Наследование цифровых прав

Автор: Яценко Т.С.

Легализация цифровых прав в отечественном гражданском обороте[1] удовлетворяет потребностям его развития, но, к сожалению, не устраняет тех трудностей, которые возникают в процессе перехода этих прав в порядке наследования.

Прежде всего отсутствует определенность в составе прав, включаемых в наследственную массу, поскольку согласно ст. ст. 128 и 141.1 Гражданского кодекса РФ (далее — ГК РФ) цифровыми признаются названные в таком качестве в законе обязательственные и иные имущественные права. Однако в настоящее время подобный специальный закон еще не принят.

Если учитывать зарубежный опыт, то здесь понятие субъективного цифрового права является весьма широким по содержанию и своим объектом имеет разнообразные цифровые активы (digital assets), в частности, криптовалюту, токены, бонусные программы, аккаунты в социальных сетях, цифровые фотографии, электронные книги, доменные имена, электронную почту и мн. др.[2]

Как следует из Пояснительной записки к проекту Федерального закона от 18 марта 2019 г. N 34-ФЗ[3], отечественный законодатель имеет в виду более узкое понятие цифрового права, которое охватывает совокупность электронных данных (цифровой код, обозначение), удостоверяющих права на объекты гражданских прав, в том числе "права на вещи, иное имущество, результаты работ, оказание услуг, исключительные права". Речь, таким образом, идет исключительно о токенах.

Токен, по сути, представляет собой "цифровое обозначение права на объект права"[4], и, поскольку он удостоверяет право на другой объект, неизбежно возникает вопрос о том, что включается в наследственную массу: сам токен или обозначаемый им иной объект (например, вещь или исключительное право). Иначе говоря, может ли токен в качестве цифрового права быть самостоятельным объектом наследования.

Ряд отечественных ученых дают отрицательный ответ на данный вопрос. Например, М.А. Рожкова считает, что в случае с цифровым правом можно говорить лишь "об электронной форме (способе оформления) существующих субъективных гражданских прав"[5]. С.В. Сарбаш рассматривает цифровое право как не подтвержденную фундаментальными исследованиями юридическую фикцию[6].

Другие авторы, напротив, полагают, что цифровые права способны переходить от одних лиц к другим в порядке универсального правопреемства "на тех же условиях, что и сами объекты, принадлежность которых они подтверждают"[7]. Это объясняется самостоятельной экономической ценностью цифрового актива, которой он обладает не как пароль и логин, а как удостоверенное им право на зашифрованный в активе объект, охватывающее "правомочия на доступ к коду (логину, паролю, криптокошельку и т.п.) и на распоряжение цифровым активом"[8].

Действительно, закрепление цифровых прав в ст. 128 ГК РФ означает, что токен способен быть самостоятельным объектом наследования. При этом наследники могут реализовать заложенные в нем возможности и в отношении связанного с ним другого объекта, например осуществив удостоверенное токеном право собственности на автомобиль.

Вместе с тем нужно учитывать, что передать по наследству можно не всякий токен. Например, в настоящее время это не допускается в отношении так называемых платежных токенов (payment tokens), фактически выполняющих функцию криптовалюты и используемых для оплаты продукта или услуги, оказываемой эмитентом токена[9], поскольку законодатель отказался от включения цифровых денег в отечественную систему объектов гражданских прав[10]. Речь может идти, таким образом, исключительно о токенах, обозначающих субъективное право, которое признается национальным правопорядком[11].

Однако даже в случае такого признания наследование токенов все еще остается проблемой, поскольку чисто технические особенности оборота цифровых прав осложняют как установление факта наличия у наследодателя цифрового актива, так и доступ наследников к нему.

Во-первых, эмиссия токенов не требует формальностей, например, подготовки и регистрации проспектов, кроме ситуации, когда их выпуск регламентируется законодательством о ценных бумагах соответствующего государства. В остальных случаях от эмитента требуется лишь подготовить простой документ, называемый "белой бумагой" (white paper), суть которого составляет бизнес-план[12].

Во-вторых, токены представляют собой цифровые права, которые отражаются в распределенных реестрах и могут передаваться другим лицам без посредников. Это означает, что выпуск токенов, установление на них цены, их оборот не предполагают контроля со стороны какого-либо внешнего регулятора, например государственного органа или инвестиционного банка. Одним из видов распределенного реестра является блокчейн, который обеспечивает хранение и поддержку данных самими пользователями сети[13].

Эти технические особенности приводят к большей свободе обращения привязанного к токену объекта и практически не требуют расходов со стороны участников транзакции. Например, без внесения записи в реестр право на земельный участок передать нельзя, но если привязать это право к токену, то при его переходе от одного лица к другому требование государственной регистрации утрачивает силу[14].

Вместе с тем названные особенности одновременно и осложняют наследование цифровых прав. Прежде всего децентрализованная работа распределенного реестра при отсутствии единого центра управления и контроля практически исключает как получение наследниками информации о цифровых финансовых активах, которые принадлежали наследодателю (узнать об их наличии просто не у кого), так и возможность принудительного доступа к таким активам. Поэтому если наследодатель не оставил информацию и код доступа, то с юридической точки зрения токен включается в наследственную массу и передается наследнику, а с технической — этого не происходит, поскольку отсутствие у наследника уникального доступа к распределенному реестру автоматически означает отсутствие у него и цифрового права.

Действительно, согласно п. 1 ст. 141.1 ГК РФ осуществление цифровых прав допускается исключительно "в информационной системе без обращения к третьему лицу". При этом п. 2 данной статьи предусматривает, что обладателем цифрового права является лицо, "которое в соответствии с правилами информационной системы имеет возможность распоряжаться этим правом". Следовательно, если у субъекта такая возможность отсутствует из-за технических причин, то обладателем цифрового права он не становится.

Кроме того, технология транзакций в распределенных реестрах в настоящее время практически исключает идентификацию лиц, их совершающих. Участники распределенного реестра видят только объект сделки (цифровой актив), но не его владельца, анонимность которого обеспечивается через создание цифрового кошелька (wallet). Этот кошелек используется для учета цифровых активов и привязывается к IP-адресу конкретного компьютера. Поэтому если утрачивается личный пароль к цифровому кошельку, то утрачивается и цифровой актив[15].

Названная проблема усложняет и отечественную судебную практику. Так, в одном из решений было указано, что "отсутствие в системе криптовалюты контролирующего центра, анонимность пользователей криптовалют не позволяет с определенностью установить принадлежность криптовалюты в криптокошельке" гражданину[16].

Таким образом, вопрос установления принадлежности цифровых прав и получения доступа к ним наследников пока остается не урегулированным в праве и нерешаемым с технической точки зрения.

За рубежом для преодоления данной проблемы применяется несколько способов, в частности, распространение на цифровые активы режима ценных бумаг[17] или отражение в завещании уникального кода доступа к реестру. Например, в США разработан Единообразный закон о доступе фидуциаров к электронным активам (Uniform Fiduciary Access to Digital Assets Act (FADA)), который предусматривает право владельцев цифровых активов передавать информацию их хранителям о лицах, которые вправе получать допуск к данным активам. Правда, речь пока идет лишь об аккаунтах в социальных сетях, платежных системах и службах электронной почты[18]. Сходным образом в Нидерландах Ассоциация нотариусов поддержала разработку "цифрового хранилища", в котором клиенты смогут хранить свои цифровые данные, включая коды доступа[19].

Вместе с тем, как отмечают зарубежные специалисты, потребность в создании централизованного контрольного органа, в функции которого могло бы входить отслеживание сделок с цифровыми активами и обеспечение доступа к ним, все равно существует[20].

К установлению подобного контроля стремится и отечественный законодатель. Например, отклоненный проект Федерального закона N 373645-7 "О системе распределенного национального майнинга"[21] рассматривает распределенный реестр цифровых транзакций в качестве систематизированной базы, пользователями которой вправе выступать физические лица и индивидуальные предприниматели, зарегистрированные в реестре "с использованием единой системы идентификации и аутентификации, применяющейся для доступа к государственным информационным системам". Требование идентификации владельцев цифровых активов предусматривает и проект Федерального закона N 419059-7 "О цифровых финансовых активах"[22]. Предполагается, что доступ к реестру цифровых транзакций будет возможен только через цифровой кошелек, который открывается оператором обмена цифровых финансовых активов лишь после прохождения процедур идентификации его владельца. В случае принятия этих законопроектов проблема установления принадлежности наследодателю цифровых прав и доступа к ним наследников может быть частично разрешена.

В полном объеме преодолеть ее пока невозможно по причине трансграничности и наднациональности технологии распределенных реестров. Как отмечается в этой связи в научной литературе, свойства Интернета предопределяют стирание юрисдикционных границ сделок, предметом которых выступают цифровые активы, что усложняет возможности государственного регулирования данных трансграничных отношений[23], а следовательно, исключает единство подходов к установлению их правового режима.

Таким образом, наследование цифровых прав как с правовой, так и технической точек зрения в настоящее время существенно затруднено и требует учета множества факторов. Однако отдельные проблемы могут быть преодолены и сейчас. Например, получить информацию о наличии цифровых прав у наследодателя возможно через изучение его электронной переписки, анализ банковских операций, записей в реестрах прав, которые отражают сделки с объектами, удостоверенными токенами, и т.п. Вместе с тем обеспечить принудительный доступ к выявленному наследниками цифровому кошельку наследодателя при отсутствии у них кода пока невозможно.

Литература

1. Бычков А. Транзакции с криптоактивами и их правовая защита / А. Бычков // Новая бухгалтерия. 2018. N 4. С. 100 — 127.

2. Гузнов А. Цифровые активы в системе объектов гражданских прав / А. Гузнов [и др.] // Закон. 2018. N 5. С. 16 — 30.

3. Лаптев В.А. Цифровые активы как объекты гражданских прав / В.А. Лаптев // Вестник Нижегородской академии МВД России. 2018. N 2 (42). С. 199 — 204.

4. Панарина М.М. Наследование аккаунта в социальных сетях и вопросы цифрового наследования: правовое исследование / М.М. Панарина // Наследственное право. 2018. N 3. С. 29 — 30.

5. Рожкова М.А. Цифровые активы и виртуальное имущество: как соотносится виртуальное с цифровым / М.А. Рожкова. URL: https://zakon.ru/blog/2018/06/13/cifrovye_aktivy_i_virtualnoe_imuschestvo_kak_sootnositsya_virtualnoe_s_cifrovym (дата обращения: 08.04.2019).

6. Санникова Л.В. Правовая сущность новых цифровых активов / Л.В. Санникова, Ю.С. Харитонова // Закон. 2018. N 9. С. 86 — 95.

7. Шумаков С.Р. Обзор Круглого стола "Криптовалюты, токены и иные "виртуальные объекты": правовая природа и перспективы урегулирования" / С.Р. Шумаков // Приложение к журналу "Предпринимательское право". 2018. С. 40 — 41.

8. Banta N. Inherit the Cloud: The Role of Private Contracts in Distributing or Deleting Digital Assets at Death / N. Banta // Fordham Law Review. 2014. Vol. 83. Iss. 799. P. 799 — 854.

9. Berlee A. Digital Inheritance in the Netherlands / A. Berlee // Journal of European Consumer and Market Law. 2017. Iss. 6. P. 256 — 260.

10. Connor J. Digital Life after Death: The Issue of Planning for a Person's Digital Assets after Death / J. Connor // Texas Tech Law School Research Paper. 2011. Iss. 2. P. 1 — 22.

11. Fairfield J. BitProperty / J. Fairfield // Washington & Lee Legal Studies Paper. 2014. Iss. 17. P. 1 — 72.

12. Gurrea-Martinez A. The Law and Finance of Initial Coin Offerings / A. Gurrea-Martinez, N. Remolina // Ibero-American Institute for Law and Finance Working Paper. 2018. Iss. 4. URL: https://ssrn.com/abstract=3182261 (дата обращения: 12.04.2019).

13. Pike G.H. Legal Issues: What to Do with Your Digital Life / G.H. Pike. URL: http://dx.doi.org/10.2139/ssrn.2963660 (дата обращения: 13.04.2019).

Рекомендуется Вам: