ЮрФак: изучение права онлайн

Процессуальный статус лица, из незаконного владения которого противоправно изъято имущество

Авторы: Быкова Е.Г., Казаков А.А.

В гл. 21 УК РФ определена ответственность за совершение хищений и иных преступлений против собственности, в ст. ст. 226 и 229 УК РФ — за хищение или вымогательство оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, взрывных устройств, наркотических средств, психотропных веществ, растений или частей растений, содержащих наркотические средства или психотропные вещества[1].

В случае если деяние предполагает посягательство на имущество[2] или предметы с ограниченной оборотоспособностью, находящиеся у собственника или иного законного владельца, процессуальных проблем с установлением потерпевшего не возникает. Однако на практике известны ситуации, когда субъект преступления противоправно изымает их у лица, владеющего ими незаконно, к примеру, ранее похитившего эти предметы и пользующегося ими как своими собственными.

Квалификация хищения или вымогательства предметов с ограниченной оборотоспособностью не так сложна, поскольку особенности правовой оценки содеянного по ст. ст. 226 и 229 УК РФ разъяснены высшей судебной инстанцией. Так, в п. 23 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 15 июня 2006 г. N 14 "О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными, сильнодействующими и ядовитыми веществами"[3] и в абз. 3 п. 13 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 12 марта 2002 г. N 5 "О судебной практике по делам о хищении, вымогательстве и незаконном обороте оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ и взрывных устройств"[4] подчеркивается, что хищение указанных предметов возможно у юридических и физических лиц, владеющих ими как законно, так и незаконно.

Что касается преступлений, ответственность за которые установлена гл. 21 УК РФ, то для привлечения к уголовной ответственности необходимо доказать факт осознания подозреваемым, обвиняемым отсутствия действительного или предполагаемого права на противоправно изымаемое имущество. Иными словами, субъект должен осознавать, что предмет преступления является для него чужим. На этом акцентируется внимание в абз. 1 п. 2 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 декабря 2015 г. N 56 "О судебной практике по делам о вымогательстве (статья 163 Уголовного кодекса Российской Федерации)"[5]. Частично данный вопрос освещен в п. 7 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 27 декабря 2002 г. N 29 "О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое"[6].

Подобные примеры имеются в судебной практике. Так, по приговору Павловского районного суда Краснодарского края от 15 января 2016 г. К. осужден по п. "в" ч. 2 ст. 166 УК РФ за неправомерное завладение автомобилем без цели хищения (угон), совершенное с применением насилия, не опасного для жизни и здоровья. В апелляционных жалобах К. и его адвокат просили отменить приговор, поскольку потерпевший А. не являлся собственником автомобиля и соответственно таким процессуальным статусом обладать не может. Вышестоящая инстанция не согласилась с этими доводами и оставила приговор без изменения[7]. Суды, принимая такое решение, акцентируют внимание на осведомленности виновного о том, что автомобиль является для него чужим[8].

В другом случае по приговору Жуковского городского суда Московской области от 12 февраля 2019 г. А. осужден по п. "г" ч. 2 ст. 161 УК РФ за грабеж, т.е. открытое хищение чужого имущества с применением насилия, неопасного для жизни или здоровья. А. на улице встретил свою знакомую С. Последняя рассказала ему о том, что нашла кошелек с денежными средствами. Однако на самом деле С. тайно похитила кошелек из сумки потерпевшей М. Получив указанную информацию, А. решил совершить хищение. Он подошел к С. и потребовал передать ему денежные средства. Она отказалась. А. нанес ей один удар по касательной стеклянной бутылкой из-под водки, отчего потерпевшая испытала физическую боль. Воспользовавшись этим, А. изъял кошелек у С., забрал оттуда часть денег и скрылся с похищенным[9].

В теории уголовного права заблуждение относительно принадлежности имущества конкретному лицу признается ошибкой в предмете, которая "по общему правилу… не влияет на форму вины и уголовную ответственность, и деяние квалифицируется в зависимости от направленности умысла"[10], "совершая противоправный акт завладения чужим имуществом, виновное лицо совершает в первую очередь само хищение как таковое… а преступное последствие в виде причинения имущественного ущерба (собственнику или иному владельцу) имеет второстепенное значение по отношению к преступному посягательству"[11]. В связи с этим В.В. Хилюта справедливо отмечает, что в определении хищения, содержащемся в УК РФ, не уточняется, законному или незаконному владельцу имущества причиняется ущерб[12]. Поэтому приговоры судов в части квалификации действий осужденных видятся правомерными.

Однако правовая квалификация как центральная стадия правоприменения имеет многофакторное значение и выполняет важную межотраслевую роль[13]. Принятый на практике вариант оценки содеянного обуславливает появление процессуальных сложностей. Возникает в некоторой степени парадоксальная ситуация, поскольку, совершая хищение, вымогательство чужого имущества или предметов с ограниченной оборотоспособностью либо угон, посягающий не нарушает прав на имущество того лица, которое владеет им незаконно. Если речь идет о противоправном деянии, ответственность за которое установлена в гл. 21 УК РФ, то потерпевшим по уголовным делам о двух последовательно совершенных преступлениях должен быть признан собственник или иной законный владелец противоправно изъятого предмета, так как имущественный вред причинен именно ему. Подобные примеры встречаются в судебной практике. Так, по приговору Корткеросского районного суда Республики Коми от 26 февраля 2015 г., оставленному апелляционной инстанцией в части квалификации без изменения, И. и П. признаны виновными в совершении преступления, предусмотренного п. "а" ч. 2 ст. 166 УК РФ. Эти лица неправомерно завладели мотоциклом Ф. с целью совершить на нем поездку в другой населенный пункт. Затем у И. возник умысел на хищение мотоцикла. Несмотря на требования собственника Ф., субъект распорядился транспортным средством по своему усмотрению. В связи с этим действия И. дополнительно были оценены по п. "в" ч. 2 ст. 158 УК РФ. Собственник мотоцикла Ф. признавался потерпевшим по уголовным делам об угоне и о краже[14].

Очевидно, что при совершении хищения у лица, незаконно владеющего имуществом, последний не может признаваться потерпевшим, ведь ему не причинен имущественный вред. Указанное лицо обладает признаками свидетеля в связи с тем, что осведомлен об обстоятельствах, имеющих значение для расследования и разрешения уголовного дела. Тем не менее правоприменители допускают ошибки при определении процессуального статуса такого субъекта.

Примечательны следующие примеры, которые в равной степени актуальны и применительно к расследованию преступлений, предусмотренных гл. 21 УК РФ.

Так, приговором Улуг-Хемского районного суда Республики Тыва от 11 января 2016 г. М. осужден, в частности, по п. "б" ч. 3 ст. 229 УК РФ за хищение наркотических средств группой лиц по предварительному сговору в крупном размере. Судом установлено, что М. и Д. договорились похитить путем обмана у Х. принадлежащие ей на незаконном основании наркотические средства. С этой целью они изготовили при помощи журнала и билетов "банка приколов" достоинством 5 000 руб. муляж денежных средств, поместив их в полимерный прозрачный пакет. Затем договорились с Х. о встрече, во время которой последняя передала им наркотические средство (гашиш массой 228 грамм) в крупном размере. В ответ Д. вручил Х. муляж денежных средств. В дальнейшем Д. и М. поместили наркотическое средство под сиденье автомобиля последнего, где незаконно хранили его с целью дальнейшего незаконного сбыта. В ходе досудебного производства по уголовному делу Х. была признана потерпевшей. При пересмотре приговора судом вышестоящей инстанции на это обстоятельство обращал внимание защитник М.[15] В дальнейшем в апелляционном приговоре Х. фигурировала как свидетель по данному уголовному делу[16]. Таким образом, изначально процессуальный статус Х. был установлен неверно, поскольку это противоречило требованиям ст. 42 УПК РФ.

В связи с этим согласно разъяснениям п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 29 июня 2010 г. N 17 "О практике применения судами норм, регламентирующих участие потерпевшего в уголовном судопроизводстве"[17] суду надлежит выносить постановление (определение) о том, что такое лицо ошибочно признано потерпевшим по данному делу, с разъяснением ему права на обжалование принятого судом решения в апелляционном порядке.

В другом случае по приговору Верховажского районного суда Вологодской области от 29 июня 2016 г. М. и Ш. осуждены, в частности, по п. "а" ч. 3 ст. 226 УК РФ за хищение огнестрельного оружия группой лиц по предварительному сговору. Согласно установленным обстоятельствам дела они, заранее договорившись, незаконно проникли в дом Ш.Н. и тайно похитили одноствольное курковое гладкоствольное охотничье ружье модели "ИЖ-5" N 96888 20 калибра, распорядившись им по своему усмотрению. В ходе предварительного следствия Ш.Н. пояснил, что из его дачного домика было похищено указанное ружье. Его он нашел в лесном массиве около 15 лет назад, на учет не ставил, поскольку документы отсутствовали, каких-либо конструктивных особенностей не вносил, детали не заменял и не изготавливал. Несмотря на это, Ш.Н. был признан потерпевшим, поскольку, по мнению следствия, в результате хищения оружия ему был причинен значительный материальный ущерб на сумму 8 000 руб. При постановлении приговора суд исключил из предъявленного М. и Ш. обвинения указание на причинение Ш.Н. материального ущерба как излишне вмененное. Данное решение было мотивировано справкой МО МВД России "Верховажский", согласно которой охотничье огнестрельное оружие модели "ИЖ-5", 20 калибра, в базе данных лицензионно-разрешительной службы полиции не числится, в розыске не значится, Ш.Н. владельцем ружья не является. Оценивая в совокупности эти данные и показания Ш.Н. об обстоятельствах приобретения указанной единицы оружия, суд сделал вывод, что Ш.Н. владел ружьем, не имея на то законных оснований, в связи с чем ущерба хищением ружья ему не причинено[18]. Аналогичные ошибки периодически допускаются правоприменителями[19]. Как видится, Ш.Н. мог быть признан потерпевшим только в части нарушения его конституционного права на неприкосновенность жилища.

Вместе с тем если при изъятии имущества или предмета с ограниченной оборотоспособностью к субъекту, владеющему им незаконно, применяется насилие, то ему причиняется физический вред. Ввиду этого указанное лицо необходимо признавать потерпевшим в случае совершения в отношении его разбоя, вымогательства, насильственных грабежа, угона, преступлений, предусмотренных ст. ст. 226 или 229 УК РФ. К примеру, в п. 4 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 17 декабря 2015 г. N 56 "О судебной практике по делам о вымогательстве (статья 163 Уголовного кодекса Российской Федерации)" указывается, что потерпевшим при совершении преступления, предусмотренного ст. 163 УК РФ, может быть признан не только собственник или законный владелец, но и другой фактический обладатель имущества (например, лицо, осуществляющее охрану имущества либо имеющее доступ к нему в силу служебных обязанностей или личных отношений), которому причинен физический, имущественный или моральный вред. Перечень лиц, которые могут являться фактическими обладателями предмета вымогательства, не является исчерпывающим, в связи с чем лицо, незаконно владеющее имуществом, также может быть отнесено к числу таковых. Однако в постановлении о признании такого лица потерпевшим следует указывать на причинение ему физического или морального вреда.

После привлечения лица, незаконно владеющего имуществом или предметом с ограниченной оборотоспособностью, к участию в уголовном деле в качестве свидетеля или потерпевшего (в зависимости от конкретных обстоятельств) складывается достаточно неопределенная ситуация. Формально он обязан давать правдивые показания, поэтому в соответствии с требованиями ч. 7 ст. 42 или ч. 8 ст. 56 УПК РФ должен предупреждаться об ответственности по ст. ст. 307 и 308 УК РФ. Однако ввиду того, что незаконное владение имуществом или предметом с ограниченной оборотоспособностью обусловлено совершением преступления указанным лицом, при сообщении сведений об обстоятельствах изъятия у него соответствующих вещей он одновременно свидетельствует против себя. Таким образом, ставится под сомнение реализация гарантии, закрепленной в ст. 51 Конституции РФ. В результате правоприменитель сталкивается со специфическим участником процесса, которого нельзя в полном объеме допросить по правилам, установленным в отношении свидетеля или потерпевшего.

В настоящее время применительно к рассматриваемой проблеме урегулирован лишь статус лица, заключившего досудебное соглашение о сотрудничестве и привлекаемого к участию в процессуальных действиях по уголовному делу в отношении соучастников преступления (ст. 56.1 УПК РФ). Совершенно справедливо аналогичные положения предлагалось нормативно установить в целом для лиц, которые совершили преступление в соучастии и в отношении которых выделено уголовное дело, либо эти уголовные дела не были соединены[20]. Таких лиц недопустимо предупреждать об уголовной ответственности за отказ от дачи показаний и дачу заведомо ложных показаний, поскольку их показания касаются обстоятельств совершения ими преступления[21]. Но, как видно, сложно составить закрытый список подобного рода субъектов. Поэтому разумной представляется разработка единой нормы, регулирующей прежде всего правила допроса такого "процессуального кентавра"[22]. В его голове — необходимые следователю и суду сведения, имеющие значение для разрешения уголовного дела. Однако ногами он, опираясь на право не свидетельствовать против самого себя, наделен предусмотренным законом правом "убежать" от органов уголовного судопроизводства.

Эти правила в некоторой части могут быть распространены на свидетелей и потерпевших, завладевших определенными предметами преступным путем, а затем их утративших в результате угона либо хищения или вымогательства, совершенного иными лицами.

С учетом действующего правового регулирования целесообразно не предупреждать таких свидетелей и потерпевших об уголовной ответственности по ст. 308 УК РФ. Иначе, будучи обязанными излагать обстоятельства изъятия незаконно принадлежащего им предмета, они автоматически вынуждены раскрывать преступный характер завладения им (в некоторых случаях — его создания) в предшествующий период. Стоит отметить, что реализация противоположного подхода может повлечь исключение соответствующих показаний из доказательственной базы. Так, в одной из научных публикаций приводится пример из судебной практики о признании протокола допроса свидетеля — матери обвиняемого — недопустимым доказательством на основании того, что в протоколе имелась отметка о предупреждении допрашиваемой об ответственности по ст. 308 УК РФ. Свое решение суд обосновал тем, что лицо, которое давало показания, необоснованно поставлено под угрозу уголовной ответственности, которой на самом деле нести не могло[23].

Но вопрос в том, могут ли свидетели и потерпевшие, ранее противоправно завладевшие предметом преступления (или его создавшие), уголовное дело в связи с хищением, вымогательством, угоном которого расследуется или рассматривается, нести ответственность по ст. 307 УК РФ. Каковы лимиты предоставленного им права на защиту? Думается, что они не безграничны. Данные субъекты не являются соучастниками повторного криминального деяния, посягающего все на тот же предмет. В связи со вторым событием преступления, являющегося самостоятельным по отношению к первому, они не подвергаются уголовному преследованию. При этом повторное деяние не является вторичным, поскольку его наказуемость не обусловлена фактом совершения первоначального посягательства. Поэтому, сообщая заведомо ложные сведения в рамках уголовного дела, возбужденного ввиду криминального изъятия у них искомого предмета, такие лица необоснованным образом наносят ущерб интересам правосудия и других участников процесса. Выход из ситуации — предоставление им только свидетельского иммунитета, от которого они вправе отказаться. При наличии согласия дать показания эти лица должны быть предупреждены об ответственности по ст. 307 УК РФ.

Пристатейный библиографический список

1. Аширбекова М.Д. Процессуальный кентавр: "заинтересованный осужденный" // Уголовное судопроизводство. 2018. N 1.

2. Векленко С.В., Бавсун М.В., Фаткуллина М.Б. Вина и ответственность в уголовном праве: Монография. Омск: Омская академия МВД России, 2009.

3. Стельмах В.Ю. Некоторые вопросы участия свидетеля в уголовном судопроизводстве // Уголовное право. 2018. N 5.

4. Толкаченко А. Некоторые уголовно-процессуальные аспекты квалификации преступлений // Уголовное право. 2018. N 6.

5. Хайдаров А.А. Когда суд признает протокол допроса недопустимым доказательством // Уголовный процесс. 2017. N 7.

6. Хилюта В.В. Защита владения в уголовном праве // Научный вестник Омской академии МВД России. 2015. N 2 (57).

7. Хилюта В.В. Уголовно-правовое значение оборотоспособности имущества для квалификации хищения // Уголовный процесс. 2016. N 5.

8. Яни П. Квалификация угона // Законность. 2017. N 8.

 


[1] Далее — предметы с ограниченной оборотоспособностью.

[2] Данный термин в настоящей статье применяется по отношению к предмету преступлений, предусмотренных исключительно гл. 21 УК РФ.

[3] Российская газета. 2006. 28 июня.

[4] Российская газета. 2002. 19 марта.

[5] Российская газета. 2015. 28 декабря.

[6] Бюллетень Верховного Суда РФ. 2003. N 2.

[7] Апелляционное определение Краснодарского краевого суда от 16 марта 2016 г. по делу 22-1012/2016. URL: https://bsr.sudrf.ru (дата обращения: 12.03.2019).

[8] См. подробнее о спорных моментах признания предмета угона чужим имуществом: Яни П. Квалификация угона // Законность. 2017. N 8. С. 38 — 40.

[9] Приговор Жуковского городского суда Московской области от 12 февраля 2019 г. по делу N 1-8/2019. URL: https://bsr.sudrf.ru (дата обращения: 12.03.2019).

[10] Векленко С.В., Бавсун М.В., Фаткуллина М.Б. Вина и ответственность в уголовном праве: Монография. Омск: Омская академия МВД России, 2009. С. 204.

[11] Хилюта В.В. Защита владения в уголовном праве // Научный вестник Омской академии МВД России. 2015. N 2 (57). С. 5.

[12] Хилюта В.В. Уголовно-правовое значение оборотоспособности имущества для квалификации хищения // Уголовный процесс. 2016. N 5. С. 58.

[13] Толкаченко А.А. Некоторые уголовно-процессуальные аспекты квалификации преступлений // Уголовное право. 2018. N 6. С. 100.

[14] Апелляционное определение Верховного суда Республики Коми от 24 апреля 2015 г. по делу N 22-850/2015. URL: https://bsr.sudrf.ru (дата обращения: 12.03.2019).

[15] Апелляционное определение Верховного суда Республики Тыва от 27 сентября 2016 г. URL: https://bsr.sudrf.ru (дата обращения: 12.03.2019).

[16] Апелляционный приговор Верховного суда Республики Тыва от 24 апреля 2017 г. по делу N 22-545/2017. URL: https://vs—tva.sudrf.ru/ (дата обращения: 12.03.2019).

[17] Российская газета. 2010. 2 июля.

[18] Приговор Верховажского районного суда Вологодской области от 29 июня 2016 г. по делу N 1-27/2016. URL: https://bsr.sudrf.ru (дата обращения: 12.03.2019).

[19] См., напр.: приговор Октябрьского районного суда Челябинской области от 26 июля 2018 г. по делу N 1-37/2018. URL: https://bsr.sudrf.ru (дата обращения: 12.03.2019).

[20] Хайдаров А.А. Когда суд признает протокол допроса недопустимым доказательством // Уголовный процесс. 2017. N 7. С. 33.

[21] Стельмах В.Ю. Некоторые вопросы участия свидетеля в уголовном судопроизводстве // Уголовное право. 2018. N 5. С. 111 — 112.

[22] Такой термин М.Д. Аширбекова предлагает употреблять в отношении лица, как раз указанного в ст. 56.1 УПК РФ (Процессуальный кентавр: "заинтересованный осужденный" // Уголовное судопроизводство. 2018. N 1. С. 17). Полагаем, что он справедлив и в отношении схожих категорий лиц.

[23] Хайдаров А.А. Когда суд признает протокол допроса недопустимым доказательством // Уголовный процесс. 2017. N 7. С. 32.


Рекомендуется Вам: