ЮрФак: изучение права онлайн

Проблемы реализации норм о преступлениях в сфере банкротства

Авторы: Лаптев Д.Б., Гордиенко З.А.

В статье рассматриваются отдельные проблемные вопросы реализации уголовно-правовых норм в сфере банкротства. Констатируется низкая востребованность на практике соответствующих правовых регуляторов. Исследователи задаются вопросом относительно латентности противоправных посягательств, направленных на нормальный порядок осуществления экономической деятельности, исключающий искусственное ухудшение платежеспособности хозяйствующих субъектов. Анализируются соответствующие смежные уголовно-правовые деликты. Авторы приходят к выводу об отсутствии однозначных критериев дифференциации гражданско-правовых деликтов и уголовно противоправных деяний в рассматриваемой сфере, и, как следствие, необходимости совершенствования правовой базы. Аргументируется необходимость регламентации норм об уголовно-правовом воздействии в отношении юридических лиц, причастных к совершению преступлений в сфере экономической деятельности.

Очевидно, что функционирование рыночной экономики всегда нуждалось в таком правовом институте, как институт банкротства. Соответствующие нормы законодательства, с одной стороны, направлены на поддержку хозяйствующих субъектов и физических лиц, оказавшихся в сложной экономической ситуации, а с другой стороны, позволяют кредиторам добиваться взыскания задолженности, используя особые правила, реализуемые в рамках процедуры банкротства.

При этом важно констатировать наличие двух типов должников: 1) которые реально оказались в кризисной ситуации и 2) которые сознательно прикрываются якобы несостоятельностью для освобождения от уплаты задолженности. Во втором случае действия должников можно рассматривать как злоупотребления, которые влекут либо административную, либо уголовную ответственность.

В сфере административного законодательства предусмотрена ответственность за неправомерные действия при банкротстве по ст. 14.13 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях (далее — КоАП РФ) и за фиктивное или преднамеренное банкротство по ст. 14.12 КоАП РФ. Однако в рамках данной статьи мы рассмотрим некоторые вопросы именно уголовной ответственности за злоупотребления в сфере банкротства.

Так, ст. 195 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК РФ) предусмотрена ответственность за неправомерные действия при банкротстве, ст. 196 УК РФ — за преднамеренное банкротство, ст. 197 УК РФ — за фиктивное банкротство. На практике указанные нормы реализуются крайне редко. К примеру, в 2021 г. по ст. 195 УК РФ осуждено 8 человек, по ст. 196 УК РФ — 22 человека, по ст. 197 УК РФ — 0 человек1.

Означают ли подобные данные статистики низкую степень распространенности соответствующих злоупотреблений? Полагаем, что нет. Для этого проанализируем гражданскую практику.

К примеру, по делу N А40-136323/17 было установлено следующее: должнику до введения процедуры банкротства принадлежало, а впоследствии было отчуждено в пользу ответчика следующее имущество: здание, расположенное в г. Москве, площадью 144,3 м2 и земельный участок площадью 317 м2 под данным зданием. Земельный участок был отчужден должником в пользу покупателя на основании договора купли-продажи от 12 мая 2015 г. Согласно п. 2.1 договора стороны оценили земельный участок на сумму 431 045 рублей. Согласно п. 2.2 договора стороны оценили жилой дом на сумму 4 568 955 рублей.

Далее конкурсным управляющим уже в процедуре банкротства должника была проведена оценка вышеуказанного имущества, согласно которой стоимость жилого дома составила 7 494 518 рублей, а земельного участка — 2 325 195 рублей.

Полагая, что спорная сделка является недействительной в силу ничтожности и направлена на отчуждение ликвидного имущества должника по заведомо заниженной цене, конкурсный управляющий должника обратился в Арбитражный суд города Москвы с заявлением о признании ее недействительной на основании ст. 10, 168, 170 ГК РФ. Арбитражный суд города Москвы, установив, что договор заключен на условиях, носящих явно нерыночный характер, с аффилированным по отношению к должнику лицом, которое не представило доказательств как оплаты стоимости земельного участка в полном объеме, так и наличия финансовой возможности оплаты данного имущества, пришел к выводу, что сделка заключена со злоупотреблением ее сторонами своими правами с целью вывода ликвидного имущества общества, в связи с чем удовлетворил требования конкурсного управляющего должника2.

Таким образом, в гражданском судопроизводстве был установлен факт, что должник, не находясь в кризисной ситуации, реализовал активы по существенно заниженный рыночной стоимости, что могло повлечь ущерб на сумму 4 819 713 рублей, а впоследствии оказался в процедуре банкротства.

По другому делу, N А44-7516/2017, арбитражным судом была установлена неправомерность действий арбитражного управляющего при исполнении обязанностей внешнего управляющего в деле о банкротстве ООО "Сормоль". Судом были признаны незаконными действия арбитражного управляющего, осуществленные в период исполнения обязанностей внешнего управляющего ООО "Сормоль", выразившиеся в отчуждении (передаче) в собственность ООО "Стройтрест" двух экскаваторов Hyundai R260LC-9S и Hyundai R220LC-9S без проведения мероприятий по оценке и реализации имущества должника на торгах, как не соответствующие п. 2 ст. 111, п. 4 — 19 ст. 110 Закона о банкротстве3.

Из материалов дела следует, что договоры купли-продажи от 15 сентября 2017 г. заключены арбитражным управляющим на нерыночных условиях, являются убыточными. Арбитражный управляющий, проводя комплекс мероприятий по реализации экскаваторов, не мог не знать о допущенных нарушениях Закона о банкротстве. Поскольку арбитражный управляющий отказался от проведения экспертизы, суд первой инстанции правомерно исходил из представленного арбитражным управляющим отчета об оценке рыночной стоимости гусеничных экскаваторов, согласно которому стоимость экскаватора Hyundai R260LC-9S на момент исполнения договора составляла 3 909 400 рублей, экскаватора Hyundai R220LC-9S — 3 960 000 рублей4.

Размер убытков 5 125 400 рублей был определен судом как разница между рыночной стоимостью и ценой продажи экскаваторов: экскаватор Hyundai R260LC-9S — 3 909 400 рублей (рыночная стоимость) — 1 244 000 рублей (стоимость продажи) = 2 665 400 рублей; экскаватор Hyundai R220LC-9S — 3 960 000 рублей (рыночная стоимость) — 1 500 000 рублей (стоимость продажи) = 2 460 000 рублей.

Соответственно, судом были установлены обстоятельства, свидетельствующие о ненадлежащем исполнении арбитражным управляющим возложенных на него обязанностей в деле о банкротстве должника, подтвержденные вступившим в законную силу судебным актом, установлен факт причинения вследствие этих действий убытков должнику, вина и противоправность поведения арбитражного управляющего.

Полагаем, в первом примере действия субъекта, реализовавшего объекты недвижимости аффилированному лицу в преддверии банкротства с ущербом для организации в размере 4 819 713 рублей необходимо оценить на предмет наличия в действиях лица состава преступления, ответственность за которое предусмотрена ч. 1 ст. 196 УК РФ ("преднамеренное банкротство, то есть совершение действий (бездействия), заведомо влекущих неспособность юридического лица или гражданина, в том числе индивидуального предпринимателя, в полном объеме удовлетворить требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей, если эти действия (бездействие) причинили крупный ущерб").

В рассматриваемой ситуации можно констатировать наличие ущерба как обязательного признака материального состава (более чем 2 250 000 рублей) согласно примечанию к ст. 170.2 УК РФ, а также нарушение охраняемых законом интересов — установленного порядка удовлетворения требований кредиторов (признаки объекта преступления). Очевидно и совпадение признаков субъекта преступления. При этом спорной и сложно установимой представляется субъективная сторона, которая характеризуется прямым умыслом и целью — банкротство организации5.

Вместе с тем, учитывая сложившийся в судебной практике подход, в соответствии с которым при решении вопроса о направленности умысла анализируется совокупность всех обстоятельств содеянного, в том числе способ совершения преступления, а также предшествующее и последующее поведение правонарушителя, в ситуации, когда недвижимость продается в два раза ниже рыночной стоимости аффилированному лицу с последующим "скатыванием" организации в банкротство, вопрос о констатации умысла на преднамеренное банкротство, очевидно, не является бесперспективным.

Во втором примере, когда действия арбитражного управляющего по отчуждению экскаваторов причинили ущерб организации и, соответственно, кредиторам на сумму 5 125 400 рублей, действия лица важно проанализировать на предмет наличия признаков состава преступления, ответственность за которое предусмотрена ч. 2.1 ст. 195 УК РФ (неправомерное отчуждение арбитражным управляющим имущества должника — юридического лица, если эти действия совершены при наличии признаков банкротства и причинили крупный ущерб).

Как и в предыдущем примере, мы наблюдаем наличие признаков объективной стороны рассматриваемого состава преступления, а также нарушение охраняемых интересов должника и кредиторов (объекта преступления). Субъект преступления — специальный (арбитражный управляющий) — напрямую указан в рассматриваемой норме, что дает основания считать признаки состава в рассматриваемой части также установленными. При этом, вероятнее всего, открытым также остается вопрос об установлении субъективной стороны — умысла, направленного на причинение вреда. Однако гражданскими судебными инстанциями, как было отмечено выше, была установлена вина правонарушителя, что в сочетании с фактическими обстоятельствами дела может ложиться в основу для установления уголовной противоправности действий лица.

Таким образом, исходя из данных судебной статистики и практики гражданских судов, мы можем наблюдать лишь фрагментарную включенность органов уголовной юстиции в процесс регулирования отношений, связанных с неправомерными действиями при банкротстве. При этом отсутствуют однозначные критерии дифференциации гражданско-правовых деликтов и уголовно-противоправных деяний в рассматриваемой сфере, что предопределяет выводы о необходимости дальнейшего совершенствования правовой базы.

Далее, полагаем, что другим проблемным вопросом реализации уголовно-правовых норм в сфере банкротства, как и многих других соответствующих регуляторов в сфере экономической деятельности, является ограниченность потенциала воздействия лишь в отношении физических лиц.

Российский законодатель не усматривает целесообразности в признании организации в качестве субъекта преступления. Согласимся, что рассмотрение физического лица в качестве субъекта согласуется с базовыми принципами, сформулированными еще классической школой уголовного права6. Юридическое лицо как некая правовая фикция не может совершить преступление и, соответственно, подвергаться уголовной ответственности7.

Вместе с тем, очевидно, преступная деятельность юридических лиц затрудняет создание здоровых основ отечественной социальной, политической и экономической жизни8. В том числе проблемным остается вопрос и о возмещении убытков, причиненных преступлением, поскольку обязанность компенсировать вред ложится на виновное в совершении преступления физическое лицо, которое в потенциале может не обладать должной платежеспособностью. При этом, очевидно, что когда бенефициаром преступной деятельности выступает в том числе организация (в частности, в случаях фиктивного банкротства), то компенсацию ущерба разумно относить именно на нее.

Полагаем, что административно-правовые регуляторы не являются достаточными для сдерживания преступности с участием юридических лиц, что в сочетании с затруднительностью отступления от принципа личной виновной ответственности свидетельствует о необходимости поиска компромиссных решений регламентации уголовно-правового воздействия в отношении организаций.

Представляется, что для отечественного законодательства наиболее безболезненной является модель уголовно-правового воздействия в отношении юридических лиц, при которой, во-первых, организации не признаются субъектами преступления, во-вторых, отсутствует необходимость установления их вины в совершенном общественно опасном деянии, в-третьих, негативные правовые последствия, соответственно, не относятся к формам реализации уголовной ответственности.

На сегодняшний день возможность реализации уголовно-правового принуждения в отношении лиц, не отвечающих требованиям субъекта преступления, которые совершают общественно-опасные деяния при отсутствии виновной воли, предусмотрена в рамках института иных мер уголовно-правового характера: при применении принудительных мер медицинского характера к невменяемым (ч. 1 ст. 97 УК РФ). Более того, аналогично на основании установления исключительно объективных признаков уголовно-правовое воздействие возможно в отношении юридических лиц при реализации норм о конфискации имущества (ч. 3 ст. 104.1 УК РФ).

Таким образом, по итогам работы необходимо сделать следующие выводы:

1) реализация норм о преступлениях в сфере экономической деятельности должна быть дополнена возможностью уголовно-правового воздействия в отношении юридических лиц. Наиболее оптимальным вариантом изложения соответствующих правовых предписаний является конструирование соответствующих норм в рамках института иных мер уголовно-правового характера. Данные законодательные решения обеспечат дополнительные факторы сдерживания экономической преступности, в том числе в сфере банкротства;

2) фрагментарная включенность органов уголовной юстиции в процесс регулирования отношений, связанных с неправомерными действиями при банкротстве, не соответствует современным потребностям регулирования отношений в рассматриваемой сфере. Отсутствие однозначных критериев дифференциации гражданско-правовых деликтов и уголовно-противоправных деяний в рассматриваемой сфере предопределяет необходимость дальнейшего совершенствования правовой базы.

Литература

1. Бытко Ю.И. Понятие и содержание вины юридических лиц в уголовном праве / Ю.И. Бытко // Современное право. 2018. N 6. С. 102 — 108.

2. Додонов В. Ответственность юридических лиц в современном уголовном праве / В. Додонов // Законность. 2006. N 4. С. 56 — 59.

3. Зорькин В. Конституция против криминала / В. Зорькин // Российская газета. 2010. 10 декабря.

4. Уголовный кодекс Российской Федерации. Постатейный комментарий с учетом последних изменений (Федеральные законы N 112-ФЗ, 170-ФЗ, 260-ФЗ) / Под редакцией Г.А. Есакова. 9-е изд., перераб. и доп. Москва: Проспект, 2021. 848 с.


1Сводные статистические сведения о состоянии судимости в России за 2021 год // Судебный департамент при Верховном Суде РФ. URL: http://www.cdep.ru/index.php?id=79&item=6121 (дата обращения: 25.06.2022).

2Дело N А40-136323/17 // Архив Арбитражного суда города Москвы.

3Федеральный закон от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)" // Российская газета. 2002. 2 ноября.

4Дело N А44-7516/2017 // Архив Арбитражного суда Новгородской области.

5Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации. Постатейный. 9-е издание, переработанное и дополненное / Под ред. Г.А. Есакова. М.: Проспект, 2021. С. 848.

6Бытко Ю.И. Понятие и содержание вины юридических лиц в уголовном праве // Современное право. 2018. N 6. С. 102.

7Додонов В. Ответственность юридических лиц в современном уголовном праве // Законность. 2006. N 4. С. 57.

8Зорькин В. Конституция против криминала // Российская газета. 2010. 10 декабря.


Рекомендуется Вам: