Характеристика правового регулирования цифровых прав в Российской Федерации

Авторы: Курбанов Р.А., Савина В.С., Гурко А.В.

В условиях активной цифровизации и развития информационного общества появляется широкий пласт новых общественных отношений, и задача органов законодательной власти — сформировать эффективное правовое регулирование, которое стимулировало бы развитие новых сфер жизни общества, а не препятствовало ему. Исследователи, например, отмечают, что "конвергенция двух прорывных технологий — искусственного интеллекта (Artificial Intelligence) и Data Science (работа с большими данными (англ. Big Data)) — породила качественное изменение общественных отношений в различных сферах жизни людей"¹.

Одной из вех развития правового регулирования цифровой экономики стало введение в 2019 году в российское гражданское право нового института цифровых прав. Структура правового регулирования оборота цифровых прав выглядит следующим образом. Гражданский кодекс Российской Федерации (далее — ГК РФ) устанавливает родовое понятие цифровых прав, определяя их как оборотоспособные объекты гражданских прав, в том числе через указание на возможность распоряжения ими: передачу, залог, обременение или иное отчуждение/распоряжение. Непосредственно виды цифровых прав и их правовой режим определены профильными федеральными законами. В настоящее время таковых два: Федеральный закон от 2 августа 2019 г. N 259-ФЗ "О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" и Федеральный закон от 31 июля 2020 г. N 259-ФЗ "О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации".

Правовую природу и общее содержание цифровых прав раскрывает родовое определение понятия, содержащееся в п. 1 ст. 141.1 ГК РФ. Он гласит: цифровыми правами признаются названные в таком качестве в законе обязательственные и иные права, содержание и условия осуществления которых определяются в соответствии с правилами информационной системы, отвечающей установленным законом признакам. Согласно тому же пункту той же статьи, как отмечено выше, осуществление, распоряжение, в том числе передача, залог, обременение цифрового права другими способами или ограничение распоряжения цифровым правом, возможны только в информационной системе без обращения к третьему лицу.

На основании анализа вышеприведенной дефиниции можно сделать вывод, что цифровые права обладают тремя существенными признаками. Родовым признаком является то, что цифровые права являются обязательственными или иными правами. То есть цифровые права не представляют собой кардинально новое благо, отличное от иных объектов гражданских прав. Они определяются через отсылку к иным объектам гражданских прав. При этом важно, что непосредственно в определении указаны только обязательственные права, в то время как иные возможные виды цифровых прав просто названы "иные права". Такая формулировка позволяет определить, что в первую очередь цифровыми правами выступают права требования. При этом законодатель оставил возможность для развития правового регулирования и вовлечения в его сферу иных объектов гражданских прав, осуществляемых в цифровой среде. С другой стороны, в условиях несформированности правового института цифровых прав это создает скорее не возможности развития, а сложности в определении пределов применимости института цифровых прав. Так, некоторое время назад звучали предложения по введению категории цифровых интеллектуальных прав. Полагаем, что данное предложение является спорным, однако подробнее об этом ниже.

Следующий признак цифровых прав заключается в том, что содержание и условие обращения цифровых прав определяются правилами информационной системы. Это автоматически предопределяет особую роль и статус такого лица, как оператор, т.е. лица, которое определяет условия информационной системы и поддерживает ее функционирование. Также это означает широкую правовую возможность оператора определять в своей информационной системе содержание и условия осуществления цифровых прав в установленных законом пределах. Таким образом, отношения по поводу цифровых прав обладают выраженной субъектной спецификой.

Третий признак заключается в том, что распоряжение цифровыми правами возможно непосредственно в информационной системе, а необходимость в обращении к обязанному лицу отсутствует. То есть цифровые права осуществляются только в рамках соответствующей информационной системы. Они не могут быть реализованы за ее рамками, не переходя при этом в иное качество или не прекращаясь естественным образом. Это коррелирует с позицией А.В. Ермакова, который указывает, что "электронные права рождаются, живут и умирают в рамках информационной системы"².

Возвращаясь к примеру с введением в законодательство термина "цифровые интеллектуальные права", следует подчеркнуть, что результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации могут использоваться как в аналоговой, так и в цифровой среде, как, собственно, и распоряжение такими правами возможно как в цифровой, так и в аналоговой среде. В этой связи признать интеллектуальные права цифровыми, даже если они или результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации были бы внесены в цифровую систему, нельзя, поскольку это неправомерно ограничило бы правообладателей в законном праве осуществлять и реализовывать свои права не только в цифровой среде, но и в аналоговой. Если же допустить возможность параллельного распоряжения интеллектуальными правами в аналоговой среде, то заключение сделки в аналоговой среде автоматически порочило бы всю цепочку цифровых транзакций. Помимо этого, наличие обязательной государственной регистрации перехода исключительного права на ряд видов интеллектуальной собственности (изобретения, полезные модели, промышленные образцы, товарные знаки и др.) фактически делает невозможным выстраивание самостоятельной цепочки транзакций в отношении исключительного права на такие объекты, поскольку требует обязательного обращения к регистрирующему органу (Роспатенту).

Итак, смысл цифровых прав, определяемый родовым признаком, заключается в том, что это обязательственные или иные права. В связи с этим можно констатировать, что цифровые права не представляют собой объект гражданского права, обладающий особой правовой природой. Его специфика заключается в том, что оно осуществляется только в рамках определенной информационной системы, в связи с чем возникает дополнительный участник отношений по поводу этих объектов — оператор, определяющий правила информационной системы и поддерживающий ее функционирование. Поэтому у ряда исследователей возникают обоснованные сомнения в целесообразности введения категории цифровых прав как особого объекта гражданского права. А.С. Степанян, анализируя цифровые права, отмечает, что указание на обязательственные и иные права не позволяет нам уяснить существа цифровых прав, создание и использование которых имеет определенную специфику и связано со многими факторами риска. Между тем возникновение цифровых прав предполагает проведение особой процедуры выпуска (эмиссии), к которой неприменимы правила эмиссии ценных бумаг, предусмотренные в соответствии с Федеральным законом от 22 апреля 1996 г. N 39-ФЗ "О рынке ценных бумаг"³. А.М. Эрделевский подчеркивает, в п. 1 ст. 141.1 ГК РФ можно было не использовать фразу "обязательственные и иные права", поскольку это "никоим образом не способствует раскрытию понятия цифрового права"⁴.

Помимо этого, спорным выглядит выделение обязательственных прав среди иных прав, которые могут признаваться цифровыми. М.А. Рожкова раскрывает понятие "обязательство" следующим образом: "Это гражданское правоотношение, которое, связывая определенных лиц, порождает для них конкретные права и обязанности и имеет направленностью получение кредитором реального удовлетворения из действий должника"⁵. Таким образом, обязательственное право — это право, возникающее в рамках обязательственного относительного правоотношения, заключающееся в возможности кредитора требовать реального удовлетворения своих законных интересов за счет действий должника. То есть это право требования, которое само по себе выступает оборотоспособным объектом гражданского права.

Если взять в качестве примера цифровые инвестиционные отношения, то данная конструкция выглядит оправданной, поскольку за вознаграждение должник обязуется в будущем удовлетворить требование кредитора путем передачи товаров, выполнения работ или оказания услуг, предоставления права использования результата интеллектуальной деятельности. Будучи удостоверенным цифровым правом (записью), данное право требования может передаваться третьим лицам свободно. В данном примере налицо двусторонняя относительная природа правоотношений.

Если обратиться к иным правоотношениям в цифровой среде — обороту криптовалюты, — то здесь обязательственная природа отношений вызывает сомнения. В данном случае полагаем превалирующей абсолютную природу отношений, основное содержание которых заключается в возможности владения, пользования и распоряжения такой криптовалютой. Хотя владение криптовалютой невозможно, поскольку она не является вещью и не может восприниматься человеком без специальных программных и аппаратных средств, что затрудняет применение конструкции вещных прав, правовой смысл отношений по поводу криптовалюты, на наш взгляд, заключается именно в возможности обладания ею и распоряжения при совершении транзакций. В этой связи ее можно рассматривать как товар особого рода, как, например, электроэнергию в договорах энергоснабжения.

Можно, конечно, предположить, что владение криптовалютой осуществляется через доступ к учетной записи (криптокошельку) при помощи логина и пароля. Однако в этом аспекте как раз проявляется обязательственная природа правоотношений, поскольку обеспечение доступа к сервису представляет собой отношение пользователя и оператора информационной системы по предоставлению услуг доступа к сервису.

Таким образом, в примере с криптовалютой видна сложная двойственная природа правоотношений по поводу криптовалюты. Это трехстороннее правоотношение с участием оператора, которое носит относительно абсолютный характер. При этом следует заметить, что изначально поправки в ГК РФ о цифровых правах и разрабатывались для регулирования криптовалюты, но до сих пор отсутствует ясность о ее правовом режиме, как и цифровой валюты в целом. В настоящее время на рассмотрении в Правительстве РФ находится проект федерального закона о цифровых валютах, после чего он будет внесен в Государственную Думу Федерального Собрания РФ.

В связи с вышеизложенным цифровые права не обладают самостоятельной специфичной правовой природой, по этой причине целесообразность выделения их в новый объект гражданских прав выглядит спорной. Правильнее было бы говорить о специфичном порядке осуществления иных гражданских прав в цифровой среде при участии оператора. Подобную позицию высказывает Л.Г. Ефимова⁶, отмечая, что сейчас возникают и повсеместно вводятся в гражданский оборот безналичные деньги, обезличенные драгоценные металлы, бездокументарные ценные металлы, но данное явление возникновения обезличенных цифровых аналогов ряда объектов гражданских прав не влечет возникновения в гражданском законодательстве принципиально новых объектов.

Однако, несмотря на приведенные выше доктринальные рассуждения, следует признать, что введение нового объекта в гражданское законодательство состоялось, в связи с чем следует более детально рассмотреть их специфику для уточнения границ правового института и круга вопросов, которые подлежат урегулированию в его рамках.

Вновь отметим, что особенность цифровых прав заключается не в том, что по своей правовой природе эти блага представляют собой нечто sui generis, а в особом порядке реализации, например обязательственных прав, в цифровой среде. Чтобы более детально определить вектор развития института цифровых прав, рассмотрим их виды, закрепленные в настоящий момент в законодательстве.

Согласно Федеральному закону от 31.07.2020 N 259-ФЗ "О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" и Федеральному закону "О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" в Российской Федерации признаются и охраняются два вида цифровых прав: цифровые финансовые активы (включая цифровую валюту) и утилитарные цифровые права.

Приведем законодательные дефиниции данных видов цифровых прав. Согласно п. 2 ст. 1 ФЗ от 31.07.2020 N 259-ФЗ "О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" цифровыми финансовыми активами признаются цифровые права, включающие денежные требования, возможность осуществления прав по эмиссионным ценным бумагам, права участия в капитале непубличного акционерного общества, право требовать передачи эмиссионных ценных бумаг, которые предусмотрены решением о выпуске цифровых финансовых активов в порядке, установленном настоящим Федеральным законом, выпуск, учет и обращение которых возможны только путем внесения (изменения) записей в информационную систему на основе распределенного реестра, а также в иные информационные системы. Пункт 3 ст. 1 того же Закона определяет цифровую валюту как совокупность электронных данных (цифрового кода или обозначения), содержащихся в информационной системе, которые предлагаются и (или) могут быть приняты в качестве средства платежа, не являющегося денежной единицей Российской Федерации, денежной единицей иностранного государства и (или) международной денежной или расчетной единицей, и (или) в качестве инвестиций и в отношении которых отсутствует лицо, обязанное перед каждым обладателем таких электронных данных, за исключением оператора и (или) узлов информационной системы, обязанных только обеспечивать соответствие порядка выпуска этих электронных данных и осуществления в их отношении действий по внесению (изменению) записей в такую информационную систему ее правилам.

Поскольку в легальном определении цифровой валюты как вида цифровых финансовых активов есть указание на возможность ее применения как средства платежа, напомним, что в настоящее время криптовалюты запрещено использовать как средство платежа. Эту норму следует расценивать как правовую основу для введения в будущем системы цифрового рубля.

Определение утилитарных цифровых прав в законодательстве отсутствует, но в п. 1 ст. 8 ФЗ "О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" они раскрываются через призму трех видов права требования:

1) право требовать передачи вещи (вещей);

2) право требовать передачи исключительных прав на результаты интеллектуальной деятельности и (или) прав использования результатов интеллектуальной деятельности;

3) право требовать выполнения работ и (или) оказания услуг.

То есть, как отмечают Ю.А. Крохина и В.А. Свечников, в соответствии с российским законодательством, УЦП возможно трактовать как токен, фиксирующий права инвестора на получение профита от источника своих финансовых вложений⁷. То есть речь идет о специфических инвестиционных отношениях в цифровой среде, именуемых краудфандингом.

Других видов цифровых прав в настоящее время в законе не предусмотрено, поскольку, как отмечено в ст. 141.1 ГК РФ, цифровыми правами считаются только такие права, которые названы в законодательстве в таковом качестве. Таким образом, в настоящее время правовое регулирование оборота цифровых прав пошло по пути узкой трактовки данного института для целей регуляторного воздействия на финансово-инвестиционные процессы в информационных сетях. При этом иные правоотношения не подпадают под правовое регулирование.

Во-первых, не признается цифровыми правами иное цифровое имущество, например игровые предметы и валюта, которые покупаются за реальные деньги и могут отчуждаться игроками в рамках игровых платформ. Не всегда деньги, вырученные за счет продажи таковых, можно свободно вывести из игровой системы, но почти всегда их можно свободно использовать для приобретения новых игр, услуг доступа игрового сервиса и внутриигровых предметов. Зачастую такие объекты стоят очень дорого и могут представлять значительную ценность. Также могут быть иные виды цифрового имущества. Например, Ю.А. Крохина и В.А. Свечников отмечают, что федеральными законами проигнорированы невзаимозаменяемые токены (NFT): они не соотносятся с юридическими признаками цифровых финансовых активов и не перечислены в составе утилитарных цифровых прав⁸.

Во-вторых, развитие правового регулирования цифровых прав в направлении регламентации только финансово-инвестиционных вопросов с их уклоном в публичное право и обилием механизмов регуляторного воздействия оставляет открытыми вопросы сугубо гражданско-правового характера, причем именно процедурного характера, связанные со спецификой реализации в цифровой среде. Речь идет о вопросах наследования цифрового имущества (в широком смысле этого слова). В данном вопросе следует еще раз подчеркнуть, что возможность владения и распоряжения таковым в значительной мере определяется доступом к логину и паролю от криптокошелька или учетной записи иной информационной системы. То есть в контексте наследственного права имеет существенное значение вопрос раскрытия перед наследниками логинов и паролей от учетных записей наследодателя на платформах, где может иметься цифровое имущество.

В-третьих, в широком доктринальном аспекте термин "цифровые права" правильнее заменить на "цифровые активы", что подчеркивает их имущественный характер и создает возможность для вовлечения в сферу правового регулирования иного цифрового имущества. Помимо этого, следует отметить, что в современном мире под цифровыми правами в большинстве правопорядков понимают более широкий спектр прав личности, включая специфику конституционных прав в цифровой среде, право на доступ к Интернету и др., а не только право на цифровое имущество. Важно, что данные права тоже присутствуют в российском праве, в связи с чем следует устранить терминологическую неточность во избежание ошибок в юридической технике при подготовке проектов будущих нормативных правовых актов.

 

Исследование выполнено за счет гранта Российского научного фонда N 22-28-20415, https://rscf.ru/project/22-28-20415/.

Литература

1. Гражданский кодекс Российской Федерации. Часть первая // Собр. законодательства Рос. Федерации. 1994. N 32. Ст. 3301.

2. Федеральный закон от 2 августа 2019 г. N 259-ФЗ "О привлечении инвестиций с использованием инвестиционных платформ и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" // Собрание законодательства Российской Федерации от 5 августа 2019 г. N 31. Ст. 4418.

3. Федеральный закон от 31 июля 2020 г. N 259-ФЗ "О цифровых финансовых активах, цифровой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации" // Собрание законодательства Российской Федерации от 3 августа 2020 г. N 31 (часть I). Ст. 5018.

4. Гурко А. Авторские права vs цифровые права // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. 2020. N 4. С. 51 — 56.

5. Ермаков А.В. Цифровые права как объект гражданских прав. // Тезисы докладов: XXIV Международная конференция Роспатента "Трансформация сферы интеллектуальной собственности в современных условиях". М.: Роспатент, ФИПС, 2020. С. 202 — 204.

6. Ефимова Л.Г. Криптовалюты как объект гражданского права // Хозяйство и право. 2019. N 4. [Режим доступа: СПС «КонсультантПлюс»].

7. Крохина Ю.А., Свечников В.А. Гражданско-правовые способы распоряжения цифровыми правами: проблемы реализации и защиты // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2022. N 3 (66). С. 84 — 88.

8. Рожкова М.А. К вопросу о динамике обязательств // СПС "КонсультантПлюс", 2020.

9. Степанян А.С. Некоторые проблемы гражданско-правового оборота цифровых прав // Законы России: опыт, анализ, практика. 2020. N 7. [Режим доступа: СПС «КонсультантПлюс»].

10. Харитонова Ю.С., Савина В.С., Паньини Ф. Предвзятость алгоритмов искусственного интеллекта: вопросы этики и права // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2021. Вып. 53. С. 448 — 475. DOI: 10.17072/1995-41902021-53-448-475.

11. Эрделевский А.М. О цифровых правах // СПС "КонсультантПлюс", 2019.

---

1Харитонова Ю.С., Савина В.С., Паньини Ф. Предвзятость алгоритмов искусственного интеллекта: вопросы этики и права // Вестник Пермского университета. Юридические науки. 2021. Вып. 53. С. 448 — 475. DOI: 10.17072/1995-41902021-53-448-475.

2Ермаков А.В. Цифровые права как объект гражданских прав // Тезисы докладов: XXIV Международная конференция Роспатента "Трансформация сферы интеллектуальной собственности в современных условиях". М.: Роспатент, ФИПС, 2020. С. 204; Степанян А.С. Некоторые проблемы гражданско-правового оборота цифровых прав // Законы России: опыт, анализ, практика. 2020. N 7. [Режим доступа: СПС «КонсультантПлюс»]; Гурко А. Авторские права vs цифровые права // Интеллектуальная собственность. Авторское право и смежные права. 2020. N 4. С. 55.

3Степанян А.С. Некоторые проблемы гражданско-правового оборота цифровых прав // Законы России: опыт, анализ, практика. 2020. N 7. [Режим доступа: СПС «КонсультантПлюс»].

4Эрделевский А.М. О цифровых правах // СПС "КонсультантПлюс", 2019.

5Рожкова М.А. К вопросу о динамике обязательств // СПС "КонсультантПлюс", 2020.

6Ефимова Л.Г. Криптовалюты как объект гражданского права // Хозяйство и право. 2019. N 4. [Режим доступа: СПС «КонсультантПлюс»].

7Крохина Ю.А., Свечников В.А. Гражданско-правовые способы распоряжения цифровыми правами: проблемы реализации и защиты // Ученые труды Российской академии адвокатуры и нотариата. 2022. N 3 (66). С. 85.

8См.: Там же. С. 85.

Рекомендуется Вам: