Насильственная преступность и IT-технологии

Автор: Артюшина О.В.

В текущий век борьбы с коррупцией, экономического кризиса, обострения внешне- и внутриполитических и иных злободневных вопросов кажется, что насильственная преступность не представляет былой угрозы, а ее опасность воспринимается как нечто эфемерное.

Однако анализ качественных изменений насильственной преступности позволяет сделать обратные выводы. Современные тенденции ее развития свидетельствуют о новых чертах, в разы усиливающих распространенность и общественную опасность ее отдельных проявлений.

При этом исследование действительных процессов эволюции преступного насилия представляет интерес не только для криминологической теории и практики противодействия преступности, но и для уголовной политики в целом, поскольку криминологические знания являются основой для ее интеллектуального обеспечения.

Насилие и его крайние формы проявления всегда привлекают внимание ученых. Теоретическим основам изучения насильственной преступности посвящены труды Ю.М. Антоняна, Я.И. Гилинского, Л.В. Сердюка и других авторов.

В последние годы криминологическому изучению этой проблемы уделялось мало внимания. Специалистами проводились отдельные исследования, однако они не затрагивали эволюцию развития насильственной преступности в целом как элемента социальной системы. Несмотря на предпринимаемые попытки, так и остались невыявленными новые тенденции ее развития, связанные с научно-техническим этапом развития современного общества. Очевидно, что это связано с тем, что в российской исследовательской литературе (в отличие от зарубежной) преобладают исследования, в большей степени ориентированные на количественную методологию.

В отечественной криминологии насильственную преступность принято отождествлять с системой преступлений против личности, а среди них прежде всего с ее наиболее тяжкими проявлениями — деяниями, ответственность за которые установлена в ст. ст. 105 — 108, 111 и 131 УК РФ. По этому критерию в ежегодных статистических сборниках о характеристике преступности в России предоставляются и официальные данные.

Следует признать, что такое определение весьма условно, поскольку не менее насильственными могут быть и другие преступления, расположенные в иных не только главах, но и разделах УК РФ, например террористический акт (ст. 205), акт международного терроризма (ст. 361), диверсия (ст. 281) и различные виды посягательств на жизнь потерпевшего, обладающего специальными признаками: государственного или общественного деятеля (ст. 277); лица, осуществляющего правосудие или предварительное расследование (ст. 295) или пользующегося международной защитой (ст. 360); сотрудника правоохранительного органа (ст. 317) и т.д.

При этом, несмотря на всю дискуссионность выбора круга насильственных преступлений, трудно согласиться с изложенным в литературе подходом к отнесению грабежа к группе насильственных преступлений. Несмотря на то что это практикуется в некоторых зарубежных государствах, по действующему отечественному уголовному законодательству среди семи видов этого преступления, предусмотренных разными пунктами и частями ст. 161 УК РФ (включая основной, квалифицированные и особо квалифицированные составы), есть только один, связанный с применением насилия, и то неопасного для жизни и здоровья, то есть фактически не выраженного в достаточной мере. Думается, что грабеж все-таки является классическим примером корыстной, а не насильственной преступности.

Опубликованные статистические данные о числе зарегистрированных за последние годы преступлений против личности, прежде всего убийств, умышленных причинений тяжкого вреда здоровью человека и изнасилований, "радуют глаз" исследователя (см. таблицу). Состояние преступлений против личности фактически год от года снижается, динамика характеризуется относительно стабильным увеличением темпов снижения.

Состояние и динамика преступлений против личности в Российской Федерации за период с 2012 по 2018 г.

Отчетный период	Всего преступлений	Состояние (число зарегистрированных преступлений)	Динамика состояния за отчетный период (+/-, в %)
2012	Против личности	396 733	—
	из них: убийство и покушение на убийство	13 265	-7,3
	умышленное причинение тяжкого вреда здоровью	37 091	-3,7
	изнасилование и покушение на изнасилование	4 486	-6,6
2013	Против личности	392 759	-1,0
	из них: убийство и покушение на убийство	12 361	-6,8
	умышленное причинение тяжкого вреда здоровью	34 786	-6,2
	изнасилование и покушение на изнасилование	4 246	-5,3
2014	Против личности	393 009 (в том числе без КФО 391 763)	(в том числе без КФО -0,3)
	из них: убийство и покушение на убийство	11 933 (в том числе без КФО 11 813)	-4,4
	умышленное причинение тяжкого вреда здоровью	32 899 (в том числе без КФО 32 686)	-6,0
	изнасилование и покушение на изнасилование	4 163 (в том числе без КФО 4 128)	-2,8
2015	Против личности	409 559 (в том числе без КФО 406 496)	+3,8
	из них: убийство и покушение на убийство	11 496 (в том числе без КФО 11 325)	-4,1
	умышленное причинение тяжкого вреда здоровью	30 167 (в том числе без КФО 29 892)	-8,5
	изнасилование и покушение на изнасилование	3 936 (в том числе без КФО 3 863)	-6,4
2016	Против личности	347 322	-15,2
	из них: убийство и покушение на убийство	10 444	-9,2
	умышленное причинение тяжкого вреда здоровью	27 442	-9,0
	изнасилование и покушение на изнасилование	3 893	-1,1
2017	Против личности	295 212	-15,0
	из них: убийство и покушение на убийство	9 738	-6,8
	умышленное причинение тяжкого вреда здоровью	24 552	-10,5
	изнасилование и покушение на изнасилование	3 538	-9,1
2018 (январь — ноябрь)	Против личности	263 822	-4,3
	из них: убийство и покушение на убийство	7 914	-12,6
	умышленное причинение тяжкого вреда здоровью	21 609	-5,4
	изнасилование и покушение на изнасилование	3 099	-18,3

Анализ качественных изменений насильственной преступности, напротив, свидетельствует об ухудшении криминальной ситуации. Прежде всего это связано с научно-техническим развитием человеческого общества в целом и российского в частности. Развитие глобального информационного общества оказывает значительное влияние на будущее, в том числе на увеличение технологического и промышленного потенциала страны, на решение стоящих перед ней экономических и социальных задач, на укрепление ее обороноспособности и национальной безопасности. В связи с этим научно-технологическое развитие признано одним из основных направлений стратегического планирования развития России до 2030 г.

Успехи в этом направлении раздвигают пределы возможностей человека от освоения космоса до внедрения в повседневную жизнь бионических существ, генетически модифицированных людей и роботов, подключенных к искусственному интеллекту, и т.д. Достижения науки и техники, с одной стороны, дают возможность создания современных информационно-телекоммуникационных устройств, систем и сетей с огромным потенциалом, а с другой — процесс их использования и совершенствования влечет за собой ряд опасных последствий, в том числе рост преступлений в сфере обращения информации.

Известно, что новые технологии создают условия для совершения и преступлений против собственности (в частности, краж с банковского счета или в отношении электронных денежных средств, мошенничеств с использованием электронных средств платежа), экстремистской направленности (квалифицированных видов публичных призывов к осуществлению экстремистской деятельности и публичных призывов к осуществлению действий по нарушению территориальной целостности Российской Федерации, возбуждению ненависти либо вражды и унижению человеческого достоинства и т.д.) и террористического характера (публичных призывов к осуществлению террористической деятельности, оправдания либо пропаганды терроризма и пр.). Это касается и фактов незаконного оборота через Интернет запрещенных предметов и материалов (ядовитых, радиоактивных, взрывчатых, наркотических, порнографических и пр.), а также использования новых технологий для организации деятельности организованных преступных групп и преступных сообществ (преступных организаций), особенно имеющих транснациональный, международный масштаб распространения.

Традиционно использование высоких технологий принято связывать с корыстными по характеру преступлениями, когда виновные главным образом нацелены на получение прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды. Однако в настоящее время насильственные преступления, ранее традиционно совершавшиеся только путем непосредственного воздействия на потерпевшего, теперь, с развитием науки и техники, могут быть совершены дистанционно, то есть на расстоянии.

Применение информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети Интернет, стало способом совершения целого ряда преступлений против личности, не только давно известных отечественному правоприменителю, но и относительно новых. К числу посягательств на права и свободы человека, ответственность за которые усиливается в связи с этим, можно отнести:

1) доведение до самоубийства, совершенное в информационно-телекоммуникационных сетях, включая сеть Интернет (п. "д" ч. 2 ст. 110 УК РФ);

2) склонение к совершению самоубийства и содействие в совершении самоубийства, совершенные в информационно-телекоммуникационных сетях, включая сеть Интернет (п. "д" ч. 3 ст. 110.1 УК РФ);

3) организация деятельности, направленной на побуждение к суицидальному поведению, сопряженное с использованием информационно-телекоммуникационных сетей, включая сеть Интернет (ч. 2 ст. 110.2 УК РФ);

4) вовлечение несовершеннолетнего в совершение действий, представляющих опасность для жизни несовершеннолетнего, совершенное аналогичным способом (п. "в" ч. 2 ст. 151.2 УК РФ);

5) незаконное распространение в информационно-телекоммуникационных сетях определенной информации о частной жизни несовершеннолетнего потерпевшего (ч. 3 ст. 137 УК РФ).

Кроме этого, новый способ совершения преступлений на практике встречается и при совершении иных преступлений, в составе которых не выделен соответствующий квалифицирующий признак, например при осуществлении угрозы убийством или причинением тяжкого вреда здоровью человека (ст. 119 УК РФ), принуждения к изъятию органов или тканей человека для трансплантации (ст. 120 УК РФ), похищения человека путем обмана (ст. 126 УК РФ), клеветы (ст. 128.1 УК РФ), понуждения к действиям сексуального характера путем шантажа (ст. 133 УК РФ) и при интеллектуальном развращении лица, не достигшего шестнадцатилетнего возраста (ст. 135 УК РФ).

Помимо факта внедрения IT-технологий в сферу криминального насилия, это свидетельствует также о том, что насильственная преступность становится качественно иной: более сложной по исполнению, технически оснащенной и более интеллектуальной. Наблюдается тенденция снижения проявлений грубой физической силы и распространения более "тонкого" — информационного — воздействия на потерпевшего. Физическое насилие уступает место психическому.

Об этом свидетельствуют также изменения уголовного законодательства — криминализация новых посягательств на жизнь другого человека путем уговоров, предложений, подкупа, обмана и пр. (склонение к совершению самоубийства — ч. 1 ст. 110 УК РФ), предоставление советов, указаний и т.п. (содействие совершению самоубийства — ч. 2 ст. 110.1 УК РФ), распространение информации или призывов (организация соответствующей деятельности — ст. 110.2 УК РФ). Аналогичные способы закреплены в качестве альтернативно изложенного признака объективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 151.2 УК РФ. С учетом ретроспективного характера уголовного права очевидны существенные изменения социальной действительности. Как известно, законодатель не создает новую реальность, а лишь реагирует на уже имеющиеся социальные преобразования, стремясь адекватно оценить характер и степень их общественной опасности, устанавливая справедливое наказание в санкциях уголовно-правовых норм.

Меняется также социально-демографическая и нравственно-психологическая характеристика личности насильственного преступника: вместо криминологического портрета маргинала, испытывающего трудности в социальной адаптации, злоупотребляющего алкогольными напитками и пр. и совершающего преступления в основном по бытовым мотивам, взрывного, "гневливого" типа личности получается иная картина — продвинутый IT-пользователь, интеллектуально развитый, трезво мыслящий и эмоционально устойчивый.

Дистанционный способ совершения насильственных преступлений оказывается все более востребованным, поскольку он:

а) психологически более комфортен (нажать на кнопку компьютера проще, чем наносить удары ножом, "вживую" столкнуть с обрыва и пр.);

б) эффективен — минимум затрат приводит к максимальному результату: одним действием может быть причинен вред сразу неограниченному кругу лиц, как, например, при организации деятельности, направленной на побуждение к суицидальному поведению (ст. 110.2 УК РФ);

в) оптимален, так как грамотное использование высоких технологий сводит к минимуму вероятность привлечения виновного к уголовной ответственности.

Следствием процессов компьютеризации, интеллектуализации и, по всей видимости, омоложения насильственной преступности является рост ее естественной латентности. Преступления, совершенные с использованием телекоммуникационных сетей, в случае частных сообщений заведомо не могут быть выявлены на уровне участкового, соседей, родственников и пр., а при публичных действиях, например в виде кибербуллинга на страницах социальных сетей, даже потерпевшему трудно идентифицировать виновного, скрывающегося под чужим(-и) именем(-ами).

В современной философии одним из перспективных направлений исследования называется киберология как новая научная дисциплина, изучающая кибернетическую и цифровую революцию человечества, переход на новый технологический уклад и связанные с этим процессы. Так, Т.П. Малькова, основываясь на фактах развития высоких технологий, констатирует эру массовой гибридизации и киборгизации (симбиоза человека, техники и искусственного интеллекта). Она отмечает, что процессы, ставшие реальностью XXI в., с одной стороны, восхищают человечество, заставляют гордиться возможностями нашего интеллекта, с другой стороны, ставят актуальные задачи философского осмысления результатов прогресса, контроля над его протеканием, техническими и гуманитарными последствиями внедрения новых технологий. Поскольку формирующийся новый мир обостряет проблемы, связанные с безопасностью жизни человечества, то, пишет автор, необходимо начать разработку новой дисциплины — киберологии и определиться с методологическими основаниями исследования.

Представляется, что не будет лишним такое направление и в юриспруденции. Как верно подмечено, наука должна отражать потребности времени, учитывать развитие и состояние научно-технического прогресса и, действительно, в настоящее время это не реализовано в достаточной мере. Вышеизложенное свидетельствует о необходимости комплексного изучения новой преступности. Для разрешения вопросов ее описания, детерминации и предупреждения на общем и индивидуальном уровнях потребуется разработка вытекающей из современной философии криминологической киберологии.

Представляется, что данное научное направление должно быть ориентировано на изучение киберпреступности как системы преступлений в сфере высоких технологий, анализ ее объективных, субъективных причин и условий развития, выявление особенностей личности виновного (социально-демографических, нравственно-психологических и уголовно-правовых) и выработку на основе этого эффективных мер общесоциального и специально-криминологического предупреждения данного нового вида преступности.

Таким образом, все вышеизложенное позволяет сделать следующие выводы.

1. Проблема насилия неиссякаема. Поскольку природа человека, заключающаяся в вечной борьбе добра со злом, неизменна, постоянно и наличие предмета криминологического исследования — соответствующего преступного поведения. Атрофируются его прежние формы, происходит обновление, видоизменение, и, казалось бы, уже решенные онтологические вопросы вновь актуализируются.

2. С учетом того что выявленные новые тенденции ранее не были свойственны насильственной преступности, накопленных знаний в области не может быть достаточно для исследования на общем и индивидуальном уровнях всех проявлений преступного насилия.

Поэтому перспективы решения как теоретических, так и практических задач по противодействию насильственной преступности, оснащенной IT-технологиями, видятся в интеграции знаний двух разных научных направлений: вайленсологии, как уже устоявшейся отрасли по изучению феномена преступного насилия, и криминологической киберологии — нового научного направления, вытекающего из современной философии.

3. В этом смысле можно согласиться с идеей о преимуществах интегративного подхода к определению методологии криминологических исследований. Как известно, междисциплинарный подход, осуществляемый на стыке разных областей научного знания, оказывается наиболее объемным для обеспечения доктрины новыми знаниями и более эффективным для решения практических задач борьбы с преступностью.

Библиография

1. Антонян Ю.М. Насильственная преступность в России. М.: ИНИОН РАН, 2001. 104 с. (Актуальные вопросы борьбы с преступностью в России и за рубежом).

2. Бабаев М.М., Пудовочкин Ю.Е. Криминологическое мышление в контексте интеллектуального обеспечения уголовной политики // Журнал российского права. 2013. N 8. С. 55 — 65.

3. Бегишев И.Р. Понятие и виды преступлений в сфере обращения цифровой информации: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Казань, 2017. 30 с.

4. Бочавер А.А., Хломов К.Д. Кибербуллинг: травля в пространстве современных технологий // Психология. Журнал Высшей школы экономики. 2014. Т. 11. N 3. С. 177 — 191.

5. Буз С.И. Понятие и основные криминологические характеристики насильственных преступлений в современной России // Вестник Краснодарского университета МВД России. 2017. N 3 (37). С. 8 — 11.

6. Буз С.И., Федченко В.В. Состояние и основные тенденции насильственной преступности в России // Вестник Краснодарского университета МВД России. 2016. N 4 (34). С. 8 — 12.

7. Гилинский Я.И. Социальное насилие: Монография. СПб.: Алеф-Пресс, 2013. 185 с.

8. Игнатов А.Н., Вишневецкий К.В., Кашкаров А.А. Концептуальные основы, направления и меры противодействия криминальному насилию // Юридическая наука и практика: Вестник Нижегородской академии МВД России. 2018. N 2 (42). С. 133 — 141.

9. Исаев Н.А. Вайоленсиология как трансдисциплинарная область исследования // Известия Ингушского научно-исследовательского института им. Ч. Ахриева. 2013. N 2 (2). С. 102 — 107.

10. Комлев Ю.Ю. Интегративная криминология как основа методологической триангуляции при изучении преступности // Вестник Казанского юридического института МВД России. 2017. N 1 (27). С. 6 — 14.

11. Комлев Ю.Ю. Интегративная криминология: девиантологический очерк: Учеб. пособие. Казань: Центр инновационных технологий, 2016. 248 с.

12. Малькова Т.П. Киборгизация: онтологические проблемы исследования // Исторические, политические, философские и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. 2018. N 3 (89). С. 87 — 92.

13. Насильственная преступность / Под ред. В.Н. Кудрявцева и А.В. Наумова. М.: Спарк, 1997. 139 с.

14. Сердюк Л.В. Насилие: криминологическое и уголовно-правовое исследование / Под ред. заслуж. деятеля науки РФ, д-ра юрид. наук, проф. С.П. Щербы. М.: Юрлитинформ, 2002. 384 с.

15. Тонконогов А.В., Стельмах А.П. "Киберология" как научная дисциплина // Социально-гуманитарные знания. 2013. N 1. С. 85 — 96.

16. Чекунов И.Г. Киберпреступность: понятие и классификация // Российский следователь. 2012. N 2. С. 37 — 44.

17. Чекунов И.Г. Понятие и отличительные особенности киберпреступности // Российский следователь. 2014. N 18. С. 53 — 56.

18. Чекунов И.Г., Шумов Р.Н. Современное состояние киберпреступности в Российской Федерации // Российский следователь. 2016. N 10. С. 44 — 47.

19. Шайхаттарова С.В. Россия и международные стандарты по борьбе с киберпреступностью // Международное уголовное право и международная юстиция. 2016. N 4. С. 26 — 29.

20. Шевко Н.Р., Исхаков И.И. Особенности проявления кибербуллинга в социальных сетях // Ученые записки Казанского юридического института МВД России. 2017. Т. 2 (3). С. 19 — 22.

Рекомендуется Вам: