ЮрФак: изучение права онлайн

Тождественность долговой нагрузки основного должника и поручителя

В статье анализируются проблемы, возникающие при превышении долгового бремени поручителя в сравнении с долгом основного должника (т.е. отклонения от принципа равенства их ответственности). Проведенное обобщение свидетельствует об отсутствии единообразия по этому вопросу в отечественной судебной практике. В хозяйственном обороте подобные ситуации чаще всего возникают в контексте несостоятельности основного должника. При этом в работе отмечается, что влияние указанного фактора может быть дифференцированным в зависимости от вида поручительства (солидарное, субсидиарное или вещное1). С целью осмысления этой проблематики исследуется дилемма о доступности поручителю личных возражений должника (возражений in personam), в том числе из его банкротства. В этом ракурсе можно констатировать тождественность долговой нагрузки поручителя и должника через установление равенства условий принятых ими обязательств (относительная модель), а не итоговых величин долга каждого из них (абсолютная модель).

Автор: Сайфуллин Р.И.

Оглавление

Модель абсолютной тождественности в судебной практике

Модель относительной тождественности в судебной практике

Доступ поручителя к личным возражениям должника

Доступ к возражениям должника, возникшим после собственной просрочки поручителя

Дифференциация доступа к возражениям по видам поручительства

Экономический анализ моделей тождественности

References


В последнее время в судебной практике все чаще встречаются случаи расхождения размера обязательств должника и его поручителя. Причем перегрузки случаются у каждого из них. Между тем если для основного должника более строгая ответственность — это норма, то для поручителя — аномалия. Запрет превышения ответственности поручителя (в сравнении с ответственностью основного должника) известен как римскому праву, так и современным зарубежным правопорядкам. Вот что по этому поводу говорится в работе Д.В. Дождева: "Предмет ответственности поручителя не может превышать объем основного обязательства: он может обязаться только in eadem или in leviorem causam (по тому же или по более легкому основанию), но не in duriorem (не по более обременительному), как в отношении размера предоставления, так и в отношении сроков и условий (Gai., 3,126)"2. Р. Циммерманн также отмечает, что поручитель не должен нести более строгую ответственность, чем основной должник3. У. Дробниг справедливо указывает, что главным последствием принципа акцессорности является то, что ответственность провайдера зависимого личного обеспечения не может быть выше ответственности должника4.

В некоторых юрисдикциях принцип тождественности закреплен на уровне закона. Например, в ст. 2290 Французского гражданского кодекса говорится, что поручительство не может превышать обязательств должника и не может быть установлено на более обременительных условиях. Поручительство, превышающее долг или установленное на более обременительных условиях, не является недействительным — оно лишь подлежит уменьшению до пределов основного обязательства. В ст. IV.G.-2:102(2) Модельных правил европейского частного права (Draft Common Frame of Reference; далее — DCFR) также установлено общее правило о том, что обязательство обеспечительного должника не может превышать обязательство основного должника.

В отечественном законодательстве равенство долговой нагрузки должника и поручителя задекларировано в п. 2 ст. 363 ГК РФ. Согласно этой норме поручитель отвечает перед кредитором в том же объеме, что и должник, включая уплату процентов, возмещение судебных издержек по взысканию долга и других убытков кредитора, вызванных неисполнением либо ненадлежащим исполнением обязательства должником, если иное не предусмотрено договором поручительства. Можно сделать вывод, что обязательства основного должника и поручителя должны быть тождественными по объему и составу. Поручитель может обеспечивать равенство нагрузки, используя право на выдвижение возражений против требования кредитора, которые мог бы представить должник (ст. 364 ГК РФ).

Что же понимать под тождественностью долговой нагрузки? Можно выделить два подхода к интерпретации этого явления. Под абсолютным равенством понимается тождество итоговой величины денежного обязательства, возлагаемого на основного должника и поручителя. Под относительным равенством — тождество условий как обеспечиваемого, так и акцессорного обязательств. При этом поручительство не должно быть более обременительным, чем основной долг. То есть должны совпадать параметры исчисления обязательств, принятых на себя основным и акцессорным должниками (в том числе размер кредита, проценты за пользование кредитом, неустойки и т.д.)5.

Казалось бы, равенство условий обязательств (относительное равенство) ожидаемо должно вести к равенству объема долговой нагрузки обязанных лиц (абсолютное равенство). Таково общее правило. Между тем возможны альтернативные варианты развития событий. Анализ судебной практики показывает, что превышение долговой нагрузки поручителя имеет место в контексте банкротства основного должника.

Причины этого в следующем. Законодательство о несостоятельности содержит ряд положений, ограничивающих действие договорных условий. Под вопросом оказывается распространение эффекта таких ограничений на обязательства акцессорных должников. При абсолютной тождественности банкротные возражения несостоятельного основного должника доступны его обеспечителям, а при относительной тождественности — нет.

Проблемы дифференцированной нагрузки основного и акцессорных должников в правоприменительной практике возникают в результате следующих конкурсных последствий:

— мораторий на начисление неустойки (штрафов, пеней) и иных финансовых санкций за неисполнение или ненадлежащее исполнение денежных обязательств и обязательных платежей, за исключением текущих платежей (абз. 9 п. 1 ст. 63, абз. 3 п. 2 ст. 95, абз. 3 п. 1 ст. 126 Закона о банкротстве6);

— признание погашенными требований кредиторов, не удовлетворенных по причине недостаточности имущества должника (абз. 2 п. 9 ст. 142 Закона о банкротстве);

— учет требований, выраженных в иностранной валюте, в рублях по курсу, установленному Центральным банком РФ, на дату введения процедуры, применяемой в деле о банкротстве (абз. 3 п. 1 ст. 4, п. 5 ст. 16 Закона о банкротстве);

— закрытие реестра требований кредиторов в ходе конкурсного производства (абз. 3 п. 1 ст. 142 Закона о банкротстве);

— ограничения, установленные условиями мирового соглашения в деле о банкротстве (глава VIII Закона о банкротстве).

Вполне возможно, этот перечень не является исчерпывающим. В то же время проведенный анализ показывает, что российские суды пока не выработали единого подхода к разрешению такой категории споров. Какой-либо системной логики в судебной практике мы не видим. В одних кейсах учитываются возражения из несостоятельности основного должника, в других — нет. Рассмотрим их.

Модель абсолютной тождественности в судебной практике

Самой наглядной иллюстрацией модели абсолютного равенства долговой нагрузки является эффект моратория обеспечиваемого обязательства в связи с банкротством основного должника. В этой части российская правоприменительная практика преимущественно следует подходу, закрепленному в абз. 3 п. 51 Постановления N 427: "Если требования кредитора уже установлены в деле о банкротстве основного должника, то при заявлении их в деле о банкротстве поручителя состав и размер требований к поручителю определяются по правилам статьи 4 Закона о банкротстве, исходя из даты введения процедуры банкротства в отношении основного должника".

Как видим, состав и размер требования к поручителю ограничены пределами тех же параметров, которые установлены в деле о банкротстве основного должника. В результате итоговые величины их обязательств должны совпасть. Такое толкование предполагает, что поручителю доступно возражение из моратория несостоятельного должника.

Следует отметить, что в правоприменительной практике встречался диаметрально противоположный подход8. Вот что по этому поводу говорилось, в частности, в п. 4 Рекомендаций, разработанных по итогам заседания Научно-консультативного совета при ФАС Уральского округа (15 — 16 сентября 2010 года): "…признание должника банкротом (здесь и далее в цитатах курсив наш. — Р.С.) и открытие в отношении него конкурсного производства, влекущие для должника прекращение начисления неустоек за нарушение его обязательств (п. 1 ст. 126 Федерального закона от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)"), не прекращают обязательств поручителя по исполнению обеспеченного поручительством обязательства должника в полном объеме, включая уплату договорной неустойки за период с момента признания должника банкротом и открытия в отношении него конкурсного производства"9. При таком подходе все параметры основного и акцессорных обязательств совпадают (размер займа, проценты за пользование займом, размеры неустоек и т.д.). Единственное отличие в том, что поручитель лишен возможности ссылаться на чужой мораторий. Поэтому действие всех договорных условий в отношении него продолжается.

Любопытно, что модель абсолютной тождественности проявляется в расширении эффекта как банкротных ограничений, так и корреспондирующих им привилегий. В этом контексте возник вопрос о допустимости взыскания с поручителя мораторных процентов, подлежащих начислению в деле о банкротстве основного должника. В двух кейсах Судебная коллегия по экономическим спорам ВС РФ (далее — СКЭС) сталкивалась с подобной проблематикой: дело "Общество "Атлант" против общества "Стройгазконсалтинг"10 и дело "ВЭБ.РФ против Икаева М.М."11.

В деле "Общество "Атлант" против общества "Стройгазконсалтинг" СКЭС взыскала с поручителя мораторные проценты, указав следующее: "Мораторные проценты заменяют собой санкции за нарушение обязательства, представляя собой компенсацию указанных выплат для кредитора, в целях приведения всех кредиторов к одному положению. Коль скоро при нормальном финансовом положении основного должника (заемщика) поручитель отвечает за неустойки и иные финансовые санкции, следует признать, что в случае банкротства основного должника поручитель продолжает отвечать в части мораторных процентов, заменяющих эти санкции". Такой же подход заняла высшая инстанция и в деле "ВЭБ.РФ против Икаева М.М.", где дополнительно расшифровала период начисления мораторных процентов, начисляемых в деле о банкротстве основного должника, при их установлении в деле о банкротстве поручителя. При этом также было отмечено: "Поскольку поручитель по общему правилу отвечает перед кредитором в том же объеме, как и основной должник (пункт 1 статьи 361 Гражданского кодекса Российской Федерации), в случае несостоятельности основного должника поручитель продолжает отвечать и в части суммы мораторных процентов, начисляемых в деле о банкротстве основного должника, которые, по размеру, как правило, меньше договорной неустойки".

Важно, что в обоих кейсах альтернативой был полный отказ во взыскании с поручителя каких-либо санкций, а не выбор между договорными или мораторными процентами. В этом смысле подход высшей инстанции является безусловным прогрессом. Между тем если мы отвязываем обязательство поручителя от несостоятельности основного должника, то уплате подлежат договорные проценты и санкции. Режим их одновременного начисления недопустим. Ведь, как отмечалось выше, мораторные проценты носят заменяющий характер по отношению к договорным условиям, т.е. их конкуренция недопустима.

Другим примером модели абсолютной тождественности является допустимость ссылки поручителя на пропуск кредитором срока на включение обеспечиваемого требования в реестр требований кредиторов в ходе конкурсного производства основного должника (п. 1 ст. 142 Закона о банкротстве). В абз. 1 п. 52 Постановления N 42 по этому поводу сказано, что в иске к поручителю (либо во включении требования кредитора в реестр требований кредиторов поручителя) может быть отказано на основании ст. 10 ГК РФ, если кредитор пропустил срок на установление требования, закрепленный в п. 1 ст. 142 Закона о банкротстве, и это повлекло либо могло повлечь негативные последствия для поручителя в будущем. Причем поручителю следует возразить об этом в порядке ст. 364 ГК РФ.

Как видим, применяется этот механизм не самостоятельно, а исключительно во взаимодействии со ст. 10 ГК РФ. Значит, подобное возражение не является безоговорочным; необходимо установить негативные последствия для поручителя. Логика проста. С одной стороны, если поручитель платежеспособен, то ссылка на закрытие реестра кредиторов выглядит абсурдно — удовлетворение его кредиторов происходит без какой-либо очередности12. С другой стороны, если кредитор пропустит срок на установление обеспечиваемого требования в реестр, то впоследствии суброгационное требование поручителя будет понижено в очередности. Это может быть сопряжено с негативными последствиями для поручителя в той части, в которой обеспечиваемое обязательство могло быть удовлетворено за счет конкурсной массы основного должника. В основе такого подхода лежит стандарт поведения, согласно которому добросовестный кредитор всегда должен действовать так, как если бы у него не было обеспечения (т.е. должен пользоваться любой возможностью получить исполнение).

Абсолютное равенство долговой нагрузки здесь проявляется в обеспечении равенства притязаний к должнику и поручителю, которые подтверждены в юрисдикционном порядке. Взыскать долг с поручителя можно в пределах состава и размера обеспечиваемого требования, которое было своевременно установлено в ходе конкурсного производства в отношении основного должника. Соблюдение этого алгоритма необязательно, если обеспечиваемое требование изначально является безнадежным (например, у основного должника даже нет имущества для финансирования процедуры банкротства).

Модель относительной тождественности в судебной практике

Хрестоматийным примером здесь являются вопросы учета обеспечиваемых требований, номинированных в иностранной валюте, для целей их взыскания с поручителя. В частности, в деле "Альфа-Банк против Вачевских К.Ю."13 Судебная коллегия по гражданским делам ВС РФ (далее — СКГД) указала, что обращение кредитора с заявлением о включении в реестр требований кредиторов задолженности по кредиту не меняет размер обязательства и объем ответственности поручительства, существовавшие до возбуждения дела в отношении должника процедуры банкротства. В деле "Альфа-Банк против общества "Л-Тех"14 СКЭС также отметила, что определение денежных требований к должнику в рублевом эквиваленте в реестре требований кредиторов не изменяет обязательства поручителя и не ставит его в заведомо невыгодное положение по отношению к основному заемщику, учитывая, что курсовая валютная разница может принимать как отрицательные, так и положительные значения. Изменение судами валюты платежа поручителя, закрепленной в договоре, при банкротстве основного заемщика противоречит смыслу обеспечительного обязательства как установленного на случай невозврата полученного блага.

Приведенные Определения не содержат убедительной аргументации, объясняя занятую правовую позицию лишь ссылкой на природу обеспечительных обязательств. Остается неясной дифференциация эффекта моратория и курсовой валютной разницы на обязательство поручителя при банкротстве должника по обеспечиваемому обязательству. Почему в первом случае состав и размер требований обязательства из поручительства определяется по моменту введения процедуры банкротства в отношении основного должника, а во втором случае такой подход неприменим? Ведь природа обеспечительных обязательств в обоих случаях остается неизменной.

Другим примером относительной тождественности является влияние мирового соглашения в деле о банкротстве основного должника на судьбу обязательства из поручительства15. Как известно, при заключении мирового соглашения в деле о банкротстве основного должника меньшая часть кредиторов, возражающих против его заключения, может оказаться принужденной оставшимся большинством к уменьшению объема своих прав в отношении должника в целях восстановления платежеспособности последнего. Влияют ли условия навязанного соглашения на обязательство поручителя?

В деле "Общество "Водолей" против общества "РАЛ-2000"16 отмечается, что такое принуждение не должно затрагивать и изменять права и обязанности возражающего против утверждения мирового соглашения кредитора в его отношениях с иными лицами, в том числе когда такие отношения обеспечивают требование кредитора к должнику. Иной подход означал бы, что кредиторы, голосовавшие за утверждение мирового соглашения, имели бы возможность в одностороннем порядке, вторгаясь в имущественную сферу кредитора, оставшегося в меньшинстве, произвольно изменять соотношение его юридических прав и обязанностей с третьими лицами, что недопустимо (п. 1 ст. 310 и п. 1 ст. 450 ГК РФ). Как видим, эффект такого мирового соглашения ограничен лишь рамками дела о банкротстве. Соответственно, оно не может влиять на обязательства третьих лиц, находящихся за периметром конкурсных отношений (в том числе на обязательства поручителя, залогодателя за чужой долг и т.д.).

Доступ поручителя к личным возражениям должника

Возражения являются главным инструментом поддержания тождественной долговой нагрузки основного должника и поручителя. Смещение бремени на провайдера обеспечения может произойти лишь при отсутствии у него возможности воспользоваться теми или иными эксцепциями. Как мы видели выше, в судебной практике присутствует дифференцированный подход относительно доступа поручителя к ссылкам на несостоятельность основного должника. На первый взгляд складывается впечатление, что приведенные примеры не имеют под собой последовательной концептуальной логики. Попробуем ее предложить.

Для начала напомним, что в силу п. 1 ст. 364 ГК РФ поручитель вправе выдвигать против требования кредитора возражения, которые мог бы представить должник, если иное не вытекает из договора поручительства. Поручитель не теряет право на эти возражения даже в том случае, если должник от них отказался или признал свой долг.

Буквальное прочтение нормы показывает, что право поручителя на выдвижение возражений должника законом не ограничено. Иное, казалось бы, может быть предусмотрено договором поручительства. В то же время налицо прямое противоречие с п. 5 ст. 364 ГК РФ, согласно которому ограничение права поручителя на выдвижение возражений, которые мог бы представить должник, не допускается под угрозой ничтожности таких оговорок. Кстати, именно эту позицию поддержал Пленум ВС РФ в абз. 2 п. 16 Постановления N 4517. Отсюда следует, что поручителю доступен весь арсенал возражений, которые мог бы выдвинуть основной должник.

Как отмечает Е.Д. Суворов, под возражением понимается не любое несогласие с предъявленным требованием, а только то, которое не касается оснований для предъявления такого требования18. На этом фоне несогласие поручителя с требованием кредитора (полностью или в части) в связи с несостоятельностью основного должника укладывается в логику ст. 364 ГК РФ.

По нашему мнению, ключом к разгадке является принципиальный ответ на вопрос о доступе поручителя к возражениям должника, неразрывно связанным с его личностью. В одной из своих работ Л.А. Новоселова пишет: "Исключениями из общего правила, допускающего возможность поручителя прибегать к возражениям, вытекающим из отношений между должником и кредитором, являются личные возражения должника, т.е. возражения, не определяемые природой и характером обязательства, а зависящие исключительно от личности конкретного лица"19.

Деление возражений поручителя на связанные (in personam) и не связанные (in rem) с личностью основного должника встречается во многих зарубежных правопорядках. Подобное ограничение акцессорности имеет место в законодательстве Франции, Бельгии и Люксембурга20. У. Дробниг указывает, что персональными возражениями являются те, которые тесно связаны с личностью и поэтому не могут быть переданы активно или пассивно21. В североамериканских исследованиях также можно увидеть оговорки о том, что поручителю доступны все возражения, за исключением связанных с личностью основного должника22. В работах южноафриканских специалистов отмечается, что защита in personam доступна только основному должнику и недоступна поручителю. Такая защита применяется, например, когда должник (1) является несовершеннолетним; (2) находится в процедуре банкротства или ликвидации; (3) находится под действием моратория, введенного на основании закона23.

Справедливо ли причисление ссылок на банкротство к персональным возражениям несостоятельного должника? По нашему мнению, да. Еще в дореволюционный период такую позицию занимал Г. Дернбург24. В работе Н.В. Тололаевой также говорится о частном эффекте несостоятельности25. С ними солидарен П.А. Меньшенин: "Согласно цели поручительства льготы основного должника в деле о банкротстве не должны распространяться на поручителя"26. Существует и более радикальная точка зрения о том, что подобная отговорка недоступна даже самому несостоятельному лицу. По меткому замечанию У. Дробнига, при банкротстве происходит уменьшение или прекращение обязательств конкурсной массы, что не касается ответственности самого основного должника27.

Ни в одной европейской стране прохождение основного должника через банкротство не влечет освобождение поручителя от ответственности. Если требование к должнику признается погашенным (discharge), то применение того же эффекта к акцессорным должникам недопустимо. Провайдер обеспечения отвечает, даже если должник уже освобожден от бремени обеспечиваемого обязательства. В некоторых правопорядках в законодательстве о банкротстве специально установлен запрет на использование третьими лицами эффекта погашения требований в банкротстве (в частности, ст. 524 Кодекса США о банкротстве специально регулирует effect of discharge). Кроме того, согласно законодательству Дании, Германии и Греции, а также правоприменительной практике Португалии и Испании подписание соглашений между кредиторами и должником в рамках внесудебных восстановительных мероприятий с целью предотвращения банкротства или мораторий (как и соглашение о пересмотре сроков исполнения обязательств с непрофессиональным должником) не влечет освобождение провайдера обеспечения28. Представляется, что именно поэтому в подп. "a" п. 2 ст. 2:102 DCFR прямо закреплено, что правило о недопустимости превышения долговой нагрузки у провайдера обеспечения не действует, если обеспечиваемое обязательство уменьшилось или прекратилось в ходе процедур банкротства.

В отечественном правопорядке также отмечается, что "главное правовое последствие окончания конкурсного производства и завершения процесса ликвидации юридического лица — погашение требований кредиторов"29. По мнению КС РФ, "признание не удовлетворенных требований кредиторов погашенными по причине недостаточности имущества должника означает, что такие требования в дальнейшем не могут предъявляться к исполнению, за исключением случаев, когда кредиторы, чьи требования не были удовлетворены в полном объеме в ходе конкурсного производства, имеют право требования к третьим лицам, получившим незаконно имущество должника (пункт 7 статьи 114 Федерального закона от 8 января 1998 г. "О несостоятельности (банкротстве)", пункт 11 статьи 142 Федерального закона от 26 октября 2002 г. "О несостоятельности (банкротстве)")". Думаем, этот перечень примеров может быть расширен за счет добавления в него случаев привлечения к ответственности контролирующих должника лиц, взыскания убытков с арбитражных управляющих и, конечно же, взыскания задолженности по обеспечительным обязательствам третьих лиц. Это своеобразный российский аналог effect of discharge.

Само по себе погашение требования в связи с недостаточностью имущества не влечет прекращения обязательства поручителя в порядке, предусмотренном главой 26 ГК РФ. Между тем в силу абз. 2 п. 1 ст. 65 ГК РФ признание юридического лица банкротом судом влечет его ликвидацию. В свою очередь, это обстоятельство является основанием для прекращения обязательств в порядке ст. 419 ГК РФ. Лишается ли поручитель подобных общегражданских возражений, которые всегда сопряжены с discharge-эффектом? Очевидно, что подобная эксцепция доступна акцессорным должникам. Однако в случае выполнения кредитором определенного алгоритма действий — предъявления иска к поручителю в суд или в ином установленном законом порядке до момента ликвидации основного должника — поручительство не прекращается (абз. 1 п. 1 ст. 367 ГК РФ, п. 32 Постановления N 45, п. 21 Постановления Пленума ВАС РФ от 23 июля 2009 года N 58 "О некоторых вопросах, связанных с удовлетворением требований залогодержателя при банкротстве залогодателя").

Таким образом, банкротное "погашение требования" в отличие от общегражданского "прекращения обязательства" не прекращает обязательства третьих лиц (в том числе поручителей, залогодателей и т.д.). При банкротстве юридического лица эффект погашения требования и прекращения обязательств внешне совпадает, поскольку де-факто субъект, к которому можно предъявлять притязания, ликвидируется. А что же при банкротстве физических лиц? Как соотносится с упомянутыми выше понятиями другая банкротная категория — освобождение от обязательств гражданина (п. 6 ст. 213.27 и п. 3 ст. 213.28 Закона о банкротстве)? Актуальность проблемы налицо, ведь при завершении процедуры реализации имущества субъект сохраняется. При этом какое-либо общегражданское основание прекращения обязательства по ее результатам (по аналогии с ликвидацией юридического лица) в ГК РФ прямо не предусмотрено. Это создает искушение для наиболее настойчивых кредиторов не останавливать процедуру взыскания даже после завершения банкротства, что явно противоречит концепции fresh start.

Закономерен вопрос: имеются ли какие-нибудь юридические барьеры, обладающие правопрекращающим эффектом для основного должника и лиц, предоставивших обеспечение за него (поручителей, залогодателей и т.д.)? Этот пробел восполнила судебная практика высшей инстанции. В ряде ее определений последовательно отстаивается точка зрения о том, что освобождение гражданина от долгов является экстраординарным способом прекращения обязательств несостоятельного физического лица, отвечающего критериям добросовестности30. Значит, списание долгов имеет общегражданский эффект, который, по логике вещей, должен быть доступен поручителю (залогодателю). В этом смысле еще более категоричная позиция закреплена в деле "Конкурсный управляющий КБ "АйМаниБанк" (ГК "АСВ") против Петрова С.М."31, где абз. 1 п. 1 ст. 367 ГК РФ толкуется расширительно: обеспечительное обязательство не прекращается, если кредитор предъявил требование к поручителю или залогодателю — третьему лицу до того, как основной должник (гражданин) был освобожден от долгов, а не только до момента ликвидации юридического лица. Это аргументируется тем, что процедура банкротства физического лица, как и процедура ликвидации юридического лица, предполагает достаточное количество времени для предъявления кредиторами своих требований к должнику, а по ее окончании происходит списание задолженностей.

В этом контексте можно констатировать любопытную особенность, заключающуюся в расширении действия банкротных возражений гражданина-должника. Их эффект в данном случае полностью доступен поручителю (залогодателю за чужой долг), поскольку направлен на восполнение пробела в регулировании общегражданских последствий списания долгов несостоятельного физического лица. На этом фоне было бы целесообразно внесение изменений в абз. 1 п. 1 ст. 367 ГК РФ, предполагающих сохранение поручительства в случае предъявления кредитором иска к поручителю до момента освобождения основного должника от долгов в ходе банкротства гражданина.

Доступ к возражениям должника, возникшим после собственной просрочки поручителя

Проведенный выше анализ судебной практики наглядно иллюстрирует одну важную закономерность: большинство возражений из банкротства основного должника становятся доступны поручителю уже после его собственной просрочки. Если кредитор получает своевременное удовлетворение, то к поручителю в порядке суброгации (ст. 365, подп. 4 п. 1 ст. 387 ГК РФ) переходит обеспечиваемое требование. Соответственно, в идеале с несостоятельностью основного должника провайдер обеспечения столкнется уже в статусе кредитора, а не должника.

Неограниченный доступ поручителя ко всем возражениям, возникшим после его просрочки, станет оправданием для порочной практики: чем дольше уклоняешься от исполнения обязательства, тем больше шансов для окончательного освобождения от его бремени. Ведь львиная доля значимых обстоятельств из банкротства основного должника (мораторий, мировое соглашение и т.д.), как правило, возникает уже на фоне неисправности самого акцессорного должника. Описанная модель поведения явно вступает в противоречие с необходимостью соблюдения платежной дисциплины.

Как известно, в силу п. 4 ст. 1 ГК РФ никто не вправе извлекать преимущество из своего незаконного и недобросовестного поведения. В контексте этой нормы ссылка неисправного поручителя на возражения из банкротства основного должника выглядит попыткой получить преимущество из собственного незаконного поведения, а именно из просрочки исполнения денежного обязательства.

Из сказанного напрашивается политико-правовой постулат о минимизации количества возражений, которые доступны поручителю после возникновения его собственной просрочки. Запрет банкротных возражений станет мощнейшим стимулом к соблюдению платежной дисциплины для лица, предоставившего обеспечение. С одной стороны, по собственному обязательству из поручительства продолжится начисление договорных процентов и санкций; с другой стороны, обратное требование уже зафиксировано в силу банкротного моратория. Как видим, длительное уклонение от исполнения ведет к увеличению имущественных потерь лица, предоставившего обеспечение.

Однако действие такого постулата не должно быть безоговорочным. Обратим внимание на ряд нюансов. В первую очередь нельзя, прикрываясь этим, ограничивать доступ неисправного поручителя к ссылкам на общегражданские способы прекращения обеспечиваемого обязательства (глава 26 ГК РФ), последствия истечения срока исковой давности (п. 2 ст. 199, ст. 207 ГК РФ) и т.д. Другим важным фактором является учет его дифференцированного воздействия на различные виды поручительства.

Дифференциация доступа к возражениям по видам поручительства

В современном регулировании отношений из поручительства (как на законодательном уровне, так и на уровне правоприменительной практики) отчетливо заметен дисбаланс, который заключается в концентрации избыточного внимания на солидарной форме обеспечения. С одной стороны, это объяснимо практически тотальным господством солидаритета в хозяйственном обороте в силу его очевидного удобства для кредиторов. Кроме того, солидарная форма ответственности закреплена в качестве базовой модели рассматриваемых отношений (п. 1 ст. 363 ГК РФ). С другой стороны, формулируя правила регулирования, следует просчитывать их эффект применительно ко всем видам поручительства: солидарному, субсидиарному и вещному.

Основной посыл принципа тождественности (равенства) заключается не просто в обеспечении равенства ответственности, а в недопустимости превышения обязательств акцессорных должников над обязательством основного должника. В этом смысле приведенная идея должна распространяться как на солидарную, так и на иные — субсидиарную и вещную — модели поручительства.

Из буквального прочтения видно, что п. 2 ст. 363 ГК РФ не разделяет солидарное и субсидиарное поручительства. Соответственно, правило о тождестве должно носить универсальный характер для этих форм обеспечения. Между тем распространение данных положений на залог по обязательствам третьего лица вызывает вопросы. Из текста абз. 2 п. 1 ст. 334 ГК РФ следует, что к вещному поручительству применяются не все правила § 5 главы 23 ГК РФ о поручительстве, а только его часть — ст. 364 — 367. Выходит, правило о том же объеме ответственности поручителя, установленное в ст. 363 ГК РФ, к обязательствам из вещного поручительства не применяется.

Представляется, что залоговые отношения имеют для этих целей специальное регулирование. Так, в соответствии со ст. 337 ГК РФ, если иное не предусмотрено законом или договором, залог обеспечивает требование в том объеме, какой оно имеет к моменту удовлетворения, в частности проценты, неустойку, возмещение убытков, причиненных просрочкой исполнения, а также возмещение необходимых расходов залогодержателя на содержание предмета залога и расходов, связанных с обращением взыскания на предмет залога и его реализацией. Таким образом, принцип равенства объемов акцессорного и обеспечиваемого обязательств для вещного поручительства базируется на положениях ст. 337, а не на п. 2 ст. 363 ГК РФ.

Складывается впечатление, что в силу ст. 364 ГК РФ доступные поручителю возражения основного должника без каких-либо оговорок применяются ко всем видам поручительств. Между тем основания для дифференциации можно обнаружить при ограничении доступа поручителя к возражениям, возникшим после его собственной просрочки.

Если при солидарном поручительстве обязанность как главного, так и акцессорного должника возникает одновременно, то при субсидиарном поручительстве — нет. Как известно, в основе субсидиарной модели лежит принцип очередности взыскания обеспечиваемого долга: сначала с основного должника, а затем (после наступления оговоренного условия) — с субсидиарного. При этом условия очередности могут быть как мягкими (slight subsidiarity), так и строгими (strict subsidiarity)32. Классические представления о субсидиарности предполагают строго резервный характер дополнительного источника удовлетворения, поскольку к нему кредитор может обратиться лишь в самом отчаянном положении, не получив исполнения за счет основного должника. Смягчение же условий очередности сближает данную конструкцию с солидарностью.

Неисправность субсидиарного поручителя можно констатировать лишь после наступления условий для предъявления к нему требований. Соответственно, возражения должника, имевшие место с момента просрочки основного должника до наступления условий субсидиарности, должны быть доступны такому обеспечителю. И чем строже такие условия, тем больше возражений ими охватывается.

Если, к примеру, имеет место мягкая субсидиарность по правилам п. 1 ст. 399 ГК РФ, то достаточно предварительного обращения к основному должнику. В этом случае возможно параллельное взыскание с обоих должников. Если же поручительство носит строго субсидиарный характер (например, под условием завершения конкурсного производства в отношении основного должника), то необходимо исчерпать возможность взыскания за счет конкурсной массы первого должника, дабы получить доступ ко второму источнику погашения. Например, по схожей модели было выстроено дореволюционное простое поручительство (поручительство не на срок), которое описано в ст. 1558 Свода законов Российской империи (ч. 1 т. X): "Если поручительство в платеже суммы дано простое, т.е. не на срок (ст. 1557), то поручитель ответствует за долг только тогда, когда все имущество признанного несостоятельным должника будет подвергнуто продаже, вырученное за оное деньги распределены между заимодавцами по установленному в законе порядку, и затем окажется, что суммы сих денег не довольно для удовлетворения того долга, по коему дано поручительство". Эффект несостоятельности, которым воспользовался непосредственно сам основной должник (до наступления условия предъявления требования к субсидиарному поручителю), должен учитываться при формировании обеспечиваемого долга. Поэтому в подобном случае повторно выдвигать банкротные возражения провайдеру обеспечения уже не имеет смысла.

Еще более специфическим представляется доступ залогодателя к возражениям основного должника при конструкции залога за чужой долг (вещного поручительства). Если при солидарном и субсидиарном поручительстве поведение обязанного лица носит активный характер, то при вещном поручительстве — пассивный. Так, в первом случае исполнение обязанности зависит от поручителя (действие в виде внесения оплаты в счет обеспечиваемого долга), а во втором — от кредитора (действие в виде обращения взыскания на заложенную вещь). Очевидно, что залогодатель бессилен освободить себя от бремени обеспечиваемого обязательства путем передачи залогодержателю предмета залога. Механизм по понуждению к принятию такого неденежного исполнения в действующем законе не предусмотрен. На этом фоне вещного поручителя — в отличие от солидарного и субсидиарного поручителей — невозможно упрекнуть в неисправности. Соответственно, ограничение права залогодержателя на доступ к банкротным возражениям основного должника ввиду собственной просрочки акцессорного должника в отношениях залога за чужой долг недопустимо.

И, напротив, в пользу ограничения круга эксцепций, доступных солидарному поручителю, также говорят положения ст. 324 ГК РФ. В силу указанной нормы в случае солидарной обязанности должник не вправе выдвигать против требования кредитора возражения, основанные на таких отношениях других должников с кредитором, в которых данный должник не участвует. В свете этого очевидно, что такому поручителю не должны быть доступны эксцепции, вытекающие из конкурсных отношений кредитора и другого содолжника. Таким образом, для дифференциации доступа должников по различным акцессорным обязательствам к личным возражениям главного должника имеются вполне достаточные нормативные основания.

Экономический анализ моделей тождественности

В ряде публикаций П.А. Меньшенин указывает на противоречие между целью поручительства и акцессорностью при банкротстве основного должника33. Он отмечает: "…суть позиции ВАС РФ такова: риск банкротства основного должника лежит на кредиторе, поскольку обязательство поручителя не может превышать обязательство должника, когда последнее снижено в деле о банкротстве"34. Ученый подвергает такой подход критике, подчеркивая, что необходимо защищать цель поручительства, а не принцип акцессорности. Аналогичный тезис обозначен и в судебной практике, согласно которой освобождение поручителя (залогодателя) от ответственности в ситуации несостоятельности основного должника противоречило бы самому смыслу обеспечительного обязательства как установленного на случай невозврата полученного блага35.

Такая постановка проблемы нам представляется неверной. Недопустимо столь категорично противопоставлять модели в обсуждаемом контексте, поскольку при любой из них цели поручительства достигаются. Чтобы оценить каждый вариант, представим, на что мог бы рассчитывать кредитор в отсутствие обеспечения, предоставленного третьими лицами. Проиллюстрируем ситуацию. Допустим, размер необеспеченного требования по договору займа, установленного в реестре требований несостоятельного заемщика, составляет 1 200 000 руб. (1 000 000 руб. — заем, 200 000 руб. — договорные проценты и санкции). В ходе банкротства основного должника кредитор получил лишь 800 000 руб. Тогда размер требования, погашенного в связи с недостаточностью имущества должника (т.е. его имущественные потери), составляет 400 000 руб. (абз. 2 п. 9 ст. 142 Закона о банкротстве)36.

Теперь усложним исходные данные, усилив обязательство обеспечением в виде поручительства. Как изменится картина? При модели абсолютной тождественности поручитель должен был бы компенсировать кредитору экономические убытки от обеспечиваемой хозяйственной операции в том же размере 400 000 руб. Противоречит ли это цели (смыслу) поручительства или иного обеспечительного обязательства? Конечно же, нет. На фоне плачевной статистики удовлетворения необеспеченных кредиторов в ходе процедур банкротства37 недопустимо обесценивать подобный механизм минимизации их потерь. При модели относительной тождественности к моменту завершения конкурсного производства размер обеспечиваемого долга с учетом договорных санкций и процентов, начисляемых без учета моратория, должен был увеличиться, допустим, еще на 300 000 руб. (таким образом, совокупные имущественные потери кредитора составили бы 700 000 руб.). Сторонники ослабления акцессорности очень требовательны к институту поручительства. В их интерпретации такое обеспечение направлено на полное исполнение обеспечиваемого обязательства, а не ограничивается лишь компенсацией потерь, признаваемых законодательством о банкротстве.

Как видим, оба подхода соответствуют интересам кредита (в экономическом смысле); о каких-либо противоречиях с целями поручительства речи не идет. Разница лишь в том, что с точки зрения ожиданий кредитора первый представляет собой программу минимум, а второй — программу максимум. Главный вопрос в другом: какую модель тождественности — относительную или абсолютную — следует рассматривать в качестве общего правила? Представляется, что ответ вряд ли будет однозначным. Оптимальная модель регулирования должна дифференцироваться в зависимости от многих критериев, в том числе от вида поручительства, вида возражений и т.д.

Также следует иметь в виду, что банкротство основного должника практически всегда сопряжено с банкротством всей группы лиц. Относительная тождественность по цепной реакции приведет к росту сопутствующей кредиторской нагрузки на лиц, предоставивших обеспечение по тем же долгам (поручителей, залогодателей за чужой долг и т.д.). Причем общеизвестно, что подобные обязательства не предполагают встречное пополнение их конкурсной массы. Таким образом, данный подход при банкротстве провайдеров обеспечения по касательной затронет также интересы представителей необеспеченного кредиторского сообщества.

References

  1. Bond R.R. The Liabilities of Sureties. Extent to Which Liability Established Against Principal Determines the Liability of Surety. North Carolina Law Review. 1943. Vol. 21. No. 3. P. 310 — 315.
  2. Dozhdev D.V. Roman Private Law: A Textbook [Rimskoe chastnoe pravo: uchebnik dlya vuzov]. Moscow, Infra-M; Norma, 1996. 704 p.
  3. Drobnig U. Principles of European Law. Vol. 3: Personal Security (PEL Pers. Sec.). Oxford, OUP, 2007. 567 p.
  4. Menshenin P.A. Contradiction between the Purpose of Suretyship and Accessory in the Bankruptcy of the Principal Debtor [Protivorechie mezhdu tsel’yu poruchitelstva i aktsessornost’yu pri bankrotstve osnovnogo dolzhnika]. Judge [Sud’ya]. 2016. No. 9. P. 48 — 50.
  5. Menshenin P.A. Purpose and Accessory Nature of Suretyship in the Bankruptcy of the Principal Debtor [Tsel’ i aktsessornost’ poruchitelstva pri bankrotstve osnovnogo dolzhnika], in: Egorov A.V., ed. On Securing Commitments: A Collection of Articles for the Anniversary of S.V. Sarbash [Ob obespechenii obyazatelstv: sb. st. k yubileyu S.V. Sarbasha]. Moscow, ITsChP im. S.S. Alekseeva pri Prezidente RF, 2017. P. 307 — 320.
  6. Myburgh J.L. A Critical Analysis of the Effect of Business Rescue on the Liability of Sureties. University of South Africa (UNISA). November 2016. Available at: https://uir.unisa.ac.za/bitstream/handle/10500/21923/dissertation_myburgh_jl.pdf?sequence=1&isAllowed=y (Accessed 23 June 2022).
  7. Novoselova L.A. On the Issue of Objections in Surety Relations [K voprosu o vozrazheniyakh v otnosheniyakh po. poruchetelstvu], in: Rozhkova M.A., ed. Measures of Security and Liability in Civil Law: A Collection of Articles [Mery obespecehniya i mery otvetstvennosti v grazhdanskom prave: sb. st]. Moscow, Statut, 2010. P. 129 — 154.
  8. Sayfullin R.I. Accessory Nature of Surety Agreement and Charge Becomes Weaker [Oslablenie aktsessornosti poruchitelstva i zaloga]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2016. No. 8. P. 25 — 30.
  9. Sayfullin R.I. Subsidiary Surety: Problems in the Exercise of a Creditor's Rights after the Completion of the Insolvency Proceedings against the Principal Debtor [Subsidiarnoe poruchitelstvo: problemy osuschestvleniya kreditorom prav posle zaversheniya konkursnogo proizvodstva v otnoshenii osnovnogo dolzhnika]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2014. No. 9. P. 132 — 147.
  10. Sayfullin R.I. The Effect of the Settlement Agreement in the Bankruptcy of the Principal Debtor on the Obligation of Surety [Vliyanie mirovogo soglasheniya, zaklyuchennogo v dele o bankrotstve osnovnogo dolzhnika, na obyazatelstvo iz poruchitelstva]. The Herald of Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiiskoi Federatsii]. 2016. No. 2. P. 59 — 79.
  11. Suvorov E.D. Subsidiary Liability for the Obligations of an Insolvent Debtor [Subsidiarnaya otvetstvennost’ po obyazatelstvam nesostoyatelnogo dolzhnika]. Moscow, Statut, 2020. 205 p.
  12. Tololaeva N.V. Passive Solidarity Obligations: Russian Approach and Continental European Tradition [Passivnye solidarnye obyazatelstva: rossiiskiy podkhodi kontinentalno-evropeiskaya traditsiya]. Moscow, Statut, 2020. 144 p.
  13. Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Traditions. Capetown, Juta & Co., 1992. 1241 p.

1 Для целей настоящей работы под вещным поручительством понимается залог по обязательствам третьего лица, который в силу абз. 2 п. 1 ст. 334 ГК РФ подчиняется ряду правил § 5 главы 23 ГК РФ о поручительстве (ст. 364 — 367).

2 Дождев Д.В. Римское частное право: учебник для вузов / под ред. В.С. Нерсесянца. М., 1997. С. 458.

3 См.: Zimmermann R. The Law of Obligations. Roman Foundations of the Civilian Traditions. Capetown, 1992. P. 122.

4 'A primary consequence of the accessority principle is that the liability of the provider of dependent personal security must not be higher than the debtor's' (Drobnig U. Principles of European Law. Vol. 3: Personal Security (PEL Pers. Sec.). Oxford, 2007. P. 218).

5 Иногда в правоприменительной практике встречаются примеры заключения договоров поручительства на более обременительных условиях, чем обеспечиваемое обязательство. В частности, в Постановлении ФАС Дальневосточного округа от 28.06.2011 по делу N А51-20685/2009 отмечено: "В данном случае объем обязательств поручителя больше объема основного обязательства как в части процентов за пользование займом (17% против 5,5%), так и в части дополнительных расходов на уплату налога на прибыль и иных компенсаций, связанных с изменением курса доллара США".

6 Федеральный закон от 26.10.2002 N 127-ФЗ "О несостоятельности (банкротстве)".

7 Постановление Пленума ВАС РФ от 12.07.2012 N 42 "О некоторых вопросах разрешения споров, связанных с поручительством".

8 См.: Постановления ФАС Центрального округа от 06.07.2010 по делу N А35-8549/2009; ФАС Западно-Сибирского округа от 03.12.2001 N Ф04/3741-616/А75-2001; АС Центрального округа от 14.08.2020 по делу N А35-1798/2018; АС Московского округа от 19.08.2021 по делу N А41-48175/2020 ("Таким образом, в рассматриваемом случае правила о прекращении начисления процентов, неустоек с даты введения процедуры банкротства не распространяются на поручителя, размер ответственности которого определен договором поручительства, из содержания которого усматривается солидарная ответственность поручителя и покупателя, которая предполагает получение возмещения от любого из солидарных должников по выбору кредитора").

9 Аналогичный подход был повторно воспроизведен в п. 9 Рекомендаций Научно-консультативного совета при АС Уральского округа по вопросам применения законодательства об отдельных видах обязательств, состоявшегося 1 — 2 июня 2017 года.

10 Определение ВС РФ от 10.12.2018 N 305-ЭС18-12827.

11 Определение ВС РФ от 15.07.2021 N 308-ЭС21-1046.

12 Даже если представить, что поручитель признан несостоятельным (банкротом), то срок закрытия реестра для его кредиторов не будет совпадать со сроком закрытия реестра у основного должника.

13 Определение ВС РФ от 31.03.2015 N 5-КГ15-5.

14 Определение ВС РФ от 20.04.2017 N 305-ЭС16-19525.

15 Соответствующая проблематика описывалась автором в ряде публикаций, см.: Сайфуллин Р.И. Влияние мирового соглашения, заключенного в деле о банкротстве основного должника, на обязательство из поручительства // Вестник экономического правосудия РФ. 2016. N 2. С. 59 — 79; Он же. Ослабление акцессорности поручительства и залога // Там же. N 8. С. 25 — 30.

16 Определение ВС РФ от 14.06.2016 N 308-ЭС16-1443.

17 Постановление Пленума ВС РФ от 24.12.2020 N 45 "О некоторых вопросах разрешения споров о поручительстве".

18 См.: Суворов Е.Д. Субсидиарная ответственность по обязательствам несостоятельного должника. М., 2020. С. 113.

19 Новоселова Л.А. К вопросу о возражениях в отношениях по поручительству // Меры обеспечения и меры ответственности в гражданском праве: сб. ст. / рук. авт. колл. и отв. ред. М.А. Рожкова. М., 2010. С. 139.

20 'A limitation on the accessory character of the debtor's rights arises in the law of France, Belgium and Luxembourg from the special position of what are known to it as as defences purely personal to the debtor. A surety cannot avail himself of them' (The Suretyship in the law of the Member States of the European Communities. Brussels. 1971. URL: http://aei.pitt.edu/34400/1/A768.pdf. P. 39).

21 'Personal' are those defences of the debtor which are closely connected to its person and, thus, cannot be transferred actively or passively' (Drobnig U. Op. cit. P. 218).

22 'Ordinarily any defense, not personal to the debtor, is available to the surety in an action on the surety bond but some cases seem to hold that a surety cannot make use of a defense (of the debtor) which the principal waives or otherwise precludes himself from making' (Bond R.R. The Liabilities of Sureties. Extent to Which Liability Established Against Principal Determines the Liability of Surety // North Carolina Law Review. 1943. Vol. 21. No. 3. P. 310).

23 'In simple terms it denotes defences which are purely personal to the principal debtor and which are not available to the surety. Examples of defences in personam include: the debtor is a minor; the insolvency or liquidation of the principal debtor; or a legal moratorium' (Myburgh J.L. A Critical Analysis of the Effect of Business Rescue on the Liability of Sureties. University of South Africa (UNISA). November 2016. URL: https://uir.unisa.ac.za/bitstream/handle/10500/21923/dissertation_myburghJl.pdf?sequence=1&isAllowed=y).

24 См.: Дернбург Г. Обязательственное право / пер. под ред. П. Соколовского. М., 1911. С. 206.

25 В работе Н.В. Тололаевой приводится классификация юридических фактов в зависимости от эффекта, оказываемого ими на судьбу солидарных обязательств: 1) имеющие частный эффект; 2) имеющие общий эффект; 3) имеющие ограниченный общий эффект. Под частным эффектом понимается юридический факт, который влияет только на обязательство между кредитором и тем должником, в отношении которого этот факт случился, и не влечет последствий в отношениях между кредитором и другими должниками. Общий эффект означает, что юридический факт соответствующим образом изменяет или прекращает отношения между кредитором и всеми солидарными должниками независимо от того, в отношении какого из должников этот факт происходил. Ограниченный общий эффект предполагает, что юридический факт, происшедший с одним или несколькими солидарными должниками, оказывает влияние на обязательства кредитора и солидарных должников, в отношении которых данный факт не происходил (см.: Тололаева Н.В. Пассивные солидарные обязательства: российский подход и континентально-европейская традиция. М., 2020. С. 58 — 62).

26 Меньшенин П.А. Противоречие между целью поручительства и акцессорностью при банкротстве основного должника // Судья. 2016. N 9. С. 48 — 50.

27 'Generally speaking, an insolvency proceeding over debtor's assets does not affect the debtor's liabilities' (Drobnig U. Op. cit. P. 200).

28 Ibid. P. 208 — 209.

29 См.: Определение КС РФ от 08.06.2004 N 254-О "Об отказе в принятии к рассмотрению жалобы Уполномоченного по правам человека в Российской Федерации на нарушение конституционных прав граждан М.Г. Ершовой положением пункта 5 статьи 114 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)".

30 См.: Определения ВС РФ от 25.01.2018 N 310-ЭС17-14013, от 13.06.2019 N 304-ЭС18-26241, от 05.08.2019 N 308-ЭС17-21032(2,3), от 19.04.2021 N 306-ЭС20-20820.

Представляется любопытным то, каким образом осуществляется привязка подобного толкования к положениям главы 26 ГК РФ. Один из подходов предполагает проведение аналогии с ликвидацией юридического лица (п. 1 ст. 6 ГК РФ), поскольку как завершение его ликвидации, так и освобождение от обязательств гражданина опосредуют схожие правовые последствия (см.: Определение ВС РФ от 13.06.2019 N 304-ЭС18-26241). Любопытно, что при таком взгляде отчетливо прослеживается ликвидационный характер процедуры реализации имущества гражданина (вопреки его реабилитационному характеру, закрепленному в абз. 18 ст. 2 Закона о банкротстве). Другой подход не предполагает проведение аналогии закона, а исходит из расширительного толкования п. 1 ст. 407 ГК РФ. Согласно этой норме обязательство прекращается полностью или частично по основаниям, предусмотренным данным Кодексом, другими законами, иными правовыми актами или договором. Таким специальным законом, по мнению СКГД, являются положения п. 6 ст. 213.27 и п. 3 ст. 213.28 Закона о банкротстве (см.: Определение ВС РФ от 09.07.2019 N 46-КГ19-14). Обозначенная логика направлена на предоставление должнику возможности заново выстроить экономические отношения, законно избавившись от необходимости отвечать по старым обязательствам.

31 Определение ВС РФ от 15.02.2022 N 41-КГ21-45-К4.

32 Подробнее о субсидиарном поручительстве и моделях субсидиарности см.: Сайфуллин Р.И. Субсидиарное поручительство: проблемы осуществления кредитором прав после завершения конкурсного производства в отношении основного должника // Вестник экономического правосудия РФ. 2014. N 9. С. 132 — 147.

33 См.: Меньшенин П.А. Противоречие между целью поручительства и акцессорностью при банкротстве основного должника; Он же. Цель и акцессорность поручительства при банкротстве основного должника // Об обеспечении обязательств: сб. ст. к юбилею С.В. Сарбаша / сост. и отв. ред. А.В. Егоров. М., 2017.

34 Меньшенин П.А. Противоречие между целью поручительства и акцессорностью при банкротстве основного должника.

35 См.: Определения ВС РФ от 14.06.2016 N 308-ЭС16-1443, от 20.04.2017 N 305-ЭС16-19525, от 25.04.2017 N 5-КГ17-52.

36 В силу обязательства из поручительства поручитель принимает на себя как риск неисправности основного должника (а значит, необходимость исполнения обязательства за него), так и риск переложения экономических убытков (финансовых, имущественных потерь), которые могут возникнуть у кредитора по обеспечиваемой хозяйственной операции. Прежде всего такой риск материализуется именно в результате завершения конкурсного производства в отношении основного должника. Экономический анализ обязательства из поручительства позволяет выделить две качественно отличающиеся фазы в его динамике, а именно: 1) до момента завершения конкурсного производства в отношении основного должника; 2) после момента завершения конкурсного производства в отношении основного должника. После полного или частичного погашения обеспечиваемого требования (либо обратного требования) положение поручителя меняется кардинально: он окончательно утрачивает возможность восстановить свое имущественное положение за счет основного должника. Соответственно, отрицательный финансовый результат от обеспечиваемой хозяйственной операции кредитора перекладывается на него. Приведенный подход позволяет раскрыть главное предназначение института личного обеспечения, которое сводится к фиксации поручителем экономических убытков кредитора. Эта логика применима ко всем формам поручительства: солидарной, субсидиарной и вещной.

37 Размер удовлетворенных требований кредиторов 3-й и 4-й очередей, не обеспеченных залогом, составил: в 2020 г. — 2,3%, в 2021 г. — 1,7% (см.: Статистический бюллетень Федресурса по банкротству. 31 декабря 2021 года).


Рекомендуется Вам: