежную систему, не привязанную к официальной валюте и в то же время допускающую в ограниченных размерах такой обмен.

Литература

1. Маркелов Р. Китай заблокирует все зарубежные криптовалютные интернет-площадки / Р. Маркелов // Российская газета. 2018. 6 февраля.

Рекомендуется Вам: