ЮрФак: изучение права онлайн

Применение судами неправовых норм (по материалам социологического исследования)

Автор: Малышкин А.В.

Право — далеко не единственный регулятор общественных отношений. Воздействие на общественные отношения осуществляется также с помощью неправовых социальных норм (обычаи, нормы морали, религиозные постулаты, национальные традиции и др.) и ненормативных социальных регуляторов (общественное мнение, массовая информация, социальные стереотипы, социальные ожидания и др.). Кроме того, важная роль в воздействии на поведение людей принадлежит несоциальным регулирующим системам: естественному регулированию (географические факторы, стихийные природные явления, астрономические явления, биологические факторы, физические факторы и др.) и техническому регулированию (физические характеристики технических средств, правила их эксплуатации и др.). При этом человек как объект воздействия указанных внешних факторов имеет и внутреннюю систему регуляции, способную как усиливать регулятивный эффект внешних регуляторов, так и идти вразрез с ними. Составными уровнями этой внутренней системы являются: психические процессы, психические состояния, психологические качества[1].

В настоящее время в России наблюдается повышение в правоприменительной деятельности роли неправовых регуляторов поведения человека, происходит их интеграция с позитивным правом и юридическая регламентации их места в системе правового воздействия, что обусловлено эволюционным повышением уровня техники и технологии социального регулирования, осознанием мощного ценностно-побудительного потенциала неправовых факторов регулирования поведения человека, гуманизацией законодательства. Происходит законодательное признание и закрепление в нормах позитивного права многих неправовых регуляторов поведения людей. Например, с 1 марта 2013 г. вступили в силу изменения в Гражданский кодекс Российской Федерации[2], расширяющие применение обычая в гражданских правоотношениях: теперь к источникам гражданско-правового регулирования относятся не только обычаи делового оборота в предпринимательской деятельности, но и обычаи в любой другой сфере деятельности.

В судебной практике судов общей юрисдикции обычаи в качестве регуляторов общественных отношений наиболее часто применяются при рассмотрении следующих категорий дел: определение порядка пользования имуществом и земельные споры; взыскание расходов на погребение; иски покупателей, связанные с передачей товара ненадлежащего качества; споры, связанные с реализацией права на имя; дела о защите чести, достоинства, деловой репутации и др.[3]

Нормы морали применяются судами при разрешении трудовых споров с участием работников и служащих, к которым предъявляются особые нравственные требования (работники образовательных воспитательных учреждений, сотрудники полиции, государственные гражданские служащие и др.). Также нормы морали применяются судами при рассмотрении споров, связанных с воспитанием детей, дел о компенсации морального вреда и ряда других.

Что касается религиозных норм, то суды сталкиваются с различными религиозно-правовыми спорами и конфликтами: в сфере реализации общих принципов и гарантий свободы вероисповедания; при рассмотрении вопросов регистрации и ликвидации религиозных организаций; при разрешении вопросов соотношения религии и светского образования; в связи со своеобразным толкованием верующими отдельных положений религиозных текстов и др.[4]

В Трудовом кодексе Российской Федерации есть глава 52, устанавливающая особенности регулирования труда работников религиозных организаций. Так, согласно ст. 343 Трудового кодекса Российской Федерации права и обязанности сторон трудового договора, заключаемого с работником религиозной организации, определяются с учетом внутренних установлений религиозной организации. Европейский суд по правам человека также регулярно анализирует возможность применения религиозных норм к трудовым правоотношениям[5]. Например, он поддержал законность увольнения служителя мормонской церкви за супружескую неверность, указав, что увольнение в данном случае составляло необходимую меру, направленную на сохранение доверия к церкви, учитывая занимаемую истцом должность и значение обязанности абсолютной верности по отношению к супруге[6].

Религия, обряды, религиозные чувства верующих являются объектом правовой охраны со стороны административного и уголовного законодательства. Статьей 5.26 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях установлена административная ответственность за нарушение законодательства о свободе совести, свободе вероисповедания и о религиозных объединениях. В ст. 148 Уголовного кодекса Российской Федерации установлена уголовная ответственность за публичные действия, выражающие явное неуважение к обществу и совершенные в целях оскорбления религиозных чувств верующих, а также за незаконное воспрепятствование деятельности религиозных организаций, проведению богослужений, других религиозных церемоний.

Технические нормы применяются судами при рассмотрении споров о признании права собственности на самовольную постройку и ее сносе; дел о прекращении (приостановлении) деятельности, создающей угрозу причинения вреда; дел о возмещении вреда, причиненного жизни, здоровью, имуществу; дел о защите прав потребителей; дел, связанных с дорожно-транспортными происшествиями, и др.

В связи с масштабным интегрированием неправовых регуляторов в ткань позитивного права, а также вследствие их фактической роли в механизме детерминирования поведения людей правоприменитель должен быть готовым в практической деятельности не только применять нормы права и ориентироваться на руководящую судебную практику, но и учитывать иные, неправовые регуляторы поведения.

В целях определения степени распространенности неправовых регуляторов в правоприменительной деятельности судов при вынесении судебных актов, а также в целях определения отношения судей и студентов, получающих юридическое образование, к роли неправовых факторов в регулировании общественных отношений автором проведено социологическое исследование. В исследовании, проведенном с 15 марта по 1 июня 2017 г., приняли участие 95 судей из семи районных (городских) судов Владимирской области[7], а также 80 студентов Юридического института Владимирского государственного университета имени А.Г. и Н.Г. Столетовых. Исследование проводилось с применением метода опроса посредством закрытого письменного анкетирования, без учета демографических факторов.

Задачами социологического исследования были: определить долю респондентов, считающих, что применение обычаев, норм морали, религиозных постулатов, технических норм в судебной правоприменительной деятельности недопустимо; определить доли респондентов, полагающих возможным применение указанных регуляторов только в случае, когда это прямо допускает закон, а также не только когда в законе есть ссылка на эти регуляторы, но когда их применение требуется для детализации правоприменения; установить, какой из неправовых регуляторов применяется судами наиболее часто; проанализировать влияние практической деятельности и юридического образования на отношение к неправовым регуляторам в механизме регулирования поведения людей; выработать предложения по оптимизации интегрирования права и неправовых регуляторов в правоприменительной деятельности.

В процессе социологического исследования были получены следующие результаты.

На вопрос о том, как часто в процессе принятия решений судами используются нормы обычаев, 27% судей ответили: "никогда", среди студентов отрицают использование обычаев в судебной практике только 2% опрошенных. При этом 48% судей указали, что применяют обычаи, когда в законе есть ссылка на обычай. Возможным применение обычаев только в силу прямого указания закона считают 64% студентов.

Применяют нормы обычаев не только когда в законе есть ссылка на обычаи, но и когда это требуется для детализации правоприменительных процессов 19% судей. Среди студентов этот вариант ответа выбрали 26% опрошенных.

Наконец, только 6% судей и 8% опрошенных студентов полагают, что, принимая каждое решение, необходимо учитывать сложившиеся отношения сторон, практику их взаимоотношений, т.е. обычаи.

На вопрос о том, как часто при вынесении решения используются нормы морали, 20% судей ответили, что никогда не применяют нормы морали, 80% опрошенных судей, принимая судебные акты, руководствуются нормами морали, из них:

— 24% делают это, только когда в законе есть ссылка на нормы морали;

— 26% — не только когда в законе есть ссылка на нормы морали, но и когда это не противоречит духу законодательства и требуется для детализации правоприменительных процессов;

— 30% опрошенных судей полагают, что каждое решение должно быть не только законным, но и нравственным, поэтому нормами морали следует руководствоваться при вынесении каждого решения.

На тот же вопрос только 4% студентов ответили, что судьи никогда не используют нормы морали, принимая решение, а 96% студентов полагают, что судьи при вынесении решения руководствуются нормами морали, из них:

— 12% студентов считают, что судьи используют нормы морали, только когда в законе есть ссылка на нормы морали;

— 38% — не только когда в законе есть ссылка на нормы морали, но и когда это не противоречит духу законодательства и требуется для детализации правоприменительных процессов;

— 46% студентов указали, что каждое решение должно быть не только законным, но и нравственным, поэтому нормами морали следует руководствоваться при вынесении каждого решения.

Приведенные результаты свидетельствуют о том, что студенты отводят большую роль обычаям и нормам морали в правоприменении, чем судьи.

Еще больший разрыв между ответами судей и студентов выявился при ответе на вопрос о том, как часто при вынесении решения используются религиозные нормы.

Подавляющее большинство судей (54%) ответило, что при вынесении решений никогда не использует религиозные нормы. Из оставшихся 46% судей:

— 37% применяют религиозные нормы, только когда в законе есть ссылка на религиозные нормы;

— 8% — не только когда в законе есть ссылка на религиозные нормы, но и когда это не противоречит духу законодательства и требуется для детализации правоприменительных процессов;

— 1% полагает, что каждое решение необходимо принимать, учитывая внутренние религиозные убеждения.

На аналогичный вопрос 34% студентов (т.е. на 20% меньше, чем судей) ответили, что, по их мнению, при вынесении решения судьи никогда не используют религиозные нормы. Кроме того, 62% студентов полагают, что судьи руководствуются религиозными нормами, когда в законе есть ссылка на них, а 4% считают, что религиозные нормы применяются судами не только когда в законе есть ссылка на такие нормы, но и когда это не противоречит духу законодательства и требуется для детализации правоприменительных процессов.

Что касается технических норм, то относительно их применения в правоприменительной судебной деятельности ответы судей и студентов были следующими.

Так, 14% судей ответили, что никогда не применяют технические нормы в процессе принятия решений. Среди студентов ни один опрошенный не считает, что в практической деятельности судей возможно обходиться без применения технических норм.

При вынесении решения применение технических норм, только если в законе есть ссылка на технические нормы, считают необходимым 65% судей и 58% опрошенных студентов.

Применение технических норм при вынесении решения не только когда в законе есть ссылка на технические нормы, но и когда это не противоречит духу законодательства и требуется для детализации правоприменительных процессов поддержали 21% судей и 42% студентов.

Проведенное исследование позволяет сделать следующие выводы.

Во-первых, по мнению опрошенных, из проанализированных неправовых регуляторов в правоприменительной деятельности судей наряду с нормами права наиболее часто должны применяться технические нормы, в наименьшей степени — религиозные нормы.

Во-вторых, в ходе опроса студенты гораздо охотнее судей отводят роль неправовым регуляторам в правоприменительной деятельности, что объясняется, по нашему мнению, как влиянием практической деятельности (заключающимся в более формальном подходе к источникам правового регулирования), так и влиянием современного юридического образования, базирующегося не только на юридическом позитивизме, но и на концепции естественных прав человека. Современные студенты понимают право прежде всего как естественное право, а не как совокупность формально определенных, установленных и санкционированных государством правил поведения.

В-третьих, категоричные ответы судей (о том, что религиозные нормы, нормы морали и обычаев, технические регуляторы не применяются никогда) свидетельствуют о влиянии на правосознание судей их специализации и стажа их работы. Возможно, давая такие ответы, судьи имели в виду, что лично они никогда не применяли указанные регуляторы, не ссылались на них в судебных актах, что может объясняться небольшим стажем работы некоторых судей либо узкой специализацией: рассматривая дела определенных категорий, можно и за длительный срок работы практически не столкнуться при принятии решений с неправовыми регуляторами. Тем не менее значительное число судей, категорично указавших на неприменение неправовых регуляторов, настораживает. Даже если они не сталкивались с ними в практической деятельности и не ссылались на них в судебных актах, общий уровень подготовки, жизненный опыт, общая эрудиция судьи должны были "уберечь" от абсолютного отрицания применения в судебной практике неправовых регуляторов.

Рассуждая о праве только как о совокупности устанавливаемых государством и обеспечиваемых силой государственного принуждения норм, т.е. не обращая внимания на религиозные, нравственные, ценностные аспекты права, мы лишаем его сущностных основ и, как следствие, будущего.

Как отмечал русский философ В.С. Соловьев, "право есть низший предел, некоторый минимум нравственности, для всех обязательный"[8]. Задача права, полагал он, "не в том, чтобы лежащий во зле мир превратился в Царствие Божие, а в том, чтобы он до времени не превратился в ад"[9].

В целях оптимизации интегрирования права и неправовых регуляторов в правоприменительной судебной деятельности предлагается:

— в процессе профессиональной подготовки, переподготовки, повышения квалификации судей большее внимание уделять изучению применения неправовых регуляторов в судебной практике, в том числе на примерах конкретных дел, рассмотренных Верховным Судом Российской Федерации и Европейским судом по правам человека;

— судам областного уровня проводить обобщение судебной практики применения в субъектах Российской Федерации неправовых регуляторов (по гражданским, трудовым, уголовным делам и т.д.) и обсуждать результаты на семинарах с судьями районных (городских) судов;

— каждому судье исходить из того, что механическое применение юридической нормы недопустимо, необходимо понимать социальное содержание нормы права, чувствовать ее цивилизационную и мировоззренческую ценность, видеть взаимосвязь с иными регуляторами общественных отношений, уметь применять эти регуляторы ко всему многообразию рассматриваемых судами отношений;

— обсудить введение в практику судов общей юрисдикции в качестве одного из принципов распределения дел между судьями с учетом наличия у судьи других специальностей (помимо юриспруденции) и опыта работы в иных (помимо правовой) сферах деятельности;

— ст. 13 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации целесообразно дополнить п. 2.1, аналогичным по содержанию норме, которой была дополнена ст. 16 АПК Федеральным законом от 8 декабря 2011 г. N 422-ФЗ "О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с созданием в системе арбитражных судов Суда по интеллектуальным правам"[10], а именно: "2.1. Суд в целях получения разъяснений, консультаций и выяснения профессионального мнения ученых, специалистов и прочих лиц, обладающих теоретическими и практическими познаниями по существу разрешаемого судом спора, может также направлять запросы".

Полагаем, указанные мероприятия будут способствовать оптимизации интегрирования права и неправовых регуляторов в правоприменительную деятельность.

Литература

1. Головкин Р.Б. Некоторые аспекты преемственности права по отношению к иным социальным нормам // Юридическая техника. 2011. N 5. С. 130 — 135.

2. Лебедева Е.Н. Цели, задачи, функции права в системе иных социальных регуляторов и в исторические периоды его действия // Юридическая наука. 2016. N 3. С. 30 — 34.

3. Малышкин А.В. Интегрированные судебные акты: общетеоретический анализ: Монография. Владимир: ВИТ-принт, 2012. 211 с.

4. Малышкин А.В. Обычаи и традиции в судебной практике судов общей юрисдикции // Российский судья. 2013. N 3. С. 6 — 10.

5. Пашенцев Д.А. Взаимодействие правовых и религиозных норм: историко-теоретический аспект // История государства и права. 2015. N 17. С. 33 — 38.

6. Фатхутдинова А.М. Исторические и современные аспекты формирования морали и права // Современный юрист. 2016. N 2. С. 21 — 33.

7. Шульга Р.Ю. Отношения "власть — религиозные институты" в современной России в свете реализации права на свободу религии // Юридический мир. 2015. N 8. С. 38 — 42.

 


[1] См.: Малышкин А.В. Интегрированные судебные акты: общетеоретический анализ: Монография. Владимир: ВИТ-принт, 2012. С. 8 — 18.

[2] Федеральный закон от 30 декабря 2012 г. N 302-ФЗ "О внесении изменений в главы 1, 2, 3 и 4 части первой Гражданского кодекса Российской Федерации" // Собрание законодательства Российской Федерации. 2012. N 53 (ч. 1). Ст. 7627.

[3] Малышкин А.В. Обычаи и традиции в судебной практике судов общей юрисдикции // Российский судья. 2013. N 3. С. 6 — 10.

[4] См. об этом: Иванюк О.А. Практика рассмотрения религиозно-правовых споров // Административное право. 2011. N 2. С. 73 — 78.

[5] Щербакова О.В. Моральные и нравственные нормы при регулировании труда работников религиозных организаций // Трудовое право в России и за рубежом. 2017. N 1. С. 43 — 46.

[6] Постановление Европейского суда по правам человека от 23 сентября 2010 г. по делу "Обст (Obst) против Германии" (жалоба N 425/03) // Бюллетень Европейского суда по правам человека. 2011. N 3. С. 15.

[7] В опросе приняли участие судьи Гусь-Хрустального городского суда, Камешковского районного суда, Ковровского городского суда, Ленинского районного суда г. Владимира, Муромского городского суда, Октябрьского районного суда г. Владимира, Фрунзенского районного суда г. Владимира.

[8] Соловьев В.С. Оправдание добра. М., 1996. С. 328.

[9] Там же.

[10] Собрание законодательства Российской Федерации. N 50. Ст. 7364.


Рекомендуется Вам: