ЮрФак: изучение права онлайн

Коллективное доминирование: проблемы отграничения от индивидуального доминирования и картеля

Авторы: Башлаков-Николаев И.В., Максимов С.В.

Экономисты и юристы по-разному понимают и толкуют понятие коллективного доминирования. Различаются и толкования данного понятия антимонопольным регулятором и судами.

Для экономистов прежде всего важна реальная связь между поведением разных хозяйствующих субъектов, которая может быть реализована как единая рыночная сила. Как правило, их не интересуют способ формирования этой рыночной силы и формы взаимодействия хозяйствующих субъектов, создающего такую рыночную силу. Ряд экономистов полагают, что рыночная сила возникает на олигопольных рынках за счет незримой связи — "молчаливого" сговора крупнейших хозяйствующих субъектов[1].

Профессор А.Е. Шаститко, например, отмечает, что существующие в российском законодательстве нормы о коллективном доминировании и нормы о согласованных действиях имеют один и тот же объект, с той лишь разницей, что первые описывают структуру рынка, а вторые — поведение фирм на этом рынке[2].

Данное утверждение показывает, что экономисты характеризуют рыночную силу через структуру рынка, абстрагируясь от конкретных актов поведения (действий и бездействия) хозяйствующих субъектов и того, каким образом сформулированы и закреплены в законе нормы о коллективном доминировании.

А что юристы? Многие из них считают, что экономическое законодательство должно оперировать точными и измеримыми данными. В случае с коллективным доминированием — измеримыми и подлежащими оценке не только по размеру долей, но и рыночной силы, по наличию связей между олигополиями и т.п. Таким образом, с точки зрения права институт коллективного доминирования, не содержащий описания механизма возникновения такого доминирования (возможности в одностороннем порядке влиять на обращение товара, устранять с рынка хозяйствующих субъектов, затруднять им доступ на рынок), не может считаться установленным юридически значимым фактом.

Закрепленными в ч. 3 ст. 5 Федерального закона от 26 июля 2006 г. N 135-ФЗ "О защите конкуренции"[3] (далее — Закон о защите конкуренции) нормами определены только необходимые рыночные условия и те отрицательные последствия, которые указывают на наличие состояния коллективного доминирования.

Законом о защите конкуренции не определены формы (способы) действий (бездействия) хозяйствующих субъектов, приводящих к возникновению отрицательных для интересов конкуренции последствий. С точки зрения права если неблагоприятные последствия наступят вне зависимости от действий или бездействия (поведения) хозяйствующих субъектов, то на указанных лиц нельзя будет распространять запреты злоупотребления доминирующим положением, поскольку это бы нарушало базовый принцип права — принцип ответственности только за виновное поведение, который предполагает допустимость ответственности только за последствия своих действий (бездействия) или действий третьих лиц, если установлено договором с третьим лицом или законом (например, в некоторых случаях учредитель несет ответственность за последствия действий своего учреждения). Положение закона, которое допускает в равной мере ответственность как за виновное, так и за невиновное поведение, также противоречит общеправовому принципу правовой определенности[4].

Одним из проявлений общеправового принципа правовой определенности является принцип формальной определенности закона[5], который, как указал Конституционный Суд РФ, предполагает точность и ясность законодательных предписаний.

Так, в своем Постановлении от 27 мая 2008 г. N 8-П по делу о проверке конституционности положения части первой ст. 188 Уголовного кодекса Российской Федерации в связи с жалобой гражданки М.А. Асламазян Конституционный Суд РФ указал, что принцип формальной определенности закона, предполагающий точность и ясность законодательных предписаний, будучи неотъемлемым элементом верховенства права, выступает как в законотворческой, так и в правоприменительной деятельности в качестве необходимой гарантии обеспечения эффективной защиты от произвольных преследования, осуждения и наказания[6].

Исходя из описания негативных последствий, предусмотренных в ч. 1 и 4 ст. 11 и ч. 1 и 3 ст. 11.1 Закона о защите конкуренции, и указания на то, что они возникают в результате соглашений или согласованных действий, следует, что в законе должно также содержаться указание и на то, каким именно образом и в результате каких именно действий (или бездействия) хозяйствующих субъектов осуществляется достижение коллективного доминирующего положения на товарном рынке. По-видимому, речь в этом случае должна идти о заключении соглашения между хозяйствующими субъектами, посредством которого приобретается большая рыночная сила.

Каким именно образом заключается безмолвное, незримое и не фиксируемое каким-либо проверяемым образом (например, при помощи математической модели, описывающей свойства типичного соглашения по умолчанию) соглашение между хозяйствующими субъектами для достижения состояния коллективного доминирования, закон не определяет, как и не требует установления причинно-следственной связи между поведением хозяйствующих субъектов и возникновением состояния коллективного доминирования. Для установления такого специфического сговора по умолчанию не требуется и процедуры доказывания его наличия[7], что, на наш взгляд, не отвечает не только интересам потенциальных участников "коллектива" доминирующих хозяйствующих субъектов, но и интересам регулятора, поскольку правовая неопределенность коллективного доминирования создает почву для совершения отдельно взятыми правоприменителями злоупотреблений в пользу единичных доминантов на рынке товара (если такой доминирующий субъект или субъекты уже действуют на рынке) и высокий риск того, что высшая судебная инстанция займет иную, отличную от регулятора позицию и тем самым создаст условия для пересмотра всех ранее принятых решений.

Поскольку специфика негласного и невидимого соглашения участников коллективного доминирования не раскрыта не только законодателем, но и в экономической теории конкуренции (как и в теории конкурентного права), трудно найти разумные объяснения тому, что для установления факта соглашения и согласованных действий, предусмотренных ст. 11 и 11.1 Закона о защите конкуренции, необходимо установить конкретные действия, указывающие на наличие сговора или согласованности[8], а для установления факта соглашения, приводящего к возникновению коллективного доминирования, этого не требуется.

В этой связи справедливым представляется мнение А.Н. Варламовой[9], которая указывает, что "причина введения коллективного доминирования заключается в том, что антимонопольный орган так и не научился доказывать такое нарушение, как согласованные действия хозяйствующих субъектов, и пытается получить новые рычаги, что вряд ли правильно".

По мнению А.В. Рослякова, "стандарты доказывания, предусмотренные действующим нормативным регулированием для осуществления согласованных действий и для злоупотребления коллективным доминирующим положением, существенно разнятся. Действительно, куда проще посчитать доли каждого из участников рынка, после чего сложить их, определив таким образом совокупную долю, чем даже просто четко описать, конкретизировать обвинения в том, какие конкретно, кем, где, когда, при каких обстоятельствах совершенные действия ФАС России квалифицирует в качестве согласованных. Помимо того чтобы доказать сам факт совершения согласованных действий, антимонопольный орган также должен объяснить причину их подобной квалификации"[10].

Если исходить из того, что сложение экономических сил хозяйствующих субъектов может произойти случайно, а не в результате соглашения и его реализации, то эта случайность не может вменяться в вину участнику коллективного доминирования. К тому же существуют различные математические методы, позволяющие устанавливать случайность наступления событий[11] и определять вероятность случайного характера события, в частности, имеющего юридическое значение[12].

Существует два основных способа разрешения данной проблемы. Первый — отказаться от использования института коллективного (многосубъектного) доминирования, исключив упоминание о нем в тексте Закона о защите конкуренции. Второй — дать обособленное законодательное определение понятию коллективного (многосубъектного) доминирования, возникающего вследствие соглашения или согласованных действий хозяйствующих субъектов, не относящихся к одной группе лиц, и одновременно внедрить в практику антимонопольного регулятора использование методики, позволяющей устанавливать неслучайный характер возникновения "коллектива" доминирующих хозяйствующих субъектов.

О модели регулирования и применения института коллективного доминирования.

Унификация антимонопольного регулирования во всем мире является общей целью не только для многих международных объединений и организаций (Международная конкурентная сеть, ОЭСР, ЮНКТАД, Евразийский экономический союз, Европейский союз, БРИКС и др.), но и для большинства национальных конкурентных ведомств.

Руководитель ФАС России И.Ю. Артемьев неоднократно подчеркивал, что главным ориентиром для антимонопольного регулятора служат лучшие мировые практики в антимонопольной деятельности[13]. По оценке А.Н. Голомолзина, "значительная часть антимонопольного законодательства уже универсализирована"[14].

Той же точки зрения придерживается и А.Б. Степин (применительно к тенденции сближения российского законодательства с правом Европейского союза)[15]. Как полагает А.О. Иншакова, из европейского опыта российским антимонопольным законодательством был заимствован такой принцип, как экстерриториальность правовых норм[16].

Справедливости ради нужно отметить, что в административном праве, являющемся одним из основных источников конкурентного права, данный принцип был давно теоретически разработан и в июле 2007 г. закреплен в ст. 1.8 "Действие законодательства об административных правонарушениях в пространстве" Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее — КоАП РФ). В 2016 году содержание данного принципа было расширено[17].

Ряд авторов полагают, что становление антимонопольного законодательства в России и Китае началось лишь в конце XX в. с заимствования норм развитого конкурентного права Франции, Германии и некоторых других стран[18].

В частности, Т.И. Шайхеев отмечает, что запрет злоупотребления доминирующим положением нескольких хозяйствующих субъектов существует в законодательстве Европейского союза (далее — ЕС) и ряда европейских стран. Законодательство ЕС запрещает злоупотребление доминирующим положением несколькими хозяйствующими субъектами, которые не обязательно должны входить в одну группу лиц. По его мнению, совместное доминирование в ЕС предусматривает такую ситуацию, когда две или несколько компаний в отношении своих клиентов занимают принципиально такую же позицию, что и единая компания, занимающая доминирующее положение, что констатирует факт отсутствия конкуренции между компаниями (ст. 86 Римского договора)[19].

Как отмечает Е.Ю. Борзило, российское антимонопольное законодательство очень часто претерпевает трансформации. При этом сложно оценить, какой именно из факторов предопределяет эту частоту: изменение экономических условий, адаптация антимонопольного органа к судебной практике, желание заимствовать институты и механизмы воздействия на участников рынка, наиболее успешно применяемые в зарубежном законодательстве, либо какие-либо иные объективные или субъективные обстоятельства[20].

А.Н. Варламова[21] считает институт коллективного доминирования сомнительной юридической конструкцией и полагает, что нельзя не принимать во внимание, что нарушить антимонопольное законодательство субъекты, подпадающие под определение коллективного доминирования, фактически могут путем осуществления согласованных действий. Но в этом случае злоупотребление доминирующим положением коллективными доминантами фактически будет пересекаться с таким нарушением, как соглашение (согласованные действия), нарушающее правила конкуренции, и нет смысла говорить о коллективном доминировании.

Исследование того, в каких случаях антимонопольный орган прибегает к институту коллективного доминирования[22], позволяет предположить, что институт коллективного доминирования был заимствован для создания возможности воздействия на поведение хозяйствующих субъектов, занимающих относительно крупные доли на товарных рынках, но не достаточные для установления индивидуального доминирующего положения, когда в действиях таких хозяйствующих субъектов отсутствовали или не могли быть установлены признаки соглашений, согласованных действий, ограничивающих конкуренцию, или такая работа была очень трудоемкой или вовсе не возможной.

Для обоснования потребности в новом для российского права институте используется довод о том, что на олигопольном рынке, существующем в условиях стабильности и информационной открытости, его крупнейшие участники могут иметь незримую связь, ограничивающую конкуренцию путем отказа от конкуренции, если условия на таком рынке соответствуют положениям ч. 3 ст. 5 Закона о защите конкуренции.

Довод основан на тезисе о наличии "потенциальной энергии взаимодействия" таких хозяйствующих субъектов, способной создавать рыночную силу. Но в положениях ч. 3 ст. 5 Закона о защите конкуренции воплощена правовая модель, которая позволяет признавать не только совокупность хозяйствующих субъектов доминирующими на рынке, но и каждого члена такой группы — доминирующим на рынке. Это позволило регулятору, кроме снижения стандарта доказывания[23], определять коллективное доминирование без установления конкретных действий лиц из состава "коллективного доминирования", обнаруживать злоупотребление в отношении только одного из доминирующих коллективно хозяйствующих субъектов.

Особенно это востребовано при росте цен на социально значимых рынках. Ведь на практике институт коллективного доминирования применяется как менее трудоемкий в доказывании состава для пресечения антиконкурентных сговоров[24].

Примером может служить дело, которое приводится в разъяснениях ФАС России[25]. Постановлением Президиума ВАС РФ от 25 мая 2010 г. N 16678/09 по делу N А70-9090/15-2008 в удовлетворении заявления об отмене постановления о привлечении к ответственности по ст. 14.31 КоАП РФ за злоупотребление доминирующим положением на товарном рынке отказано, так как суды не учли положения ч. 2 ст. 9 и ст. 10 Закона о защите конкуренции, согласно которым запрет создавать дискриминационные условия и устанавливать экономически и технологически не обоснованное различие цен на один и тот же товар распространяется на всех хозяйствующих субъектов при заключении сделок.

Речь в этом деле идет о рынках топлива. Но если в актах судов первой — третьей инстанций указываются и доводы, и мотивы принятия таких актов, то в постановлении высшей судебной инстанции[26] речь идет о немотивированной отмене этих судебных актов. В постановлении апелляционной арбитражной инстанции указываются мотивы принятия судебного акта и обосновываются доводы суда. Так, суд отмечает, что "указанное позволяет суду апелляционной инстанции утверждать, что определение продуктовых границ товарного рынка бензинов автомобильных было осуществлено ответчиком в нарушение п. 13 — 15 Порядка N 108, поскольку, осуществив предварительное определение товара, ФАС России не были выявлены свойства товара, определяющие выбор покупателя"[27].

По делу об отмене решения и предписания о прекращении злоупотребления доминирующим положением и постановления о привлечении к ответственности по ст. 14.31 КоАП РФ за злоупотребление доминирующим положением на товарном рынке путем установления монопольно высоких цен на товар, необоснованного установления различных цен на один и тот же товар и создания дискриминационных условий. — Прим. авт.

В части наличия доминирующего положения, например, высшая судебная инстанция указывает, что "антимонопольный орган, установив факты реализации обществом авиационного керосина своим дочерним сбытовым компаниям по ценам, более низким, чем хозяйствующим субъектам, не входящим в группу лиц общества "ТНК-BP Холдинг", признал, что общество ставит последних в неравное положение по сравнению со своими дочерними компаниями. Наряду с указанными действиями было выявлено создание дискриминационных условий на оптовых рынках автомобильных бензинов и авиационного керосина. Поскольку такие действия являются проявлением воздействия на условия обращения нефтепродуктов на внутреннем рынке, которое стало возможным вследствие наличия доминирующего положения, ФАС России признала их нарушением пунктов 6 и 8 части 1 статьи 10 Закона о защите конкуренции".

Данный подход антимонопольного органа и высшей судебной инстанции основан на допущении: если хозяйствующий субъект может предложить покупателям разные цены, то он доминирует в связи с тем, что такая возможность диктовать разные цены является проявлением воздействия на условия обращения нефтепродуктов на внутреннем рынке. С таким подходом трудно согласиться, поскольку он противоречит сути коллективного доминирования как "коллективного" воздействия на возможность оказывать влияние на условия обращения товара на рынке. В рассматриваемом случае вопрос был решен формально, по признаку оценки долей при неустановленной связи между применением разных цен с возникновением состояния доминирования, основанного на допущении, что возможность устанавливать разные цены является безусловным признаком доминирования. Однако ВАС РФ не исследовал поведение покупателей на рынке. В частности, не устанавливал, обращались ли они к другим поставщикам и то, как вели себя последние.

Таким образом, качественные показатели коллективного доминирования и одновременно неблагоприятные последствия наличия коллективного доминирования, указанные в ч. 1 ст. 5 Закона о защите конкуренции (возможность оказывать решающее влияние на общие условия обращения товара на соответствующем товарном рынке, и (или) устранять с этого товарного рынка других хозяйствующих субъектов, и (или) затруднять доступ на этот товарный рынок другим хозяйствующим субъектам), в решении антимонопольного органа и в судебном акте установлены не были.

Между тем в разъяснении ФАС России[28], которое было издано позднее, указано, что не допускается определение доминирующего положения согласно ч. 3 ст. 5 (далее также — коллективное доминирующее положение) только на основании сведений о размерах долей хозяйствующих субъектов, то есть на основании только количественного критерия, без рассмотрения всех качественных характеристик товарного рынка. Во избежание формального подхода к установлению наличия или отсутствия условий коллективного доминирующего положения, как указывается в данном разъяснении, каждая из количественных и качественных характеристик товарного рынка должна устанавливаться в порядке и на основании источников информации о товарных рынках, предусмотренных Приказом ФАС России от 28 апреля 2010 г. N 220 "Об утверждении Порядка проведения анализа состояния конкуренции на товарном рынке" (далее — Порядок 220).

Анализ практики применения регулятором института коллективного доминирования обнажил упрощенческий подход, который сводится к определению размера рыночных долей, без установления на основе анализа рынка качественных признаков доминирующего положения, установленных ч. 1 ст. 5 Закона о защите конкуренции. Согласно данным исследования Н. Горейко[29] из 33 случаев установления факта коллективного доминирования только в 12 случаях были фрагментарно учтены качественные характеристики рынка.

Между тем анализ положений Порядка проведения анализа состояния конкуренции на товарном рынке, утвержденного Приказом ФАС России от 28 апреля 2010 г. N 220 (далее — Порядок N 220)[30], применяемых при установлении коллективного и индивидуального доминирования, показывает, что разницы в условиях, необходимых для признания коллективного доминирования, описанных в ч. 3 ст. 5 Закона о защите конкуренции, и условиях функционирования рынка, которые исследуются при установлении индивидуального доминирования, при всей разнице написания по месту и форме (для коллективного — в законе, а для индивидуального — в Порядке N 220) вовсе нет[31]. И для коллективного, и для индивидуального доминирования устанавливается уровень открытости информации о рынке, длительность существования долей хозяйствующих субъектов.

Разным для индивидуального и коллективного доминирования будет итог применения условий функционирования рынка. Например, при колебаниях размера долей участников рынка коллективное доминирование будет отсутствовать[32], а индивидуальное — будет зависеть от длительности существования доли одного хозсубъекта — доминанты и может не зависеть от колебаний размера долей иных участников рынка.

Литература

1. Артемьев И.Ю. Выступление на открытии Учебно-методического центра ФАС России / И.Ю. Артемьев. URL: https://www.kommersant.ru/doc/2021200 (дата обращения: 26.07.2019).

2. Башлаков-Николаев И.В. Коллективное и многосубъектное доминирование на рынке: проблемы законодательства и правоприменения / И.В. Башлаков-Николаев // Российский журнал правовых исследований. 2018. N 3. С. 138 — 141.

3. Башлаков-Николаев И.В. О "коллективном" или многосубъектном доминировании и почему мы понимаем его как совместное? / И.В. Башлаков-Николаев // Актуальные вопросы современного конкурентного права: Сборник научных трудов / Ответственный редактор М.А. Егорова. Вып. 3. Москва: Юстицинформ, 2019. С. 95 — 110.

4. Башлаков-Николаев И.В. О некоторых проблемах регулирования и применения норм о "коллективном" многосубъектном доминировании / И.В. Башлаков-Николаев // Законы России: опыт, анализ, практика. 2019. N 4. С. 71 — 72.

5. Борзило Е.Ю. Антимонопольные риски предпринимательской деятельности: Научно-практическое руководство / Е.Ю. Борзило. Москва: Статут, 2014. 335 с.

6. Борзило Е.Ю. Эволюция определения "доминирующее положение" в российском антимонопольном законодательстве / Е.Ю. Борзило // Закон. 2018. N 10. С. 120 — 126.

7. Горейко Н.А. Норма о коллективном доминировании в российской антимонопольной практике / Н.А. Горейко // Современная конкуренция. 2011. N 6(30). С. 33 — 49.

8. Джавакян Г.З. Принцип разумной сдержанности в конституционном правосудии: самоограничение или самоустранение? / Г.З. Джавакян // Конституционное и муниципальное право. 2018. N 6. С. 54 — 61.

9. Иншакова А.О. Европейские минимальные правовые стандарты в российском антимонопольном регулировании / А.О. Иншакова // Цивилист. 2010. N 2. С. 90 — 94.

10. Иншакова А.О. Европейские минимальные правовые стандарты в российском антимонопольном регулировании / А.О. Иншакова // Цивилист. 2010. N 3. С. 90 — 97.

11. Максимов С.В. Цифровизация уголовной политики как инструмент преодоления ее асистемности / С.В. Максимов, Ю.Г. Васин, Н.В. Валуйсков, К.А. Утаров // Всероссийский криминологический журнал. 2019. N 3. С. 395 — 407.

12. Росляков А.В. Коллективное доминирование, группа лиц, согласованные действия и свобода договора / А.В. Росляков // Закон. 2019. N 1. С. 171 — 187.

13. Румак В. В цифровой сфере ограничений традиционного мира не существует, и это необходимо учитывать [Интервью с А.Н. Голомолзиным] / В. Румак // Закон. 2017. N 12. С. 6 — 15.

14. Степин А.Б. Место и роль международных средств защиты частного права в системе российского законодательства / А.Б. Степин // Международное публичное и частное право. 2016. N 4. С. 3 — 6.

15. Шайхеев Т.И. Индивидуальная и коллективная монополистическая деятельность хозяйствующих субъектов по конкурентному (антимонопольному) праву России и зарубежных стран / Т.И. Шайхеев // Международное публичное и частное право. 2012. N 4. С. 35 — 41.

16. Шаститко А.Е. Экономико-правовые аспекты коллективного доминирования / А.Е. Шаститко // Экономическая политика. 2011. N 3. С. 167 — 190.

 

(Окончание следует)

 


[1] См., напр.: Развитие и применение антимонопольного законодательства в России: по пути достижений и заблуждений: Доклад / С. Авдашева, Н. Дзагурова, П. Крючкова, Г. Юсупова / Науч. ред. С. Авдашева. М.: МАКС Пресс, 2011. С. 7.

[2] См.: Шаститко А.Е. Экономико-правовые аспекты коллективного доминирования // Экономическая политика. 2011. N 3. С. 190.

[3] См.: СЗ РФ. 2006. N 31 (часть 1). Ст. 3434.

[4] Согласно Постановлению Конституционного Суда РФ от 5 февраля 2007 г. N 2-П по делу о проверке конституционности положений статей 16, 20, 112, 336, 376, 377, 380, 381, 382, 383, 387, 388 и 389 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации в связи с запросом Кабинета Министров Республики Татарстан, жалобами открытых акционерных обществ "Нижнекамскнефтехим" и "Хакасэнерго", а также жалобами ряда граждан общеправовой принцип правовой определенности предполагает стабильность правового регулирования и исполнимость вынесенных судебных решений. См.: СЗ РФ. 2007. N 7. Ст. 932.

[5] См.: Джавакян Г.З. Принцип разумной сдержанности в конституционном правосудии: самоограничение или самоустранение? // Конституционное и муниципальное право. 2018. N 6. С. 54 — 61.

[6] См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 27 мая 2008 г. N 8-П // СЗ РФ. 2008. N 24. Ст. 2892.

[7] См.: Развитие и применение антимонопольного законодательства в России: по пути достижений и заблуждений. С. 56 — 57.

[8] См., напр., ч. 2 ст. 158 ГК РФ, в соответствии с которой сделка, которая может быть совершена устно, считается совершенной и в том случае, когда из поведения лица явствует его воля совершить сделку. — Прим. авт.

[9] Варламова А.Н. Конкурентное право России. М., 2008. С. 294 — 295.

[10] Росляков А.В. Коллективное доминирование, группа лиц, согласованные действия и свобода договора // Закон. 2019. N 1. С. 171 — 187.

[11] Аксиоматический подход к определению случайного события и вероятности его наступления впервые был предложен одним из основоположников теории вероятностей А.Н. Колмогоровым еще в 1933 г.: "Желая подвергнуть математической обработке явления природы или социальной жизни, необходимо предварительно эти явления схематизировать". См.: Колмогоров А.Н. Об аналитических методах в теории вероятностей // Успехи математических наук. 1938. Вып. 5. С. 6.

[12] См., напр.: Максимов С.В., Васин Ю.Г., Валуйсков Н.В., Утаров К.А. Цифровизация уголовной политики как инструмент преодоления ее асистемности // Всероссийский криминологический журнал. 2019. N 3. С. 395 — 407.

[13] См.: URL: https://www.kommersant.ru/doc/2021200 (дата обращения: 26.10.2019).

[14] Румак В. В цифровой сфере ограничений традиционного мира не существует, и это необходимо учитывать [Интервью с А.Н. Голомолзиным] // Закон. 2017. N 12. С. 6 — 15.

[15] См.: Степин А.Б. Место и роль международных средств защиты частного права в системе российского законодательства // Международное публичное и частное право. 2016. N 4. С. 3 — 6.

[16] См.: Иншакова А.О. Европейские минимальные правовые стандарты в российском антимонопольном регулировании // Цивилист. 2010. N 2. С. 91.

[17] См.: СЗ РФ. 2002. N 1 (часть 1). Ст. 1.

[18] Погодина И.В., Мешков Д.Н., Маркова Е.С. Органы антимонопольного регулирования в КНР (параллели с РФ) // Конкурентное право. 2017. N 1. С. 7 — 9.

[19] См.: Шайхеев Т.И. Индивидуальная и коллективная монополистическая деятельность хозяйствующих субъектов по конкурентному (антимонопольному) праву России и зарубежных стран // Международное публичное и частное право. 2012. N 4. С. 35 — 41.

[20] См.: Борзило Е.Ю. Эволюция определения "доминирующее положение" в российском антимонопольном законодательстве // Закон. 2018. N 10. С. 120 — 126.

[21] Варламова А.Н. Правовое обеспечение развития конкуренции: Учебное пособие. М.: Статут, 2010. 301 с.

[22] См.: Горейко Н.А. Норма о коллективном доминировании в российской антимонопольной практике // Современная конкуренция. 2011. N 6.

[23] См.: Развитие и применение антимонопольного законодательства в России: по пути достижений и заблуждений. С. 56 — 57.

[24] См.: Борзило Е.Ю. Антимонопольные риски предпринимательской деятельности: Научно-практическое руководство. М.: Статут, 2014.

[25] Разъяснение ФАС России N 15 "О привлечении к ответственности за злоупотребления доминирующим положением хозяйствующих субъектов, признанных коллективно доминирующими" (утв. Протоколом Президиума ФАС России от 24.10.2018 N 11) // СПС "КонсультантПлюс" (дата обращения: 25.10.2019).

[26] На тот момент — Высший Арбитражный Суд Российской Федерации. — Прим. авт.

[27] Постановление Восьмого арбитражного апелляционного суда от 30 июня 2009 г. по делу N А70-9090/2008 // СПС "КонсультантПлюс" (дата обращения: 25.10.2019).

[28] См.: Разъяснение ФАС России N 15 "О привлечении к ответственности за злоупотребления доминирующим положением хозяйствующих субъектов, признанных коллективно доминирующими" (утв. Протоколом Президиума ФАС России от 24.10.2018 N 11) // СПС "КонсультантПлюс" (дата обращения: 25.10.2019).

[29] См.: Горейко Н.А. Указ. соч. С. 41.

[30] См.: Бюллетень нормативных актов федеральных органов исполнительной власти. 2010. 23 августа. N 34.

[31] Подробно об этом см.: Башлаков-Николаев И.В. О "коллективном" или многосубъектном доминировании и почему мы понимаем его как совместное? // Актуальные вопросы современного конкурентного права: Сборник научных трудов. Вып. 3 / Отв. ред. М.А. Егорова. М.: Юстицинформ, 2019. С. 95 — 110.

[32] См.: Постановление Арбитражного суда Московского округа от 9 июля 2019 г. N Ф05-10251/2019 по делу N А40-187877/2018.


Рекомендуется Вам: