Незаконное предпринимательство в свете перспектив гуманизации уголовного законодательства России

Автор: Медведев Е.В.

Нормы УК РФ об ответственности за преступления в сфере предпринимательской деятельности, в том числе за незаконное предпринимательство, не раз подвергались жесткой критике не только со стороны представителей бизнес-сообщества и деятелей науки, но и со стороны высших должностных лиц государства. Неоднократно обращал внимание на эту проблему и Президент Российской Федерации В.В. Путин. В Послании Федеральному Собранию 2016 г. он призывал к сокращению излишней активности правоохранительных органов в бизнесе[1], а в Послании 2018 г. заявил, что УК РФ "должен перестать быть инструментом решения хозяйственных споров между юридическими лицами"[2].

В данной связи в последние годы государством был предпринят ряд конструктивных шагов как в плане совершенствования уголовного законодательства, так и в плане изменения правоприменительной практики[3]. Но, несмотря на это, общее состояние дел в сфере уголовного преследования представителей бизнеса за незаконное предпринимательство заметно не улучшилось. По-прежнему положения ст. 171 УК РФ с заметной частотой применяются незаконно и необоснованно. "Нечистые на руку" представители правоохранительных органов все так же используют нормы, предусмотренные ст. 171 УК РФ ("Незаконное предпринимательство") и ст. 171.1 УК РФ ("Производство, приобретение, хранение, перевозка или сбыт товаров и продукции без маркировки и (или) нанесения информации, предусмотренной законодательством Российской Федерации"), как инструмент давления на добросовестных предпринимателей с целью получения от них так называемой мзды или устранения неугодных конкурентов с рынка товаров, услуг и т.д.

Причем зачастую сотрудники правоохранительных органов применяют меры уголовно-правового воздействия и уголовно-процессуального принуждения к участникам бизнеса даже в совершенно прозрачных, не имеющих криминального подтекста ситуациях, бесцеремонно вторгаясь в гражданско-правовые и административные отношения. Так, в Ульяновской области летом 2018 г. было "скоропостижно" возбуждено уголовное дело по ст. 171 УК РФ ("Незаконное предпринимательство") в отношении директора ООО "Центр водной подготовки" после того, как он отказался встречаться с сотрудниками "транспортной" полиции по поводу ведения им "слишком успешного" бизнеса, связанного с прокатом маломерных водных судов, а также обучением навыкам безопасного поведения на воде и управления маломерными судами.

Несмотря на наличие оформленной в установленном законом порядке лицензии на право осуществления образовательной деятельности, своевременные отчисления в бюджет, четкое исполнение всех налоговых обязательств и т.д., в отношении директора ООО "Центр водной подготовки" (причем даже не по факту, а в отношении конкретного лица) буквально сразу же после попытки обратиться за юридической помощью к адвокату было возбуждено уголовное дело. При этом дело было возбуждено по признаку "осуществление предпринимательской деятельности без лицензии" (с извлечением дохода в крупном размере). Показателен тот факт, что дело было возбуждено без проведения надлежащей проверки и соблюдения необходимых административных процедур, предусмотренных на случай выявления нарушений условий лицензирования, которые предполагают предоставление предпринимателю полугодичного срока для устранения выявленных нарушений. Благо за данного предпринимателя вовремя вступились представители адвокатского сообщества, и это "вопиющее" с точки зрения закона постановление о возбуждении уголовного дела было отменено вышестоящей инстанцией в лице заместителя начальника СУ УТ МВД России по ПФО как незаконное и необоснованное, возбужденное, как выяснилось, и без законного повода, и без достаточных оснований. Однако за время следствия на предпринимателя оказывалось колоссальное давление, в результате чего им было принято решение выйти из данного бизнеса.

Кому от этого стало легче или лучше? Никому, предприниматель за время осуществления уголовного преследования, в процессе которого было сформировано четыре тома уголовного дела, отчасти поплатился репутацией, потратил свои нервы и средства на противостояние "недобропорядочной" правоохранительной системе, а бюджет государства, в свою очередь, лишился стабильных отчислений от эффективной предпринимательской деятельности.

Но это лишь один из примеров, которые демонстрируют положение дел в сфере уголовно-правового регулирования порядка осуществления предпринимательской деятельности. А оно говорит о том, что пока в Уголовном кодексе есть соответствующие нормы-запреты, они, несмотря ни на что, будут применяться недобросовестными представителями правоохранительной системы[4]. Стало быть, единственный выход — принимать меры по декриминализации тех норм, которые приносят больше бед, чем пользы, которые устанавливают уголовную ответственность за преступления, не отличающиеся повышенной общественной опасностью, и могут быть обращены не во благо, а в ущерб, в особенности интересам развития малого и среднего бизнеса[5].

Анализ конструкции рассматриваемого преступления показывает, что из описываемых в редакции нормы деяний наиболее опасные формы проявления незаконной предпринимательской деятельности "уже закреплены другими уголовно-правовыми нормами"[6], а другие — просто не представляют такой общественной опасности, которая с неизбежностью и обязательностью нуждается именно в уголовно-правовой реакции[7].

Действительно, осуществление определенных видов лицензируемой деятельности вне государственного контроля (без соответствующей лицензии), таких как, например, производство лекарственных средств, оборот оружия и т.д., способно причинять существенный вред охраняемым уголовным законом интересам. Но на этот случай УК РФ уже располагает достаточным арсеналом предупредительных средств, которые предусмотрены ст. ст. 235 и 222 — 223 УК РФ.

По крайней мере, именно такая тенденция сложилась в судебной практике. В качестве примера можно привести Постановление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 18 ноября 2004 г. N 23 "О судебной практике по делам о незаконном предпринимательстве", согласно тексту которого действия лица, занимающегося частной медицинской практикой или частной фармацевтической деятельностью без соответствующего специального разрешения (лицензии), если они повлекли по неосторожности причинение вреда здоровью или смерть человека, надлежит квалифицировать по соответствующей части ст. 235 УК РФ[8].

Другой существенный недостаток конструкции рассматриваемого состава связан с тем, что преступный характер незаконной предпринимательской деятельности (осуществляемой с нарушением лицензионных требований и условий) определяется согласно ст. 171 УК РФ причинением крупного ущерба гражданам, организациям или государству. Однако в некоторых случаях причинение имущественного ущерба — весьма сомнительный показатель содержательной стороны общественной опасности такого рода деяний, поскольку не всегда существенное нарушение лицензионных требований, представляющее реальную угрозу охраняемым уголовным законом интересам, может быть связано с наступлением последствий в виде материально выраженного ущерба, и наоборот[9]. К примеру, п. 32 ч. 1 ст. 12 Федерального закона от 4 мая 2011 г. N 99-ФЗ "О лицензировании отдельных видов деятельности" относит к лицензируемым видам деятельности частную охранную деятельность. Нарушение лицензионных требований в данной сфере профессиональной деятельности может выразиться в отсутствии у работников частной охранной организации, осуществляющих охранные услуги, необходимой квалификации или разрешения на огнестрельное оружие, что может при неосторожном обращении таких лиц с последним повлечь тяжкие последствия, и т.д.

Помимо указанного признака законодатель связывает криминальный характер осуществления незаконной (с нарушением лицензионных требований) предпринимательской деятельности с извлечением дохода в крупном размере, что представляется еще менее обоснованным. В соответствии с примечанием к ст. 170.2 УК РФ крупным ущербом либо доходом в крупном размере признаются ущерб или доход в сумме, превышающей 2 250 000 рублей.

Но, во-первых, "нелегальные" предприниматели, как правило, прекрасно осведомлены о содержании ст. 171 УК РФ и стараются не доводить доход до названной суммы. При этом бухгалтерская документация чаще всего либо не ведется вообще, либо ее хранят подальше от места осуществления предпринимательской деятельности, в связи с чем использование таких финансовых документов в качестве доказательств крайне затруднительно[10].

Во-вторых, отсутствие крупного размера дохода или крупного ущерба квалифицируется в практике неоднозначно. В большинстве подобных случаев судебно-следственные органы (если нет определенного интереса в возбуждении уголовного дела) исходят из отсутствия состава преступления, констатируя при этом факт совершения административного правонарушения, предусмотренного ст. 14.1 Кодекса об административных правонарушениях Российской Федерации (далее — КоАП РФ). В тех же случаях, когда предпринимателя "нужно" привлечь к уголовной ответственности, начинают складывать все виды доходов, полученных как от незаконной, так и от легальной деятельности, чтобы довести общую сумму до необходимого порога.

Но дело, думается, даже не в этом. Само наличие данного признака в ст. 171 УК РФ дает возможность для "творческого" его использования в правоохранительной деятельности, т.е. применения данной статьи по усмотрению, избирательно. В результате в "особо нужных случаях", когда сумма извлеченного дохода предпринимателя не дотягивает до крупного размера, такие деяния позволительно квалифицировать как покушение на преступление, предусмотренное ст. 171 УК РФ, поскольку субъект преступления "планировал" извлечение дохода в крупном размере[11].

Нам кажется, что обозначенные выше проблемы регламентации ответственности за незаконное предпринимательство в значительной части могли бы быть разрешены посредством включения в конструкцию анализируемого состава преступления элементов административной преюдиции. При таком подходе построения запрета уголовная ответственность за рассматриваемое деяние наступала бы лишь при условии, что лицо ранее уже совершало идентичные деяния, предусмотренные КоАП РФ. Использование положений данного института устранило бы необходимость доказывания размера ущерба или дохода, а вместе с тем решило бы и проблему квалификации неоконченных преступлений.

 

Литература

 

1. Гладких В.И. Проблемы уголовно-правового регулирования предпринимательской деятельности / В.И. Гладких // Безопасность бизнеса. 2017. N 3. С. 42 — 47.

2. Жестеров П.В. Уголовная репрессия в сфере экономической деятельности в России / П.В. Жестеров // Евразийская адвокатура. 2015. N 6 (19). С. 69 — 75.

3. Иногамова-Хегай Л.В. Современные вызовы: проблемы противодействия "экономическим" преступлениям / Л.В. Иногамова-Хегай // Преступления в сфере экономики: российский и европейский опыт: Материалы VI совместного российско-германского "круглого стола" (г. Москва, 23 октября 2014 г.) / Иногамова-Хегай Л.В.; редакционная коллегия: А.И. Рарог, Т.Г. Понятовская. Москва: Изд-во МГЮА им. О.Е. Кутафина, 2015. С. 109 — 119.

4. Лопашенко Н.А. Преступления в сфере экономической деятельности: о руинах уголовного закона / Н.А. Лопашенко // Законы России: опыт, анализ, практика. 2018. N 2. С. 27 — 35.

5. Тесленко А.В. Уголовный кодекс — инструмент репрессии или защиты добросовестных предпринимателей? / А.В. Тесленко // Закон. 2018. N 8. С. 84 — 92.

Рекомендуется Вам: