Цифровые знаки как объекты гражданских прав

Авторы: Новоселова Л.А., Полежаев О.А.

Динамичная цифровизация общественных отношений оказывает непосредственное влияние на право как регулятор. Комплексный и всеобъемлющий характер изменения порядка межличностного взаимодействия оказывает влияние на большинство правовых конструкций и институтов. Право активно изменяется, чтобы обеспечить защиту все новым формам и способам удовлетворения субъективных интересов.

Процесс "цифровизации" объектов права заключается в создании электронно-цифровых средств выражения уже существующих объектов гражданских прав, создании электронного "аватара" объекта права, раскрывающего все его особенности и основные характеристики. Подобные изменения не могли не повлечь возникновение многочисленных проблем и споров в доктрине отечественного гражданского права.

В Экспертном заключении Совета при Президенте Российской Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства по проекту федерального закона N 424632-7 "О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации" (далее по тесту — Экспертное заключение) применительно к одному из объектов цифровых прав — криптовалютам отмечалось, что подобный феномен является малоизученным в науке российского гражданского права, а его поспешное легальное закрепление чревато негативными последствиями[1]. А.И. Савельев утверждает, что придание классическим объектам гражданских прав цифровой формы влечет размывание сложившихся правовых режимов и подведение их под режим токена[2]. С.В. Сарбаш отмечает, что изменившиеся условия жизни привели к тому, что перечень объектов гражданских прав расширяет свой состав за счет внедрения нематериальных (виртуальных) благ, вытесняющих объекты материальных прав из оборота[3]. При этом проблема определения правообъектности вновь возникающих цифровых явлений остается малоизученной.

Воздействие процесса цифровизации на категорию объектов гражданского права выражается в основном либо в возникновении новых явлений, либо в качественном преобразовании уже существующих (придании электронно-цифровой формы классическим объектам прав).

Формирование правового режима в отношении новых явлений — крайне сложный и неоднозначный процесс, требующий всестороннего понимания и уяснения не только объективных особенностей явления, но и основополагающих интересов участников оборота. Однако и процесс изменения уже существующих явлений, несмотря на их достаточно высокую степень изученности, может вызывать не меньшее количество затруднений, поскольку неизбежно столкновение правовых режимов соединенных между собой явлений.

В странах общего и континентального права процесс "оцифровки" объектов гражданских прав, придания им новой формы и, как следствие, нового правового значения получил название "токенизация", а сами оцифрованные объекты — токены (знаки)[4]. ГК РФ в ст. 141.1 отказался от использования понятия "токен". Разработчики отечественного законопроекта "О цифровых финансовых активах" также используют тождественную по юридическому наполнению категорию "цифрового знака" — средства, удостоверяющего имущественные и иные права владельца[5]. Внедрение цифровых знаков (токенов) в гражданский оборот требует определения их правообъектности и особенностей правового режима.

Доктрина отечественного и зарубежного права исходит из положения об открытости перечня объектов гражданских прав: возникшие явления должны признаваться правопорядком, а связанные с ними интересы — приобретать юридическую защиту[6]. Концепция открытого перечня объектов гражданских прав требует формирования системы общих и частных "демаркационных" признаков, удовлетворение которым позволяет не только отнести явления к объектам гражданских прав, но и к одной из их категорий (вещи, результаты интеллектуальной деятельности, работы, услуги и т.д.).

Объектами гражданских прав являются выраженные в объективной форме материальные и нематериальные блага[7]. А.Я. Рыженков отмечает, что в подавляющем большинстве случаев объекты гражданских прав характеризуются: принадлежностью, отчуждаемостью, возможностью установления над ними господства, односторонним характером юридической связи[8].

Многообразие видов и неоднородность юридической природы объектов гражданских прав не позволяют ввести признаки, отражающие все многообразие явлений, по поводу которых субъекты вступают во взаимоотношения. Но, очевидно, что к таким признакам относятся признаки полезности и подвластности (возможности осуществления господства над явлением).

Раскрывая содержание признака полезности, В.А. Белов отмечает, что понятие объекта в праве — не онтологическое и даже не гносеологическое, но чисто функциональное[9]. Следовательно, явление способно войти в сферу интересов субъекта только в том случае, если его обладание сопряжено с возможностью удовлетворения каких-либо потребностей.

Особое внимание свойству полезности при отнесении явлений к объектам гражданских прав уделял Г.Ф. Шершеневич, отмечая, что все существование вещи в юридическом смысле находится в неразрывной связи с интересом ее обладателя[10].

Не меньшим значением обладает и признак возможности установления господства над явлением. Д.И. Мейер отмечал, что объектом права технически называется то, что подлежит господству лица как субъекта права[11]. Схожего подхода придерживается и Е.Н. Трубецкой[12].

Восприятие правовой системой токенов как средств, свидетельствующих о наличии каких-либо юридических явлений, уже не вызывает значительных затруднений[13]. Однако признание токенов самостоятельными объектами гражданского права[14] является предметом острых дискуссий.

Возможность признания цифровых знаков самостоятельными объектами гражданского права и, как следствие, гражданских правоотношений находится в зависимости от соответствия вышеприведенным критериям.

Сам по себе цифровой знак или токен (не сопряженный с иным объектом права) не обладает какой-либо собственной значимостью или полезностью, он лишен самостоятельности.

Справедливости ради стоит отметить, что в современном гражданском обороте получили достаточное распространение явления, хотя и не имеющие самостоятельной материальной значимости или полезности, однако признанные в качестве объектов права, в частности, деньги и ценные бумаги. Придание настоящим явлениям собственного правового режима обусловлено выполнением особой функции, обеспечивающей другой объект права.

Признание правообъектности за цифровыми знаками (токенами), таким образом, находится в зависимости:

— от определения функций, выполняемых токеном;

— характера и особенностей связи, существующей между токеном и выраженным в нем явлением.

Основной проблемой квалификации цифровых знаков (токенов) является признание за соответствующими явлениями правообразующей или правоудостоверяющей функции.

Выбор функции, присущей токену как средству выражения и фиксации права на иной объект, является одним из важнейших обстоятельств, оказывающих влияние на определение их правовой природы и возможность признания самостоятельными объектами гражданского права.

Сопоставляя правоудостоверящее и правообразующее значение токена, необходимо отметить, что в отношениях с третьими лицами настоящие подходы обладают принципиальными отличиями. Эти отличия будут оказывать самое непосредственное влияние на степень достоверности и прочности гражданского оборота, а также на положение обладателя цифрового знака.

Так, согласно абз. 4 ст. 2 проекта Закона "О цифровых финансовых активах" (далее по тексту — законопроект "О ЦФА") цифровые знаки должны выполнять исключительно правоудостоверяющую функцию.

Подобный подход, несмотря на его вполне очевидные достоинства, не лишен существенных недостатков, он вступает в очевидное противоречие с основополагающими интересами участников оборота и игнорирует объективные свойства явления.

В первую очередь это заключается в том, что токен, предназначенный для удостоверения права на иной объект, хотя и имеет юридическое значение, но не имеет самостоятельного функционала, его роль сводится к выступлению в качестве доказательства, подтверждающего факт принадлежности объекта определенному лицу. Таким образом, интерес участников оборота сводится к использованию токена в качестве сугубо процессуального средства, не имеющего содержания с позиции материального права.

При таком подходе цифровой знак можно сравнить с актом государственной регистрации права на недвижимое имущество, так как законодатель наделяет приведенные явления схожей функциональной направленностью.

Согласно п. п. 2 — 5 ст. 1 Федерального закона от 13 июля 2015 г. N 218-ФЗ "О государственной регистрации недвижимости" акту государственной регистрации придается роль исключительно средства доказывания факта существования права на недвижимое имущество[15]. Юридическое значение акта государственной регистрации сведено к средству информирования третьих лиц (способ предоставления сведений, имеющих особое юридическое значение), что исключает возможность признания акта регистрации как средства удостоверения права самостоятельным объектом гражданского права.

При подобном подходе юридическое значение цифрового знака сводится исключительно к информированию третьих лиц о наличии у лица, обладающего знаком, юридической связи с указанным в нем объектом права.

Но в противоречии с этим походом ст. 7 законопроекта "О ЦФА" предусматривает возможность включения цифровых знаков в гражданский оборот в качестве самостоятельных объектов. Отметим, что в доктрине современного права оборотоспособность считается одним из важнейших признаков объектов гражданских прав[16].

Правоудостоверительный подход имеет целый ряд недостатков, формируя сложную систему взаимодействия между субъектами. Удостоверительные функции токена отрываются от действий по переносу (образованию) права на объект, связанный с токеном. Участники оборота для надлежащего завершения возникших между ними отношений в электронной среде должны будут совершить действия как по переносу права, так и по его удостоверению, при условии что последние могут не совпадать между собой.

В подобной системе действительность акта удостоверения права находится в зависимости от действительности факта по его передаче, а отпадение последнего исключает возможность использования токена в качестве бесспорного доказательства законности обладания имуществом. Как следствие, возможна ситуация, при которой токеном будет обладать неуправомоченный субъект, а все участники рынка должны будут предпринимать дополнительные действия для проверки действительности как содержания права, выраженного в токене, так и управомоченности его обладателя.

Удостоверительное значение токена влечет ослабление юридической связи, существующей между ним как средством фиксации и выраженным в нем объектом. В результате возможна ситуация, при которой сведения, содержащиеся в цифровых знаках, утратят свойство достоверности и актуальности, а приобретатели, для того чтобы считаться добросовестными, будут вынуждены предпринимать дополнительные действия, направленные на установление юридически значимых сведений, важнейшим из которых будет являться наличие у обладателя токена возможности по распоряжению объектом. Обоснованность подобных возражений может быть обусловлена анализом опыта аналогичного законодательного регулирования отношений, связанных с оборотом недвижимого имущества.

Анализ вышеприведенных недостатков позволяет утверждать, что правообразующая функция цифровых знаков может быть более предпочтительной, так как ее особенности способны устранить недостатки, присущие механизму правоудостоверения.

Правообразующее значение токена и, как следствие, факта его передачи направлено на повышение прочности юридического положения приобретателя имущества и обеспечение безопасности гражданского оборота. При таком подходе факт обладания токеном и возможностью им распоряжаться создает у окружающих третьих лиц абсолютное, бесспорное и достоверное понимание, что они взаимодействуют с управомоченным лицом.

Публичный характер передачи токена выполняет роль извещения о факте перехода не только имущества, но и права на него. В подобных условиях оспаривание действий по отчуждению имущества неуправомоченным лицом представляется крайне затруднительным, что, в свою очередь, снимает с любого добросовестного приобретателя многочисленные риски.

Преимущества правообразующего подхода к пониманию токена заключаются в том, что субъект освобождается от необходимости проверки факта существования объекта, а также действительности консолидации последнего с токеном. Иными словами, приобретатель освобождается от необходимости проверки юридического содержания токена (права, в нем выраженного), так как в силу принципа публичности оно оказывается очевидным и бесспорным.

Одновременно с этим действия по фактической передаче токена сами по себе повлекут наступление юридических последствий, определенных в законе.

Подобный порядок взаимодействия в значительной степени упрощает включение цифровых знаков в гражданский оборот, уменьшает временные издержки и освобождает стороны от совершения дополнительных действий.

Правообразующая природа цифрового знака раскрывается в двух аспектах — внутреннем и внешнем. Во внутреннем отношении она обеспечивает защиту абсолютного юридического господства лица над объектом права, а также придает наивысшую степень юридической защиты отношений принадлежности имущества обладателю токена. Во внешних отношениях — повышает степень безопасности и определенности в поведении субъектов, а также достоверности по отношению к третьим лицам.

Негативные аспекты подобного подхода заключаются в снижении защищенности обладателя токена при выбытии объекта из его обладания в результате неочевидных для третьих лиц противоправных действий (взлом аккаунта, утрата доступа к объекту) и включении токенов в гражданский оборот. В подавляющем большинстве случаев правообразующая функция будет исключать возможность истребовать имущество у третьих лиц.

Наиболее значимое препятствие для использования правообразующего подхода к токенам заключаются в том, что для его последовательного воплощения необходимо прекращение существования объекта, выраженного в цифровом знаке, в качестве самостоятельного объекта гражданского права. Игнорирование подобного подхода приведет к тому, что один и тот же объект права будет, по сути, раздвоен и выступать в обороте в качестве двух самостоятельных объектов, что само по себе будет допускать двойное отчуждение одного и того же объекта, а также будет противоречить принципу исключительности, присущему правам (в особенности, если цифровые знаки будут связаны с объектами вещных или исключительных прав).

Прекращение самостоятельной правообъектности явления с позиции гражданского права и включения ее в токен представляется вполне объяснимым, в особенности при использовании подхода, применяемого к бумажным денежным средствам или ценным бумагам, когда существование права находится в зависимости от средства его фиксации.

Токенизация объектов гражданских прав влечет повышение степени абстрактности юридических отношений и в первую очередь отношений присвоения, которые видоизменились от непосредственного господства над вещью (отношения собственности) до контроля над цифровым средством отображения объекта. Согласно новой теории собственности эффективность системы учета собственности следует оценивать с той позиции, насколько хорошо она хранит и передает информацию о собственности[17].

Связь между объектом права и средством его фиксации носит неоднозначный характер и может быть описана как проблема соотношения формы и содержания.

Наиболее явно подобное положение проявляется применительно к наличным денежным средствам. Действующее законодательство связывает факт признания за субъектом права на обладание платежной силы исключительно с фактом наличия у него денежных средств как предметов материального мира[18]. Факт гибели или утраты купюры влечет прекращение права, удостоверенного последней.

Схожий подход ранее применялся в отношении объектов авторских прав, когда факт передачи оригинала рукописи литературного произведения влек передачу также и привилегии на результат интеллектуальной деятельности, объективизированный в отчужденном материальном носителе[19].

Определяя характер и пределы юридической связи, существующей между цифровым знаком (токеном) и выраженным в нем классическим объектом гражданских прав, необходимо отметить, что признание токена в качестве самостоятельного объекта права, и самое главное — оборота, мыслимо исключительно при установлении между ним и выраженным в нем объектом юридически прочной, неразрывной связи.

Допущение возможности существования обратной ситуации, при которой юридическая связь между токеном и объектом права будет носить устранимый характер, не будет способствовать упрочнению оборота, так как будет допускаться возможность существования токена, не подкрепленного имуществом (пустого токена, подобного записи в ЕГРП на недвижимое имущество, погибшее в результате пожара), что будет способствовать злоупотреблению правами и введению участников оборота в заблуждение. Более того, подобное положение лишит цифровые знаки возможности выступать даже в качестве средства удостоверения факта существования объекта, выраженного в токене.

С позиции формальной логики существование доказательства явления не может быть оторванным от самого явления и должно обладать одинаковыми хронологическими границами.

Сам по себе факт выявления юридической связи, существующей между двумя обособленными явлениями, не может быть достаточным при определении правового режима возникающего явления в целом.

Для права объединение различных предметов представляется вполне ординарным явлением. В государствах, чьи правовые системы формировались под влиянием германского и, как следствие, пандектного права, подобные конструкции являются крайне распространенными. С одной стороны, право собственности на земельный участок в силу действия принципа приращения вбирает в себя все правомочия, присущие собственнику строения, возведенного на последнем, в результате чего само строение не признается самостоятельным объектом права. С другой стороны, наследуемое вещное право застройки фокусирует в себе все правомочия застройщика на возведенное им на чужом земельном участке строение, в результате чего фактически существующая вещь становится частью права[20]. Как уже отмечалось, цифровой знак, обособленный от явления, с которым должен находиться в сопряжении, не может быть признан в качестве самостоятельного объекта гражданского права, так как не обладает признаками, присущими объектам гражданских прав, не несет собственной функциональной направленности и, самое главное, не связан с интересами его обладателя.

Субъект наделяется любым правом исключительно в целях удовлетворения принадлежащего ему интереса[21]. Субъективное право не только находится в единстве с интересом носителя права, но и в высшей степени зависит от него, так как факт наличия интереса необходим для самого существования субъективного права. Следовательно, субъективное право и входящие в его содержание элементы, включая объект права, существуют только потому, что способны гарантировать и обеспечивать достижение интереса субъекта права и ни в коей мере не могут вступать в противоречие с интересами носителя права.

Будучи лишенным функционального назначения, токен не вбирает в себя какого-либо юридически значимого интереса для его обладателя. Юридическое значение токен приобретает только тогда, когда в нем выражается уже существующий и самостоятельный объект права, ценность и полезность которого и формируют ценность и полезность токена. Таким образом, только установление прочной юридической связи позволяет наполнить токен интересом, связанным с правом на объект, который в последующем будет предопределять возможность признания токена в качестве самостоятельного объекта прав.

Особенность подобной ситуации заключается в том, что если токен, обособленный от объекта, не фокусирует в себе какого-либо интереса в целом и представляет собой явление скорее юридически нейтральное, то с момента консолидации с объектом в отношении подобного явления возникает дополнительный интерес, не совпадавший с интересом, заключенным в ранее существовавшем объекте. Ранее безразличное для права явление при установлении прочной связи с другим объектом приобретает собственное юридическое значение и особый функционал.

Основной задачей реестров является информирование третьих лиц о фактах, имеющих юридическое значение. Роль реестра в отношении с правообладателем носит незначительный характер, так как последний, как никто иной, осведомлен о принадлежащем ему праве и объекте. Возникновение реестра и придание содержащимся в нем сведениям юридического значения основывается на частных интересах, возникающих у всех участников гражданского оборота. Правовую основу сведений и средств их удостоверения как юридической категории образуют закономерные и вполне обоснованные интересы третьих лиц, направленные на выявление личности управомоченного отчуждателя, характера существующей правовой связи и приобретение статуса добросовестного приобретателя.

В итоге средство фиксации принадлежности субъективного права на имущество приобретает самостоятельное юридическое значение, как только начинает выполнять функции заверения в отношении третьих лиц о фактах, имеющих юридическое значение. При таких условиях форма, в которую воплощается объект, а именно токен, приобретает особое значение, а ее юридическая сущность предопределяется интересами участников оборота, подлежащих юридическому признанию и защите.

Аналогичный подход применяется в отношении ценных бумаг и наличных денежных средств: выступая в качестве средства фиксации права, материальные носители не имеют особой ценности, что не умаляет их значимости. Форма подобных объектов четко регламентируется законом, а нарушение установленных требований влечет утрату правообъектности явления в целом. Средство фиксации права приобретает особое юридическое значение, поскольку выполняет функцию удостоверения заложенного в ней права перед третьими лицами.

Обычаи оборота в отношении подобных объектов возлагают на участников обязанности по проверке исключительно формы явления, верность которой выступает в качестве презумпции действительности ее содержания, а именно удостоверенного права. Факт существования токенов обусловлен четко определенными практическими целями, ради достижения которых настоящий объект создается и используется.

Значение функциональной составляющей как основания возникновения юридической связи между вещами описывали еще Ф. Бернгефт и И. Колер, которые отмечали, что "вещь может состоять из нескольких составных частей, и притом таким образом, что только посредством прочного соединения их между собою она определяется в своей сущности и может исполнять свои функции, при отделении же какой-нибудь одной составной части происходит глубокое изменение в ее хозяйственном назначении"[22]. Закрепляя положение, при котором использование одного объекта становится невозможным без использования другого в силу существующей между ними физической связи, закон изменяет их юридическое положение (режим), в результате чего объекты становятся связаны не только физически, но и юридически.

Если токен в отношениях с третьими лицами будет выступать в качестве единственного средства переноса и удостоверения права на объект, то между ними будет образована функционально значимая связь, а закономерные интересы участников оборота будут наделять токен ролью большей, нежели роль средства доказывания факта принадлежности имущества.

Как следствие, участники оборота будут намерены придать факту обладания токеном правовые последствия, схожие с фактом обладания движимой вещью, что, в свою очередь, позволит наиболее эффективно и качественно использовать цифровую форму объекта.

В свое время, обосновывая возможность включения личных неимущественных прав автора в гражданский оборот, в доктрине немецкого гражданского права отмечалось, что некоторые личные неимущественные права автора, такие как право на авторство и право на имя, утратили прочную юридическую связь с произведениями и личностью автора и стали самостоятельными объектами гражданского оборота[23]. Настоящий подход может быть использован и при объяснении механизма обособления цифровых знаков от распределенного реестра, на котором они были созданы, так как, выступая в обороте, токен, соединенный с объектом права, будет интересовать участников оборота не как часть программы для ЭВМ, а как средство передачи объекта, в нем отраженного.

При учете подобных особенностей юридическая квалификация связи, возникающей между субъектом и токеном (выражающим право на объект гражданских прав), не может быть описана иначе как обладающая абсолютным характером, при которой объектом юридического воздействия является не поведение третьего лица, а конкретное имущество.

Существование прочной юридической связи между токеном и объектом выступает в качестве средства фиксации двух различных групп частных интересов: интереса обладателя имущества, выраженного в токене и закрепляющего господство лица над объектом права, и интереса третьих лиц в наличии бесспорного и абсолютного средства определения управомоченного отчуждателя.

В конце XX в. С.С. Алексеев вполне обоснованно описывал риски снижения значения права собственности в гражданском обороте и преобразования отношений собственности в отношения, связанные с ценными бумагами, в основе которых лежит обязательственное право требования[24].

Появление цифровых знаков выступает в качестве закономерного эволюционного шага, направленного на ускорение, упрощение и повышение безопасности взаимодействия с объектами права, при сохранении в их основе классических юридических конструкций — права собственности и исключительного права, а не обязательственных прав требований.

Литература

1. Алексеев С.С. Общая теория права. В 2 томах. Т. 2 / С.С. Алексеев. Москва: Юридическая литература, 1982. 359 с.

2. Алексеев С.С. Право собственности. Проблемы теории: монография / С.С. Алексеев. Москва: Норма; ИНФРА-М, 2012. 239 с.

3. Андреев В.К. Вещь как объект гражданских прав / В.К. Андреев // Гражданское право. 2014. N 1. С. 26 — 29.

4. Бевзенко Р.С. Объекты гражданских правоотношений: учебное пособие / Р.С. Бевзенко. Москва: ВШЭ, 2010. 72 с.

5. Белов В.А. Объект субъективного гражданского права, объект гражданского правоотношения и объект гражданского оборота: содержание и соотношение понятий / В.А. Белов // Объекты гражданского оборота: сборник статей / ответственный редактор М.А. Рожкова. Москва: Статут, 2007. 540 с.

6. Бернгефт Ф. Гражданское право Германии / Ф. Бернгефт, И. Колер. Санкт-Петербург: Сенат. тип., 1910. 425 с.

7. Емелькина И.А. Теоретические проблемы вещных прав на недвижимое имущество: монография / И.А. Емелькина. Саранск: Изд-во Мордовского ун-та, 2009. 183 с.

8. Кашанин А.В. О проблеме распоряжения личными неимущественными правами автора / А.В. Кашанин // Вестник гражданского права. 2009. N 4. С. 44 — 98.

9. Лунц Л.А. Деньги и денежные обязательства в гражданском праве: монография / Л.А. Лунц. 2-е изд., испр. Москва: Статут, 2004. 348 с.

10. Мейер Д.И. Русское гражданское право / Д.И. Мейер; под ред. А. Вицина. 5-е изд., испр. Москва: Тип. Современ. изв., 1873. 731 с.

11. Право интеллектуальной собственности. Т. 1. Общие положения: учебник / Е.В. Бадулина, Д.А. Гаврилов, Е.С. Гринь [и др.]; под общей редакцией Л.А. Новоселовой. Москва: Статут, 2017. 510 с.

12. Рыженков А.Я. Объекты гражданских прав: теоретические и философские аспекты / А.Я. Рыженков // Гражданское право. 2017. N 6. С. 19 — 22.

13. Савельев А.И. Некоторые риски токенизации и блокчейнизации гражданско-правовых отношений / А.И. Савельев // Закон. 2018. N 2. С. 39 — 51.

14. Савельев А.И. Электронная коммерция в России и за рубежом: правовое регулирование / А.И. Савельев. 2-е изд., перераб. и доп. Москва: Статут, 2016. 638 с.

15. Сарбаш С.В. Гражданский оборот в цифровую эпоху / С.В. Сарбаш. URL: https://zakon.ru/blog/2017/10/21/grazhdanskij_oborot_v_cifrovuyu_epohu#comment_463987 (дата обращения: 05.07.2019).

16. Трубецкой Е.Н. Лекции по энциклопедии права // Трубецкой Е.Н. Труды по философии права / составитель И.И. Евлампиев. Санкт-Петербург: Изд-во Русского Христианского гуманитарного ин-та, 2001. 540 с.

17. Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. Т. 1 / Г.Ф. Шершеневич. 11-е изд., первое посмертное, просмотр. и доп. пр.-доц. В.А. Краснокутским. Москва: Изд. Бр. Башмаковых, 1914. 483 с.

References

1. Bide M. Arrow — steps towards resolving the "orphan works problem" / M. Bide // Serials. 2010. Vol. 23. Is. 1. P. 35 — 38.

2.  Tokenization of physical assets and the impact of IoT and AI / . URL: https://www.eublockchainforum.eu/sites/default/files/research-paper/convergence_of_blockchain_ai_and_iot_academic_2.pdf?width=1024&height=800&iframe=true (дата обращения: 05.07.2019).

Рекомендуется Вам: