«Цифровые права» человека: сущность, система, значение

Автор: Невинский В.В.

1. Обусловленность постановки вопроса о "цифровых правах" человека. Современная цивилизация переживает разновекторное развитие: с одной стороны, все более очевидным становится кризис окружающей среды (среды обитания человека) и глобализирующегося социума с его внутренними противоречиями локального и всемирного масштаба, а с другой стороны, не менее очевидно стремление человечества к обеспечению устойчивого развития на основе расширения познания окружающего мира, использования его ресурсов для создания новых технических и социальных технологий в целях сохранения человека как вида на планете, создания условий для более эффективной самоорганизации его в окружающем мире. На перекрестке этих тенденций стоит человек со своими естественно-природными и общественно обусловленными интересами и проблемами, правами и обязанностями, которые подчинены законам природы и его общества.

При этом, несмотря на неравномерное развитие народов в различных частях планеты, постоянно ощущаются доминирующие направления в этом развитии, в основе которых лежит формирование определенного уклада жизни человека, устройства общества и его институтов. На рубеже XX — XXI в. таким доминирующим ориентиром для многих народов стало формирование уклада жизни, получившего доктринальное название "постиндустриального общества", "информационного общества", общества эпохи "четвертой промышленной революции", "сервисного государства" и тому подобных доктрин. При всем разнообразии взглядов на понимание этих доктрин их объединяют два признака: первый — признание ведущей роли высокотехнологичных знаний, генерирующих новые "инновационные" знания, востребованные в различных областях человеческой жизни и выступающие в качестве самостоятельной производительной силы общества ("знание становится основным ресурсом человечества"); второй — признание особой роли информации, проникающей посредством новейших информационно-телекоммуникационных технологий во все сферы частной и публичной жизни, анализирующей, прогнозирующей, организующей и контролирующей деятельность отдельного человека, групп лиц, общественных и государственных институтов и в таком качестве также выступающей в качестве важнейшей производительной силы общества ("информация, как основа общества будущего… теснит сферу производства")[1].

Действительно, среди прочего современный мир переживает своеобразный бум информационно-телекоммуникационных преобразований под условным названием "цифровизация" информации и на ее основе — "цифровизацию" общественных отношений. Цифровизация отношений между людьми по поводу объектов материального и нематериального мира является результатом достижений научно-технического прогресса в последние десятилетия. Сегодня ее понятие сводят к узкому и широкому значению. В узком значении цифровизация есть преобразование информации в цифровую форму по модели "языка двоичной системы счисления", открывающей неограниченные возможности оперативной обработки информации (поиска, получения, обработки, хранения и распространения информации) и доведения ее до пользователей в режиме реального времени. В широком значении цифровизация означает современный общемировой тренд развития экономики и общества, который основан на преобразовании в цифровую форму информации и приводит к повышению эффективности экономики и улучшению качества жизни[2].

В каждом из двух значений очертания процесса информатизации в ее новой стадии — цифровизации со всей очевидностью просматриваются в области правового регулирования общественных отношений в разных сферах жизнедеятельности человека. При этом их объединяет ряд общих черт.

Первая. Цифровизация влияет на сокращение сроков движения информации от ее производства (получения) до ее представления субъектам правоотношений в режиме реального времени.

Вторая. Цифровизация способствует оперированию правовой информацией различного объема, распространению ее точечно вплоть до каждого субъекта правоотношений или всей группы субъектов правоотношений одновременно либо в разрядку по отдельным срокам.

Третья. Цифровизация позволяет стирать исторические, языковые, государственно-правовые и корпоративные границы в познании, исследовании и внедрении в практику достижений в правовой области.

Четвертая. В силу определяемых человеком программных установок цифровизация может способствовать качественному и оперативному проведению некоторых юридико-технических действий по обобщению, классификации, структурированию, выявлению общего и особенного, других аналитических действий относительно сущности, предмета, методов, системы, источников и иных параметров права, в том числе конституционного права и его отдельных институтов.

2. Сущность цифровых прав человека. Упомянутые черты свойственны такому институту российского конституционного права, как основы конституционного статуса человека и гражданина, включая его "ядро" — конституционные права и обязанности человека и гражданина. Вместе с вводимыми в научный оборот категориями "цифровой человек", "цифровой студент", "цифровой школьник" и тому подобное возможно появление категории "конституционный статус цифрового человека" или "человека и гражданина". Во всяком случае уже сегодня отчетливо выделяется неотъемлемый элемент этого статуса — "цифровые права человека". По авторитетному утверждению В.Д. Зорькина, "цифровизация социальной жизни привела к появлению ранее неизвестных так называемых цифровых прав. Под цифровыми правами понимаются права людей на доступ, использование, создание и публикацию цифровых произведений, на доступ и использование компьютеров и иных электронных устройств, а также коммуникационных сетей, в частности в сети Интернет"[3]. Настоящее определение может найти дальнейшее развитие в исследовательской среде. Важное значение в этом случае имеет раскрытие сущности цифровых прав человека.

Сущность цифровых прав человека представляет собой квинтэссенцию природы, содержания, ролевого назначения и способов конституционно-правового регулирования прав человека, выражаемых в информационно-телекоммуникационной форме[4]. В раскрытии сущности цифровых прав можно обратить внимание на следующие аспекты.

Во-первых, правовую основу цифровых прав человека составляет одно из фундаментальных профильных прав человека — конституционное право человека на свободу информации в его многообразном проявлении, включая права свободного поиска, получения, передачи, производства и распространения информации любым законным способом (ч. 4 ст. 29 Конституции Российской Федерации). При этом необходимо иметь в виду, что в эпоху развития телекоммуникационных технологий происходит сущностное и формальное обновление названных базовых информационных прав, в том числе и в силу того, что появляются новые участники информационных отношений: редакции интернет-изданий, владельцы сайтов в сети Интернет и агрегаторы новостей, провайдеры хостинга, пользователи сетей и др.; новые информационные объекты: электронное сообщение, электронный документ, доменное имя, контент и пр. Сегодня к базисным цифровым правам человека можно отнести право доступа в электронные сети, право свободного общения и выражения мнения в сети, право на частную неприкосновенность и обеспечение защиты сетевого общения (в том числе на защиту от произвольного вторжения в сетевое общение, на использование электронных технологических ресурсов (криптографии) с целью защиты от внешнего вторжения в сетевое общение и др.).

Во-вторых, конституционное право на свободу информации с его отдельными детализирующими конституционными правами развивается иными традиционными конституционными правами на определенные виды и способы оборота информации. Среди них: право каждого на тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ч. 2 ст. 23); право каждого на дачу согласия на сбор, использование и распространение информации о его частной жизни (ч. 1 ст. 24); право каждого на обеспечение органами государственной власти и местного самоуправления, их должностными лицами возможности ознакомления его с документами и материалами, непосредственно затрагивающими его права и свободы, если иное не предусмотрено законом (ч. 2 ст. 24); право на свободу массовой информации (ч. 5 ст. 29); право каждого на достоверную информацию о состоянии окружающей среды (ст. 42). Закрепление и осуществление названных информационных прав также берется в цифровую оболочку, закрепляя за ними статус цифровых прав человека.

Таким образом, и универсальное конституционное право на свободу информацию, и "детализирующие" его информационные права, и "традиционные права на определенные виды и способы оборота информации" в системе представляют собой "цифровые права человека". Как отмечает В.Д. Зорькин, "цифровые права человека — это, по сути, конкретизация (посредством закона и правоприменительных, в том числе судебных, актов) универсальных прав человека, гарантированных международным правом и конституциями государств, — применительно к потребностям человека и гражданина в обществе, основанном на информации"[5].

В-третьих, правовая природа каждого из названных информационных прав человека характеризуется отнесением его Конституцией Российской Федерации к основным правам человека, декларируемым в качестве высшей общественной ценности, которую государство обязано признавать, соблюдать и защищать (ст. 2), провозглашаемым неотчуждаемым и принадлежащим каждому от рождения (ч. 2 ст. 17), непосредственно действующим, определяющим смысл, содержание и применение законов, деятельность законодательной и исполнительной власти, местного самоуправления и обеспечиваемым правосудием (ст. 18). Цифровизация настоящих оценочных конституционных положений, как и соответствующих информационных прав человека, лежащих в основе этих положений, не колеблет их принципиального характера.

3. Основные цифровые права человека в соотношении с другими основными правами человека.

Благодаря развитию информационно-телекоммуникационных технологий, включая сеть Интернет, базовое по отношению к информационно-правовому сопровождению различных прав (и обязанностей) конституционное право человека на информацию и развивающие его информационные права глубоко проникает во все слои общества, в различные сферы жизнедеятельности человека. Оно становится важным условием изменения качества знаний человека и применения их в его преобразовательной деятельности, обеспечивает формирование социальной коммуникации, воздействующей на традиционные институты принятия общественно значимых решений (органы публичной власти, политические партии, общественные объединения, движения "гражданских инициатив" и пр.).

Очевидным является то, что базовое конституционное информационное право человека в его различных проявлениях (право доступа к информации, реализуемое через право каждого искать и получать информацию, право обмена информацией, выражаемое в праве передавать и распространять информацию, право производства информации, реализуемое через конституционно-правовые предписания о свободе творчества, разработке и производстве информационных систем, защите интеллектуальной собственности и пр.[6]) тесно связано не только с упомянутыми традиционными конституционными правами на определенные виды и способы оборота информации (ч. 2 ст. 23, ч. ч. 1 и 2 ст. 24, ч. 5 ст. 29, ст. 42 Конституции РФ), но и со многими иными конституционными личными, политическими, социально-экономическими и культурными правами и свободами человека и гражданина, конкретизируя и усиливая эффект их действия, в том числе посредством цифровизации. В частности, положения ч. 1 ст. 21 о недопустимости умаления достоинства личности и ч. 1 ст. 23 о праве каждого на неприкосновенность частной жизни, личной и семейной тайны, защиту своей чести и доброго имени органично вплетены в право дачи согласия или отказа в таковом применительно к сбору, хранению, использованию и распространению информации о частной жизни человека (ч. 1 ст. 24). Положения ч. ч. 1 и 3 ст. 29 о гарантированности каждому свободы мысли и слова, свободы выражения своих мнений и убеждений или отказа от них тесно увязываются с универсальным конституционным правом каждого свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом, за исключением сведений, составляющих, соответственно законодательству, государственную тайну (ч. 4 ст. 29). Реализация многих конституционных экономических, социальных и культурных прав также связана с одновременным действием целого ряда информационных прав (права тайны переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений (ч. 2 ст. 23), права на защиту персональных данных лица о его частной жизни (ч. 1 ст. 24) и пр.).

Тесное переплетение реализации собственно конституционных информационных прав различного уровня с иными подвергаемыми цифровым изменениям конституционными правами человека позволит, возможно, в будущем рассматривать цифровые права человека в узком значении (собственно цифровые информационные права) и в широком значении (весь спектр конституционных прав человека и гражданина, в той или иной мере подвергнутых цифровой модификации).

4. Цифровые права человека в соотношении интересов государства и человека. Спрессованные во времени и в технологическом обеспечении конституционные информационные права (цифровые права человека) обнажили проблему соотношения интересов государства и человека, реализации принципа единства прав и обязанностей в целом и применительно к данным правам в частности. Общество встретилось с бескрайним морем движения информации от ее производства до распространения. Вскрылась неготовность государства, его институтов, существующих технологий в новых информационно-телекоммуникационных условиях к обеспечению гармонизации отношений интересов государства (власти) и народа (человека), ответственной реализации информационного права в области частной и общественной жизни человека.

Проблема гармонизации интересов государства и народа в условиях цифровизации общественных отношений может быть проиллюстрирована двумя подходами в информационно-правовой науке к ранжированию принципов современного российского информационного права как отрасли права. Сторонники первого подхода в ряду головных принципов называют принципы приоритетности интересов государства, строгого соблюдения законности и соблюдения прав и личных интересов человека[7]. Иначе интересы человека, выражаемые через его "цифровые права", должны быть подчинены принципу приоритета интересов (права) государства. Согласно второму подходу перечень принципов информационного права начинается с принципов приоритетности прав личности, свободного производства и распространения информации, запрета производства и распространения информации, вредной и опасной для развития личности, общества и государства (принцип законности в данном перечне занимает шестую позицию)[8]. Здесь очевиден приоритет интересов (прав) человека перед интересами (правами) государства.

Следует заметить, что оба подхода к определению принципов информационного права подвергаются критике, в том числе в силу выделения принципов приоритета государства или личности[9]. Действительно, можно бы было в перечне принципов указать только "рабочие" отраслевые принципы, не затрагивая "политические" принципы, свойственные и другим отраслям права, как это предпринято в базовом Федеральном законе от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" (ст. 3). Вместе с тем названные два подхода к определению приоритетности информационных прав личности или информационных прав государства в реальной действительности существуют. По мнению одних, информационно-телекоммуникационные сети открывают возможности для абсолютной информационной свободы личности (под девизом "у Интернета нет парткома")[10]. По мнению же других, правовое регулирование киберпространства приведет к "информационному ("цифровому") рабству" со стороны государства и аффилированных с ним субъектов частного права[11]. Конечно, как обычно, истина будет лежать где-то посередине. Хотя путь к ней сложен и долог. "Как всегда сложным будет отыскание баланса между регулятивными и охранительными нормами. С одной стороны, государство не должно оставлять человека в сети Интернет один на один с преступными посягательствами на его права, законные интересы и имущество. Но, с другой стороны, применяемые меры (технологии) противодействия преступности не должны превращаться в чрезмерные ограничения, посягая на саму суть (основное содержание) конституционного права на информацию и находящейся под его защитой свободы поведения человека в интернете"[12].

5. Цифровые права человека и реализация принципа единства прав и обязанностей человека. В условиях развития цифровизации общества дополнительного осмысления требует вопрос о реализации принципа единства прав и обязанностей человека в информационной среде. Этот вопрос еще более актуализируется в силу того, что в последние десятилетия принцип единства прав и обязанностей затемнен в определенной степени принципом приоритета прав человека. Это формально проявляется и в общей теории права, и в науке конституционного права. Причем не только в России, но и во многих странах мира. Данное обстоятельство подвигло некоторых сторонников общечеловеческого принципа единства прав и обязанностей к выработке новой редакции авторитетной Всеобщей декларации прав человека, принятой Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 г., с говорящим названием "Всеобщая декларация прав и обязанностей человека и человечества"[13].

Обращаясь к единству прав и обязанностей человека в информационном поле, следует признать, что праву на информацию во всех его проявлениях должна соответствовать обязанность его реализации при соблюдении устанавливаемых государством правовых норм, а также иных социальных норм (например, норм общественной нравственности), тесно связанных с ними. Безусловно, абсолютное единство прав и обязанностей личности невозможно. Однако минимизировать наиболее открытое, грубое расхождение между пониманием собственного права на свободу информации и непониманием собственной ответственности за правомерность реализации такой свободы государство должно посредством своего социального регулятора — права. Особенно, если пользование свободой информации угрожает жизни, здоровью и умалению достоинства человека, общественной нравственности, общественному правопорядку и безопасности.

Показательной в этой связи является дискуссия вокруг законодательного ограничения распространения в средствах массовой информации, включая сеть Интернет, недостоверной ("фейковой") общественно значимой информации под видом достоверных сообщений, установленного Федеральным законом от 18 марта 2019 г. N 31-ФЗ "О внесении изменений в статью 15.3 Федерального закона "Об информации, информационных технологиях и о защите информации". Закон установил: в случае обнаружения в информационно-телекоммуникационных сетях "недостоверной общественно значимой информации, распространяемой под видом достоверных сообщений", создающей "угрозу причинения вреда жизни и (или) здоровью граждан, имуществу, угрозу массового нарушения общественного порядка и (или) общественной безопасности либо угрозу создания помех функционированию или прекращения функционирования объектов жизнеобеспечения, транспортной или социальной инфраструктуры, кредитных организаций, объектов энергетики, промышленности или связи", Генеральный прокурор Российской Федерации или его заместители обращаются в компетентный федеральный орган исполнительной власти (Роскомнадзор) с требованием о принятии мер по ограничению доступа к информационным ресурсам, распространяющим такую информацию. Компетентный федеральный орган должен уведомить соответствующее "сетевое издание" о незамедлительном удалении сообщений. Если такие сообщения не удаляются, то компетентный федеральный орган напрямую приказывает "операторам связи" заблокировать соответствующий сайт[14].

Настоящая новелла направлена в русло обеспечения правдивой, объективно отражающей действительность общественной информации, помещаемой в различных средствах информации. Обязанность человека выходить в информационное поле с достоверной информацией объективно обусловлена. Но эта объективная обусловленность зачастую не соблюдается в силу неумышленного (фантазийного) или умышленного (в целях получения выгоды) искажения правдивости информации. Так было всегда.

Но сегодня опасность подобной информации значительно усиливается, так как она мгновенно может вводить в водоворот страстей множество людей без должной оценки ими ситуации и возможных мер предотвращения ее развития или вообще без реальных оснований направлять разрушающее воздействие людей для удовлетворения интересов отдельных лиц, их объединений. Не учитывать такую опасность нельзя. Вместе с тем очевидно и то, что здесь требуется дальнейшая настройка механизма на пути "фейковых" сообщений с учетом поиска критерия соразмерности между правом и обязанностью человека в информационном поле. В частности, возможно исключение некоторых объектов, подвергаемых угрозе нанесения им вреда, и принятие решения об оперативном удалении недостоверной информации или блокировке сайта на основании решения суда. Особое значение имеет официальное обоснование ограничения недостоверных, ложных сообщений в информационно-телекоммуникационных сетях с учетом действия конституционной нормы о запрете (государственной) цензуры (ч. 5 ст. 29 Конституции РФ), на что, очевидно, в скором будущем придется обратить внимание Конституционного Суда РФ.

6. Цифровые права человека требуют дальнейшего законодательного совершенствования. Российское государство реагирует на возвышающуюся роль информационных прав человека и возникающие в данной сфере проблемы. Это находит отражение, в частности, в том, что конституционное право на информацию в целом и отдельные его сегменты (право свободы поиска, получения, передачи, производства и распространения информации) являются предметом регулирования не только периодически редактируемого базового Федерального закона от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ "Об информации, информационных технологиях и о защите информации", но и в изменениях развивающих его законов — Закона Российской Федерации от 27 декабря 1991 г. N 2124-1 "О средствах массовой информации", Федеральных законов от 7 июля 2003 г. N 126-ФЗ "О связи", от 27 июля 2006 г. N 152-ФЗ "О персональных данных", от 29 декабря 2010 г. N 436-ФЗ "О защите детей от информации, причиняющей вред их здоровью и развитию", от 30 марта 2011 г. N 63-ФЗ "Об электронной цифровой подписи" и др. Важное значение для развития информационного законодательства имеют указы Президента РФ (например, от 07.02.2008 N Пр-212, утв. Стратегию развития информационного общества в Российской Федерации, от 17.03.2008 N 351 "О мерах по обеспечению информационной безопасности Российской Федерации при использовании информационно-телекоммуникационных сетей международного информационного обмена"), постановления Правительства РФ (например, Постановление Правительства РФ от 01.11.2012 N 1119 "Об утверждении требований к защите персональных данных при их обработке в информационных системах персональных данных").

Вместе с тем появление нескольких десятков "информационных" федеральных законов, подзаконных актов, стремительное обновление информационного и связанного с ним законодательства обнаруживают недостатки в системе правового регулирования конституционных информационных прав и обязанностей человека и гражданина (слабая связь федеральных законов с базовым федеральным законом и между собой, недостаточная унификация понятийного аппарата, повторы и противоречия правовых норм, в том числе в межотраслевом правовом регулировании). Отсюда возникает потребность дальнейшего совершенствования информационного законодательства, которое находилось бы в русле формирования нового права — "права второго модерна", регулирующего экономические, политические и социальные отношения в контексте мира цифр, Больших данных, роботов, искусственного интеллекта[15]. Сегодня серьезные надежды возлагаются на разработку и принятие Информационного кодекса Российской Федерации, который должен унифицировать и систематизировать содержание фундаментального конституционного права человека и гражданина на информацию, установить основы оборота информации, общие требования к государственным информационным системам, основания, формы и пределы применения информационных технологий в деятельности соответствующих субъектов права[16]. Разработка Информационного кодекса идет по различным каналам. Очевидно, это не дань моде (кодифицированные законы об информации и информационных технологиях имеются или разрабатываются и в других странах[17]), а потребность в своевременном упорядоченном правовом регулировании стремительно развивающихся телекоммуникационных технологий на национальном и международном уровне, проникающих в механизм регулирования информационных и связанных с ними прав и обязанностей человека и гражданина.

Важную роль играет судебная и контрольно-надзорная практика в части адаптации правовой системы к цифровизации общественных отношений. В частности, Конституционный Суд РФ неоднократно давал точечное толкование норм Конституции Российской Федерации на предмет соответствия им отдельных законодательных норм в области информационных прав нового поколения. Например, в Постановлении Конституционного Суда РФ от 26 октября 2017 г. N 25-П "По делу о проверке конституционности пункта 5 статьи 2 Федерального закона "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" в связи с жалобой гражданина А.И. Сушкова" признан не противоречащим Конституции РФ п. 5 ст. 2 упомянутого Закона, согласно которому обладатель информации — лицо, самостоятельно создавшее информацию либо получившее информацию на основании закона или договора, имеет право разрешать или ограничивать доступ к информации; положение п. 5 ст. 2 Федерального закона находится "по своему конституционно-правовому смыслу в системе действующего правового регулирования"[18].

Выводы

1. Обусловленное научно-техническим прогрессом взрывное внедрение информационно-телекоммуникационных (цифровых) технологий во все сферы жизнедеятельности отдельного человека и общества в целом ставит вопрос о своевременном и адекватном правовом регулировании процесса цифровизации общественных отношений, в том числе регулирования информационных прав и обязанностей человека и гражданина. Тотально изменяющийся под влиянием цифровизации характер прав человека позволяет акцентировать внимание на их современной природе как цифровых прав человека, среди которых универсальное значение имеет установленное Конституцией РФ и международно-правовыми актами право каждого на свободу информации в любых ее технологических проявлениях.

2. В эпоху развития телекоммуникационных технологий обновляется сущностное и формальное содержание прав человека с выделением специфических цифровых прав в части обеспечения доступа к электронной информации, производства, использования и защиты электронной информации. Формируется система цифровых прав человека, объединенная телекоммуникационным продвижением их в рамках действующего законодательства. Настоящие права тесно связаны с иными конституционными правами человека и гражданина, конкретизируя и повышая эффективность реализации их.

3. Появление цифровых прав человека актуализирует вопрос о гармонизации интересов государства и человека в информационно-телекоммуникационной среде, об эффективности реализации принципа единства цифровых прав и цифровых обязанностей человека с учетом реализации иных конституционных прав и обязанностей. Для достижения такой гармонизации необходимо определение приоритетов во взаимоотношениях человека и государства в целом, правовых и нравственных рамок ответственного использования открывающихся информационно-телекоммуникационных возможностей.

4. Распространение телекоммуникационных технологий в России находится в начале пути технологического перевооружения экономики, социальной сферы, публичного администрирования (доля телекоммуникационных услуг в валовом продукте страны менее 3%). В этом процессе нельзя допускать существенного отставания от других стран, как и недопустимо забегание вперед без соответствующей готовности общества. Важную роль играет своевременное и адекватное регулирование цифровизации общественных отношений посредством специального информационного законодательства и синхронно с ним обновляемого иного российского законодательства, правоприменительной, в том числе судебной и контрольно-надзорной, практики. При этом ориентиром в правовом регулировании цифровизации экономики и общества должны оставаться конституционные принципы взаимоотношения человека и государства, которые должны находить отражение, в частности, в закреплении и развитии цифровых прав человека в России.

Литература

1. Белл Д. Грядущее постиндустриальное общество. Опыт социального прогнозирования / Д. Белл; перевод с английского под ред. В.Л. Иноземцева. Москва: Academica, 2004. 783 с.

2. Городов О.А. Информационное право: Учебник / О.А. Городов. Москва: Проспект, 2019. 304 с.

3. Зорькин В.Д. Право в цифровом мире / В.Д. Зорькин // Российская газета. 2018. 29 мая.

4. Концепция Информационного кодекса Российской Федерации / Под редакцией И.Л. Бачило. Москва: Канон+; Реабилитация, 2014. 192 с.

5. Копылов В.А. Информационное право: Учебник / В.А. Копылов. Москва: Юристъ, 2002. 510 с.

6. Невинский В.В. Трансформация баланса конституционных прав и обязанностей человека и гражданина в современном государстве: сущность, основные направления, результаты / В.В. Невинский // Обеспечение прав и свобод человека в современном мире: Материалы конференции (г. Москва, 22 ноября — 3 декабря 2016 г.): Сборник научных статей: В 4 частях. Ч. 1. Пленарные доклады. Секция теории государства и права. Секция истории государства и права. Секция конституционного и муниципального права. Секция сравнительного права. Секция философии права / Ответственный редактор В.Н. Синюков. Москва: Проспект, 2017. С. 216 — 222.

7. Рассолов М.М. Информационное право: Учебное пособие / М.М. Рассолов. Москва: Юристъ, 1999. 398 с.

8. Тоффлер Э. Метаморфозы власти (1990) / Э. Тоффлер; перевод с английского В.В. Белокосков [и др.]; научное редактирование, автор предисловия П.С. Гуревич. Москва: АСТ, 2003. 669 с.

9. Тоффлер Э. Третья волна (1980) / Э. Тоффлер. URL: https://studbooks.net/14904/filosofiya/elvin_toffler_tretya_volna (дата обращения: 10.07.2019).

10. Халин В.Г. Цифровизация и ее влияние на российскую экономику и общество: преимущества, вызовы, угрозы и риски / В.Г. Халин, Г.В. Чернова // Управленческое консультирование. 2018. N 10. С. 46 — 63.

11. Шваб К. Четвертая промышленная революция: перевод с английского / К. Шваб. Москва: Эксмо, 2016. 209 с.

Рекомендуется Вам: