Проблемы и порядок доказывания убытков при нарушении прав на результаты интеллектуальной деятельности

Авторы: Шаназарова Е.В., Савельева О.Е.

Говоря о проблемах доказывания убытков при нарушении прав на результаты интеллектуальной деятельности наряду с проблемами общего характера можно выделить проблемы правового регулирования в рамках данного вопроса. К основным можно отнести:

— отсутствие предупреждения правонарушений в области интеллектуальных прав;

— сложность доказывания убытков;

— большая продолжительность судебного разбирательства;

— отсталость и неопределенность законодательства;

— отсутствие правовых средств, методик и нормативов оценки;

— на практике в большинстве споров заявленные к взысканию суммы признаются судами чрезмерными и снижаются;

— правовой нигилизм, большинство населения не считает нарушение прав интеллектуальной собственности незаконной деятельностью.

Нужно отметить, что у правообладателей немного средств защиты своих прав. Также эти способы защиты недостаточно разумно регламентированы. Например, когда суд применяет в качестве мер защиты как возмещение убытков, так и запрет на подобное использование. Следует отметить, что последняя мера на практике, как правило, приводит к необходимости закрытия производства целых линий товаров, а значит, и к колоссальным убыткам нарушителя[1]. Соотношение "пресечения действий, нарушающих право или создающих угрозу его нарушений", с иными способами защиты нарушенных исключительных прав не определяется. Данный способ защиты применяется вне зависимости от выплат убытков, компенсации, достаточным будет лишь установление факта нарушения прав. Так, по одному из рассмотренных дел "О взыскании убытков в виде упущенной выгоды"[2] суд наложил запрет на часть запатентованной технологии, где ответчик при производстве лекарственного препарата использовал изобретение истца, на которое выдан патент. По изученному делу усматривается необоснованное промедление истца, цель ограничения конкуренции. Также чрезмерность воздействия — запатентованная инновация включает в себя часть формулы и нарушение общественного интереса. На наш взгляд, установить презумпцию применения такого способа защиты прав, как убытки, вместо наложения запрета использования было бы достаточным и адекватным способом защиты исключительных прав при использовании таких критериев, как общественный интерес, баланс интересов истца и ответчика, достаточность выплаты убытков для компенсирования нарушения прав.

Общественный интерес является одним из наиважнейших критериев, которым пользуются при вынесении решения, связанного в первую очередь с интеллектуальным продуктом, суды во всех высокоразвитых странах. По одному из изученных дел Верховный Суд РФ признал израильский фармакологический концерн Teva нарушителем российского антимонопольного законодательства и обязал его выплатить 408 млн руб. (более 6 млн долл.) "упущенной выгоды" за отказ продавать свой уникальный препарат "Копаксон" через российского посредника[3]. Так как "Копаксон" стоит очень дорого, а в России он стоил намного дороже, потому что в России он продавался через единственного посредника — ЗАО "МФПДК "Биотэк", который, пользуясь безвыходным положением больных, накручивал цену совсем бессовестно, в 2013 г. компания Teva решила продавать препарат в России без посредников, через свое российское представительство ООО "Тева", и прекратила продавать "Копаксон" российскому "единственному поставщику". "Биотэк" объявил, что тем самым израильский концерн лишил его возможности "конкурировать" с ним на российском рынке, закрыв для него доступ к государственным тендерам на закупку препарата "Копаксон". Соответствующая жалоба на "нарушение антимонопольного законодательства" была направлена в Федеральную антимонопольную службу России (ФАС) — и, вопреки здравому смыслу, признана справедливой. Юристы Teva полтора года пытались оспорить решение ФАС, доказывая, что никакой конкуренции "Биотэк" им создать не мог, а для российского бюджета выгоднее закупать необходимый препарат непосредственно у производителя, предлагающего более низкие цены. Все оказалось напрасно: в начале декабря Верховный Суд РФ признал постановление ФАС законным и справедливым.

ФАС установил "действия (бездействие) компании Teva, выраженные в экономически и технологически необоснованном отказе в заключении с "Биотэком" договора на поставку лекарственного препарата, нарушающими п. 5 ч. 1 ст. 10 Закона о защите конкуренции". Российский антимонопольный орган, в отличие от аналогичных инстанций в ЕС и США, не принял во внимание тот "незначительный" факт, что в данном случае монопольное положение Teva влечет за собой снижение, а не повышение цен для российских больных.

Взыскание ущерба и компенсация занимают много времени и сил, а также являются достаточно затратными. Поэтому на сегодняшний день судебный порядок рассмотрения споров видится наиболее демократичной формой защиты. Судебный процесс в России не лишен недостатков.

Во-первых, затягивания судебного процесса. В странах общего права для судопроизводства характерно непрерывное разбирательство дела в судебном заседании. Если в российском процессе стороны могут рассчитывать на отложение судебного разбирательства, причем многократное, в том числе из-за необходимости представления или истребования дополнительных доказательств (ч. 1 ст. 169 ГПК РФ), то в английском или американском суде это в принципе исключено[4]. Дела в них рассматриваются, как правило, в одном заседании, которое с перерывами может продолжаться несколько дней, а потому стороны имеют лишь один шанс доказать свою позицию по делу или опровергнуть доказательства другой стороны[5].

Во-вторых, российское право предоставляет очень мало возможностей получить у стороны спора какие-либо доказательства (например, валовой доход, бухгалтерский баланс) против ее воли, справедливое разрешение таких споров оказывается, по сути, невозможным. Российский гражданский или арбитражный процесс не имеет достаточно действенных инструментов принудительного раскрытия доказательств, а те, что есть в наличии, суды используют довольно неохотно. Более того, российское право часто не дает возможности сколько-нибудь серьезно наказать сторону гражданско-правового спора за отказ представить доказательства по требованию суда. Даже в случае прямой лжи в суде или представления суду фальсифицированных документов привлечь виновных к ответственности обычно бывает проблематично, и нередко судья вынужден основывать свое решение на неполных, противоречивых и зачастую сомнительных доказательствах. Если бы иски к таким крупным компаниям, как EBAY, Amazon, проходили в российском суде, то те просто заплатили бы штраф, не раскрывая никакой информации о произведенных транзакциях с контрафактным товаром, и продолжали торговать им в последующем.

В-третьих, сейчас, как правило, в судебных заседаниях истцы не просят возмещения убытков, так как это дорогая процедура. Правообладатели обычно должны инвестировать значительные суммы для обнаружения нарушения; определения нарушителя; исследовать их действия на рынке; собрать доказательства нарушения; обеспечить законную выемку, хранение и в конечном итоге уничтожение контрафактных товаров и судиться, учитывая, что процесс может быть затянут. Невозможность восстановить полный спектр таких расходов является препятствием, чтобы преследовать нарушителей права интеллектуальной собственности, это особо сложно для малого бизнеса. Только самые крупные правообладатели могут позволить себе нести судебные тяжбы. В России невозможно восстановить 100% всех издержек.

Часто судебная практика говорит о том, что, несмотря на доказанность самого права на возмещение, истец не может представить суду точный объем понесенных и предполагаемых убытков, а суды, в свою очередь, не наделены полномочиями по своему усмотрению определять размер реального ущерба и упущенной выгоды.

В-четвертых, для взыскания убытков лицо, требующее их возмещения, должно доказать нарушение своего права, наличие причинной связи между нарушением права и убытками, а также размер убытков. Формулировка так часто повторяется — без указания на источник — судами и правоведами, что ее можно принять за норму закона (каковой она, однако, не является).

Англо-американская судебная практика исследует эту тему не одну сотню лет и достигла неплохих результатов, она разработала огромный спектр правовых принципов, касающихся доказывания убытков.

На самом широком уровне эти принципы можно разделить на две категории правил: правила, определяющие, какие типы ущерба могут быть компенсированы; и категория правил, которые определяют, как будут рассчитаны убытки.

Есть два общих принципа, которые определяют, имеется ли определенный ущерб и может ли он быть компенсирован, они являются существенными в судебном процессе при нарушении прав на интеллектуальную собственность. Это учение о правовой причинности и стандарт достоверности. Оба правила — исключения. Другими словами, они используются по закону, для того чтобы исключить определенные элементы потерь из расчета ущерба. Если действия ответчика фактически были причиной ущерба, но их неблагоприятные последствия были слишком отдаленными, то они не признаются правовой причиной ущерба, однако они также могут быть использованы, чтобы исключить какой-либо элемент потерь из расчета повреждений. Правовая причинность становится важным фактором для нарушений, когда ущерб наносится несколькими противоправными действиями. Таким образом, правовая причинность используется в судебном процессе по защите прав интеллектуальной собственности в качестве средства, которое исключает определенные типы потерь, не связанные с правонарушением. Например, отдаленные последствия, такие как сердечный приступ изобретателя или падение в стоимости обыкновенных акций патентообладателя корпорации, вызванное косвенно нарушением, не подлежат компенсации.

Стандарт достоверности представляет еще одно правило, посредством которого конкретные виды потерь исключены из восстановления. По делам о возмещении убытков истец обязан доказать, что ответчик является лицом, в результате действий (бездействия) которого возник ущерб, а также факты нарушения обязательства или причинения вреда, наличие убытков.

Стандарт достоверности представляет серьезную проблему в судебном процессе для правообладателей. Учитывая характер нарушения прав интеллектуальной собственности, доказательство ущерба зачастую трудно представить. Например, трудно знать (и еще труднее доказать), какой ущерб (в стоимостном выражении) наносится компании, когда правонарушитель продает продукт, по существу, низкого качества.

Поэтому в судах по делам о нарушении интеллектуальных прав в целом решаются споры относительно убытков в пользу истца. Например, отказ нарушителя сохранить и представить документы, на основании которых владелец интеллектуальной собственности может определить ущерб. Суды вправе заключить, что нарушитель сделал определенные продажи или получил определенную прибыль от нарушения. Как должно быть видно из вышеизложенного, стандарт достоверности является менее обременительным по делам о нарушении прав на интеллектуальную собственность. Однако владельцы интеллектуальной собственности не должны злоупотреблять правом, чтобы не делать расчетов, которые носят спекулятивный характер, чтобы идти вразрез с данным стандартом.

Российский законодатель и судебная практика пока даже не приступали к решению этих проблем. Но при желании можно усмотреть зачатки теории правовой причинности в некоторых судебных актах. Верховный Суд РФ в одном из рассмотренных дел[6] устанавливает, что для взыскания убытков причинно-следственная связь между правонарушением и убытками должна быть "прямой (непосредственной)". Однако это сложно даже назвать правилом, настолько формулировка неконкретна и абстрактна.

В России нет стандартизированных требований, касающихся типа, объема и качества доказательств, необходимых для доказательства того или иного типа ущерба правообладателям интеллектуальной собственности. Это часто определяется на индивидуальной основе. Что обычно требуется, чтобы доказать ущерб, можно представить в самом общем виде:

— репутация товарного знака, в частности, следующее: обзоры рынка или опросы; документы, подтверждающие наличие товарного знака в конкретном секторе; объявления, обзоры независимых компаний, опубликованные статьи; объемы продаж, рекламные кампании;

— сходство до степени смешения: анализ запросов рынка, жалоб, что свидетельствует о заблуждении потребителя, свидетелей;

— падение цен и инвестиции для продвижения: счета-фактуры, рекламные кампании, документы, подтверждающие снижение цен (например, бухгалтерские, контракты с дистрибьюторами), анализ эксперта;

— потери продаж: сравнение между оборотом до и после нарушения, прекращение соглашений в результате лучших предложений, полученных от нарушителя. Копии лицензий, устанавливающих размер роялти, также могут быть использованы. Заявления соответствующих торговых ассоциаций, технических экспертов и бухгалтеров (аудиторов) также можно использовать. В некоторых случаях банковские счета и другая финансовая информация могут быть предметом досудебного или судебного разбирательства.

Литература

1. Бернам У. Правовая система США / У. Бернам; научное редактирование В.А. Власихина; перевод с английского А.В. Александрова [и др.]. Москва: Новая юстиция, 2006. 1211 с.

2. Ворожевич А.С. Исключительное право: сущность, принципы и пределы защиты / А.С. Ворожевич // Вестник гражданского права. 2013. Т. 13. N 6. С. 41 — 83.

3. Елисеев Н.Г. Раскрытие доказательств / Н.Г. Елисеев // Закон. 2014. N 10. С. 38 — 44.

Рекомендуется Вам: