Правовая определенность как гарантия реализации конституционно-правовых основ информационного общества в Российской Федерации

Автор: Абдрахманов Д.В.

Введение

С принятием в 2017 г. новой Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации на 2017 — 2030 годы[1] (далее — Стратегия развития информационного общества), пожалуй, ни у кого не осталось сомнений в том, что сегодняшнее состояние общества можно назвать информационным. "Электронные средства массовой информации, информационные системы, социальные сети, доступ к которым осуществляется с использованием сети Интернет, стали частью повседневной жизни россиян. Пользователями российского сегмента сети Интернет в 2016 г. стали более 80 млн человек", — вот так Россия характеризуется в современном информационном обществе[2].

В соответствии с п. 2 Стратегии развития информационного общества ее правовую основу составляет Конституция Российской Федерации (далее — Конституция РФ). За этой, казалось бы, стандартной фразой, используемой в правовых актах, как по шаблону, скрывается глубокий юридический смысл. Он заключается в том, что, во-первых, сама Стратегия развития информационного общества как правовой акт, входящий в систему стратегического планирования в Российской Федерации[3], должна соответствовать Конституции РФ, во-вторых, результат реализации Стратегии развития информационного общества как документа целеполагания не должен противоречить Основному Закону. Под результатом в данном случае понимается принятие нормативных правовых актов, направленных на выполнение задач стратегии в правовом регулировании отношений в информационном обществе.

Естественно, что сказанное относится не только к правовому регулированию отношений в информационном обществе и к Стратегии развития информационного общества как документу целеполагания, но и ко всем иным общественным отношениям и к иным отраслевым стратегиям. Однако правовое регулирование отношений в информационном обществе заслуживает первоочередного внимания конституционного права России ввиду следующих причин. Во-первых, информационное общество подлежит конституционно-правовому регулированию и входит в предмет конституционного права России. Во-вторых, в последнее время можно наблюдать активное развитие информационного законодательства, выступающего стабилизирующим звеном современного информационного общества. Безусловно, информационное законодательство должно развиваться в строгом соответствии с Конституцией РФ. При этом ученые и практики нередко обращают внимание на проблемы правового регулирования отношений в информационном обществе преимущественно конституционно-правового характера. В основном эти проблемы связаны с реализацией конституционных прав и свобод в информационной сфере[4]. Особого внимания заслуживают мнения некоторых экспертов о том, что на базе Стратегии развития информационного общества может быть выстроено нарушающее конституционные права и свободы регулирование[5].

В контексте обозначенной проблематики можно анализировать разные аспекты, связанные с реализацией положений Конституции РФ в эпоху современного информационного общества в России. Интересным аспектом является даже вопрос о соответствии положений самой Конституции РФ "духу" современного информационного общества, ее способности выступать фундаментом для правового регулирования общественных отношений в век информационных технологий[6]. Однако в данной статье хотелось бы акцентировать внимание на реализации существующих положений Конституции РФ, гарантией которых, как представляется, является принцип правовой определенности. Особую актуальность этого аспекта подчеркивает положение Стратегии развития информационного общества о том, что "большинство государств вынуждены "на ходу" адаптировать государственное регулирование сферы информации и информационных технологий к новым обстоятельствам"[7]. Очевидно, что Российская Федерация входит в число указанных государств[8], а регулирование отношений в постоянно развивающемся информационном обществе "на ходу" явно не способствует ясности и четкости правовых норм этого регулирования, т.е. нарушает принцип правовой определенности.

Для анализа обозначенной проблемы необходимо определить роль конституционного права России в регулировании отношений в информационном обществе, определить суть принципа правовой определенности для целей анализа указанной проблемы, рассмотреть реализацию принципа правовой определенности в некоторых положениях отраслевого законодательства и сделать соответствующие выводы.

Роль конституционного права России в регулировании отношений в современном информационном обществе

Двуединая природа предмета конституционного права предопределила пределы конституционно-правового регулирования отношений в информационном обществе. Наиболее точно двуединую природу предмета конституционного права определил О.Е. Кутафин, выделив две группы общественных отношений. К первой группе относятся общественные отношения, складывающиеся в областях, составляющих основные элементы государства, которыми, как известно, являются население, территория и власть. Ко второй группе отношений относятся "отношения, имеющие основополагающее значение для тех сфер, в которых они складываются. Их особенность состоит в том, что они могут складываться во всех сферах жизни нашего общества и государства. Однако ими охватывается не весь комплекс общественных отношений в соответствующей сфере, а только те из них, которые являются базовыми для всех других отношений в этой сфере и предопределяют содержание всех остальных отношений в этой сфере"[9]. Ю.А. Тихомиров выделяет следующие аспекты, характеризующие конституционно-правовое регулирование. Во-первых, идеологическое воздействие, когда Конституция отражает не только правовую, но и государственную модель страны, идеи, которые служат ее основанием. Во-вторых, непосредственное конституционное регулирование своего рода особого круга общественных отношений. В-третьих, опосредованное конституционное воздействие на общественные процессы, когда оно служит первичным источником отраслевого законодательного и иного регулирования[10]. Таким образом, конституционное право России как отрасль в современном информационном обществе регулирует те общественные отношения, которые составляют ее предмет. Во-первых, отрасль конституционного права устанавливает основы существования и развития информационного общества. Во-вторых, отрасль конституционного права детально регулирует отношения в информационном обществе, складывающиеся в областях, составляющих основные элементы государства.

Устанавливая основы существования и развития информационного общества, конституционно-правовое регулирование сопряжено с правовым регулированием иных отраслей. Говоря об опосредованном конституционно-правовом регулировании отношений в информационном обществе, особый научный и практический интерес представляет взаимодействие конституционного и информационного права, которое осуществляется в рамках правового регулирования информационной сферы общества.

Отметим, что большинство ученых в области информационного права сходятся во мнении, что предмет информационного права образуют общественные отношения, складывающиеся именно в информационной сфере общества. Так, И.Л. Бачило и В.Н. Лопатин приходят к выводу, что "информационное право — совокупность правовых норм, регулирующих отношения в информационной сфере, связанных с оборотом информации, формированием и использованием информационных ресурсов, созданием и функционированием информационных систем в целях обеспечения безопасного удовлетворения информационных потребностей граждан, их организаций, государства и общества"[11]. П.У. Кузнецов в предмет информационного права включает общественные отношения, складывающиеся по поводу уникального их объекта (информации)[12]. И.М. Рассолов отмечает, что информационное право как комплексная отрасль российского права включает в себя нормы, институты и принципы права, регулирующие общественные отношения в информационной сфере общества и его составляющих частей. При этом ученый акцентирует внимание на том, что узловым и центральным объектом регулирования выступает именно информационная сфера, правовые связи субъектов по поводу движения потоков информации по каналам связи[13]. Примечательно, что о роли конституционного права в регулировании информационной сферы общества пишут ученые-информатисты. Например, И.М. Рассолов пишет: "Возьмем, например, нормы конституционного права. Известно, что эти нормы не только закрепляют и регулируют общественное и государственное устройство, соответствующие экономические и социальные отношения в России, но и фиксируют исходные положения информационной деятельности в стране, право человека на информацию как одно из фундаментальных прав человека (ст. ст. 24, 29, 44 Конституции). И эти нормы являются исходными для многих рассматриваемых положений информационного права"[14]. В этом плане конституционное право выступает "первичной" по отношению к информационному праву отраслью. Справедливо мнение Э.В. Талапиной о том, что сохраняется главная причина дискуссий по поводу автономности информационного права — и информация, и информационные технологии регулируются нормами других отраслей права ("первичных" по отношению к информационному)[15]. Стоит отметить, что такое положение конституционного права в системе правового регулирования отношений в информационном обществе существует не только в отношении информационного права, регулирующего информационную сферу, но и в отношении иных отраслей, регулирующих иные сферы информационного общества.

В связи с вышеизложенным не вызывает сомнений, что детальное нормативно-правовое регулирование отношений в информационном обществе является реализацией конституционно-правовых основ информационного общества на отраслевом уровне. Можно согласиться с точкой зрения Л.А. Шарниной, отмечающей, что в конституционном праве индивидуальное регулирование зачастую не имеет формальных отличий от нормативного правового регулирования и, как правило, конституционное индивидуальное регулирование направлено на конкретизацию норм права и, по сути, является правотворчеством[16].

Сказанное означает, что существование и развитие информационного общества должны осуществляться в рамках определенных конституционно-правовых основ, предусмотренных Конституцией РФ[17]. Данные основы образуют конституционный фундамент для отраслевого регулирования отношений в информационном обществе и являются для него обязательными. Справедливо следующее утверждение В.М. Шафирова: "Конституционное понимание права должно лейтмотивом проходить через систему права, отраслевое (межотраслевое) законодательство, все иные источники (формы) права, юридическую практику, профессиональное и гражданское правовое образование. Именно в Конституции заложена мощная первичная правовая энергия, необходимая для развития человеческого капитала, инновационной модернизации всех систем российского общества"[18]. На наш взгляд, одним из условий передачи первичной правовой энергии с уровня Конституции РФ на уровень отраслевого регулирования является реализация принципа правовой определенности. Особую актуальность он приобретает в эпоху информационного общества и нестабильного информационного законодательства.

Суть принципа правовой определенности как гарантии реализации конституционно-правовых основ информационного общества

Гарантией эффективной реализации конституционно-правовых основ информационного общества на уровне отраслевого законодательства является соблюдение принципа правовой определенности. В данном случае под правовой определенностью следует понимать именно определенность правовых норм, образующих отраслевое законодательство, развивающее положения Конституции Российской Федерации. На суть принципа правовой определенности и его значение для правового регулирования общественных отношений точно указал И.А. Покровский: "Индивид, поставленный лицом к лицу с обществом, государством, имеет право требовать, чтобы ему было этим последним точно указано, чего от него хотят и какие рамки ему ставят. Логически это право на определенность правовых норм есть одно из самых неотъемлемых прав человеческой личности, какое только можно себе представить; без него, в сущности, вообще ни о каком "праве" не может быть и речи"[19]. Очевидно, что эффективное правовое регулирование вообще и реализацию конституционно-правовых основ информационного общества на уровне отраслевого законодательства в частности невозможно представить без соблюдения принципа правовой определенности. "Принцип правовой определенности в общем плане заключается в ясности и четкости действующих правовых норм, устойчивости законных и обоснованных судебных актов, а также стабильности складывающихся на их основе правоотношений", — отмечает Р. Масаладжиу[20]. С данной интерпретацией принципа правовой определенности можно согласится, сосредоточив внимание на ясности и четкости правовых норм. Именно на такое понимание принципа правовой определенности неоднократно обращал внимание и Конституционный Суд РФ[21].

Страниц всего журнала не хватило бы для исчерпывающего описания примеров, показывающих, как правовая неопределенность некоторых положений в законодательстве приводит к дискредитации корреспондирующих положений Конституции РФ. По этой причине рассмотрим лишь некоторые из них. Представляется, что в зависимости от конкретного вида реализуемых в отраслевом законодательстве конституционно-правовых основ информационного общества можно выделить несколько групп примеров неточности некоторых положений отраслевого законодательства. Во-первых, когда указанная неточность приводит к нарушению конституционных запретов. Во-вторых, когда она является причиной дисбаланса между конституционными правами и свободами. В-третьих, когда неясность и нечеткость правовых норм приводят к неконституционному ограничению прав и свобод.

Нарушение конституционных запретов как следствие отступления от принципа правовой определенности

Примером того, когда правовая неопределенность приводит к нарушению конституционных запретов, может являться правовая неопределенность в понятии цензуры. В отраслевом законодательстве под цензурой понимается "требование от редакции средства массовой информации со стороны должностных лиц, государственных органов, организаций, учреждений или общественных объединений предварительно согласовывать сообщения и материалы (кроме случаев, когда должностное лицо является автором или интервьюируемым), а равно наложение запрета на распространение сообщений и материалов, их отдельных частей"[22]. Законодательное понятие цензуры должно точно и исчерпывающе определять то, что запрещено, тем самым конкретизировать конституционный запрет цензуры, установленный ч. 5 ст. 29 Конституции РФ. Вместе с тем приведенное понятие цензуры не позволяет достичь конституционно-правовой цели ее запрета. С точки зрения телеологического толкования запрет цензуры устанавливается в целях обеспечения свободы массовой информации, в противном случае массовую информацию нельзя будет назвать свободной от какого-либо вмешательства официальных властей. В этом плане справедливо определение цензуры как антонима свободы массовой информации. "Свобода массовой информации является одной из основ развитого общества, она выражает так называемые общечеловеческие ценности, помогает раскрыть потенциал личности, является основой духовной жизни общества и инструментом укрепления идентичности государства" — "антонимом свободы массовой информации, крайним проявлением давления и самой грубой формой влияния на СМИ является цензура", — отмечает А.Г. Рихтер[23].

Недостатки законодательного понятия цензуры обусловлены как минимум тремя причинами. Во-первых, оно относится исключительно к СМИ, в то время как свобода массовой информации касается не только СМИ, но и иных распространителей массовой информации (например, новостных агрегаторов). При этом в информационном обществе распространителей массовой информации лицами, не являющимися СМИ, становится все больше. Во-вторых, в понятии цензуры речь идет лишь о предварительной цензуре, следовательно, оценка уже вышедшего в свет материала не будет являться цензурой. В-третьих, закон предусматривает лишь одну форму контроля, а именно предварительное согласование, в то время как предварительное согласование является далеко не единственной формой контроля и вмешательства со стороны официальных властей. Указанные обстоятельства являются причинами, приводящими к проявлению цензуры на практике среди распространителей массовой информации.

Решением данной проблемы могла бы стать реализация принципа правовой определенности применительно к законодательному понятию цензуры с учетом конституционно-правового смысла этой категории, обусловленного целями конституционного запрета цензуры. В этой связи можно согласиться с мнением С.А. Куликовой о необходимости уточнения понятия цензуры и поддержать предлагаемый ею вариант этого термина. Под цензурой она предлагает понимать "незаконное вмешательство органов государственной власти, органов местного самоуправления, организаций, общественных или религиозных объединений, их должностных лиц или работников в сферу (процесс) поиска, получения, передачи, производства и распространения массовой информации, а также свободы выражения мнения"[24]. При этом необходимо расширить понятие цензуры, сделав его не только институтом правового регулирования средств массовой информации, но и общеотраслевым институтом правового регулирования информационных отношений в целом.

Дисбаланс между конституционными правами и свободами как следствие отступления от принципа правовой определенности

Примером дисбаланса между конституционными правами и свободами, обусловленного отсутствием правовой определенности, может быть законодательное регулирование "права быть забытым". В соответствии со ст. 10.3 Федерального закона "Об информации, информационных технологиях и о защите информации"[25] (далее — Закон об информации) оператор поисковой системы по требованию гражданина обязан прекратить выдачу "ссылок", позволяющих получить доступ к информации о заявителе, распространяемой с нарушением законодательства, являющейся недостоверной, а также неактуальной, утратившей значение для заявителя в силу последующих событий или действий заявителя. При этом в законодательстве отсутствуют какие-либо критерии отнесения той или иной информации к неактуальной, или утратившей значение для заявителя. К данной информации можно отнести любую информацию, относящуюся к заявителю, которую он по своему субъективному усмотрению считает неактуальной или утратившей значение. Это придает "праву быть забытым" абсолютный характер, в то время как, на наш взгляд, это право должно быть относительным. "Право быть забытым" не должно чрезмерно расширять конституционное право на неприкосновенность частной жизни и конституционный запрет на сбор, хранение, использование и распространение информации о частной жизни лица без его согласия. Представляется, что "право быть забытым" как абсолютное право вступает в конфликт с конституционным правом свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом.

Для решения указанной проблемы требуется расширить перечень ограничений "права быть забытым", придав данному праву относительный, а не абсолютный характер. На наш взгляд, реализация "права быть забытым" должна быть связана не с субъективным желанием заявителя "быть забытым", а с нарушением его прав и законных интересов. Это позволит восстановить баланс между правом на свободный поиск информации и правом на неприкосновенность частной жизни, личную и семейную тайну.

Неконституционное ограничение прав и свобод как следствие отступления от принципа правовой определенности

В отраслевом законодательстве можно встретить употребление терминов, не имеющих определения, но от толкования которых напрямую зависит результат правоприменения. Данная ситуация нередко является причиной неконституционного ограничения прав и свобод. Стоит отметить, что одним из условий допустимости ограничения конституционных прав и свобод в соответствии с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ также является принцип правовой определенности, на что неоднократно обращал внимание Конституционный Суд РФ[26]. Например, ст. 10.4 Закона об информации предусматривает обязанность новостных агрегаторов проверять достоверность и не допускать фальсификацию общественно значимых сведений. В случае невыполнения данной обязанности Роскомнадзор может потребовать прекратить распространять данную информацию на основании специального требования. При этом нигде в законодательстве Российской Федерации четко не закреплено, что понимается под общественно значимыми сведениями". Это приводит к тому, что Роскомнадзор на основании своего усмотрения определяет то, относится ли спорная информация к общественно значимым сведениям или не относится. На практике это также может привести к так называемой последующей цензуре. Для решения указанной проблемы следует законодательно определить содержание понятия "общественно значимые сведения", фальсификация или распространение недостоверной информации о которых запрещены. Это позволит избежать необоснованного ограничения конституционного права на свободное распространение информации.

Можно привести еще один пример. Абзац 2 п. 1 ст. 152.2 Гражданского кодекса Российской Федерации допускает ограничение права частной жизни гражданина в угоду государственным, общественным или иным публичным интересам. Представляется, что законодательно не определенная категория "иной публичный интерес" явно может включать в себя интересы, выходящие за пределы основ конституционного строя, обеспечения обороны страны и безопасности государства, тем самым выходя за пределы допустимости ограничения конституционных прав и свобод в соответствии с ч. 3 ст. 55 Конституции РФ. Справедлива точка зрения В.А. Мамонтова о том, что "единого понимания того, что входит в содержание и каковы критерии разграничения между интересами общественными, государственными и публичными, нет ни у законодателей, ни у правоприменителей"[27]. Анализ судебной практики показывает, что суды нередко отказывают в защите права на неприкосновенность частной жизни, нарушенного путем распространения сведений в сети Интернет, необоснованно широко толкуя категории публичного или общественного интереса[28].

Для решения указанной проблемы необходимо реализовать принцип правовой определенности в полной мере и максимально конкретизировать законодательные основания, позволяющие осуществлять сбор, хранение, распространение и использование информации о частной жизни гражданина без его согласия, т.е. конкретизировать категории государственного, общественного и иного публичного интереса. Это позволит предотвратить нарушение конституционного права на неприкосновенность частной жизни на практике.

Заключение

Описанные выше примеры являются далеко не исчерпывающими, да автор и не преследовал такой задачи. Цель статьи заключалась в том, чтобы продемонстрировать значение принципа правовой определенности для реализации конституционно-правовых основ информационного общества в Российской Федерации. По большому счету воплощение смысла положений Конституции Российской Федерации в отраслевом законодательстве является конституционализацией. Как справедливо отмечает Н.С. Бондарь, конституционализация не только реализуется посредством функционирования органов конституционного контроля, но и обеспечивается в результате системного взаимодействия и совместной деятельности всех органов публичной власти, направленных на неукоснительное соблюдение норм Конституции Российской Федерации и их адекватное, точное отражение в правотворческой и правоприменительной практике[29]. Адекватное и точное отражение норм Конституции Российской Федерации в правотворческой практике невозможно представить без реализации принципа правовой определенности.

Таким образом, подводя итоги, можно сделать несколько выводов. Во-первых, содержание конституционно-правовых основ информационного общества зависит не только от смысла того или иного положения Конституции РФ, но и от положений конкретизирующего отраслевого законодательства. Во-вторых, нередко положения отраслевого законодательства, регулирующего отношения в современном информационном обществе, по "духу" не соответствуют корреспондирующим положениям Конституции РФ. В-третьих, залогом эффективной реализации конституционно-правовых основ информационного общества является безусловное соблюдение принципа правовой определенности. В заключение хотелось бы отметить, что с развитием информационного общества количество антагонизмов и сложностей, с которыми сталкивается отраслевой законодатель, будет лишь возрастать, что, однако, не дает ему права отходить от базовых принципов правового регулирования общественных отношений.

Литература

1. Абдрахманов Д.В. Конституционно-правовые предпосылки развития информационного общества в Российской Федерации / Д.В. Абдрахманов // Вестник Челябинского государственного университета. Серия "Право". 2015. Вып. 45. N 25 (380). С. 20 — 25.

2. Бачило И.Л. Информационное право / И.Л. Бачило, В.Н. Лопатин, М.А. Федотов; под ред. Б.Н. Топорнина. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. 789 с.

3. Бокова Л.Н. Информационное общество России в конституционно-правовом измерении / Л.Н. Бокова, Д.В. Абдрахманов // Конституционное и муниципальное право. 2017. N 7. С. 30 — 33.

4. Информационное право: Учебник для бакалавров / Отв. ред. И.М. Рассолов. М.: Проспект, 2013. 352 с.

5. Костюков А.Н. Реализация прав человека и гражданина в конституционном праве России: год 2017-й / А.Н. Костюков // Конституционное и муниципальное право. 2017. N 2. С. 17 — 23.

6. Кузнецов П.У. Научно-образовательные проблемы информационного права / П.У. Кузнецов // Информационное право. 2013. N 3. С. 3 — 6.

7. Куликова С.А. Теоретико-методологические подходы к правовому понятию цензуры / С.А. Куликова // Конституционное и муниципальное право. 2012. N 7. С. 20 — 23.

8. Кутафин О.Е. Предмет конституционного права / О.Е. Кутафин. М.: Юристъ, 2001. 444 с.

9. Мамонтов В.А. Проблема использования категории публичного интереса в законодательстве, регулирующем предпринимательскую деятельность / В.А. Мамонтов // Юридический мир. 2011. N 1. С. 39 — 43.

10. Масаладжиу Р. Принцип правовой определенности в науке, практике ЕСПЧ и его влияние на доступность правосудия на стадии надзорного производства в гражданском и арбитражном процессе / Р. Масаладжиу // Арбитражный и гражданский процесс. 2009. N 7. С. 22 — 25.

11. Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права / И.А. Покровский. М.: Статут, 1998. 353 с.

12. Полякова Т.А. Научный семинар "Проблемы информационного права и информационной безопасности" / Т.А. Полякова, А.К. Жарова // Труды Института государства и права РАН. 2017. N 1 (59). С. 176 — 177.

13. Рихтер А.Г. Запрет цензуры и защита принципа свободы массовой информации на постсоветском пространстве / А.Г. Рихтер // Вестник ВГУ. Серия: "Филология. Журналистика". 2007. N 1. С. 206 — 217.

14. Тихомиров Ю.А. Правовое регулирование: теория и практика / Ю.А. Тихомиров. М.: Формула права, 2008. 400 с.

15. Федотов М.А. Конституционные ответы на вызовы киберпространства / М.А. Федотов // Lex russica. 2016. N 3. С. 164 — 182.

16. Шарнина Л.А. Место усмотрения в механизме конституционного правового регулирования / Л.А. Шарнина // Конституционное и муниципальное право. 2014. N 5. С. 8 — 15.

17. Шафиров В.М. Конституция, отраслевое право, правоприменение / В.М. Шафиров // Российская юстиция. 2016. N 3. С. 2 — 5.

[1] Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации на 2017 — 2030 годы, утвержденная Указом Президента Российской Федерации от 9 мая 2017 г. N 203 // СЗ РФ. 2017. N 20. Ст. 2901.

[2] Пункт 7 Стратегии развития информационного общества.

[3] См.: Федеральный закон от 28 июня 2014 г. N 172-ФЗ "О стратегическом планировании в Российской Федерации" // СЗ РФ. 2014. N 26 (часть I). Ст. 3378.

[4] См.: Костюков А.Н. Реализация прав человека и гражданина в конституционном праве России: год 2017-й // Конституционное и муниципальное право. 2017. N 2. С. 17 — 23.

[5] Например, по мнению руководителя общественной организации "Роскомсвобода" А.В. Козлюка, нынешняя Стратегия развития информационного общества в Российской Федерации на 2017 — 2030 годы — "логичное продолжение тренда, направленного не на стимулирование развития пользовательских взаимоотношений, развития интернет-бизнеса в России, развития потребления контента, а на закручивание гаек, закрепощение и жесткий государственный контроль всего и вся, в том числе — интернет-пространства. На наш взгляд, это избыточно и уже в настоящий момент нарушает ряд наших конституционных прав". См.: О Стратегии развития информационного общества в Российской Федерации. URL: http://pravorf.org/index.php/.

[6] Подробнее см.: Федотов М.А. Конституционные ответы на вызовы киберпространства // Lex russica. 2016. N 3. С. 164 — 182; Бокова Л.Н., Абдрахманов Д.В. Информационное общество России в конституционно-правовом измерении // Конституционное и муниципальное право. 2017. N 7. С. 30 — 33.

[7] Пункт 17 Стратегии развития информационного общества.

[8] Только в Федеральный закон от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" с июля 2006 г. было внесено 28 изменений (в среднем это больше, чем два изменения в один год).

[9] Кутафин О.Е. Предмет конституционного права. М.: Юристъ, 2001. С. 25.

[10] Тихомиров Ю.А. Правовое регулирование: теория и практика. М.: Формула права, 2008. С. 242.

[11] Бачило И.Л., Лопатин В.Н., Федотов М.А. Информационное право / Под ред. академика РАН Б.Н. Топорнина. СПб., 2001. С. 106.

[12] Кузнецов П.У. Научно-образовательные проблемы информационного права // Информационное право. 2013. N 3. С. 3 — 6.

[13] Информационное право: Учебник для бакалавров / Отв. ред. И.М. Рассолов. М.: Проспект, 2013. С. 39 — 40.

[14] Там же. С. 23.

[15] Полякова Т.А., Жарова А.К. Научный семинар "Проблемы информационного права и информационной безопасности" // Труды Института государства и права РАН. 2017. N 1 (59). С. 176 — 177.

[16] Шарнина Л.А. Место усмотрения в механизме конституционного правового регулирования // Конституционное и муниципальное право. 2014. N 5. С. 8 — 15.

[17] Подробнее см.: Абдрахманов Д.В. Конституционно-правовые предпосылки развития информационного общества в Российской Федерации // Вестник Челябинского государственного университета. 2015. N 25 (380). Серия "Право". Вып. 45. С. 20 — 25.

[18] Шафиров В.М. Конституция, отраслевое право, правоприменение // Российская юстиция. 2016. N 3. С. 2 — 5.

[19] Покровский И.А. Основные проблемы гражданского права. М.: Статут, 1998. С. 89.

[20] Масаладжиу Р. Принцип правовой определенности в науке, практике ЕСПЧ и его влияние на доступность правосудия на стадии надзорного производства в гражданском и арбитражном процессе // Арбитражный и гражданский процесс. 2009. N 7. С. 22.

[21] См.: Постановления Конституционного Суда РФ от 13 декабря 2001 г. N 16-П; от 11 ноября 2003 г. N 16-П; от 17 июня 2004 г. N 12-П и др. // СПС "КонсультантПлюс".

[22] Статья 3 Закона Российской Федерации от 27 декабря 1991 г. N 2124-1 "О средствах массовой информации" // Российская газета. 1992. N 32.

[23] Рихтер А.Г. Запрет цензуры и защита принципа свободы массовой информации на постсоветском пространстве // Вестник ВГУ. Серия "Филология. Журналистика". 2007. N 1. С. 206.

[24] Куликова С.А. Теоретико-методологические подходы к правовому понятию цензуры // Конституционное и муниципальное право. 2012. N 7. С. 23.

[25] Федеральный закон от 27 июля 2006 г. N 149-ФЗ "Об информации, информационных технологиях и о защите информации" // СЗ РФ. 2006. N 31 (1 ч.). Ст. 3448.

[26] См.: Постановления Конституционного Суда Российской Федерации от 22 июня 2010 г. N 14-П; от 13 июля 2010 г. N 15-П; от 30 октября 2003 г. N 15-П и др. // СПС "КонсультантПлюс".

[27] Мамонтов В.А. Проблема использования категории публичного интереса в законодательстве, регулирующем предпринимательскую деятельность // Юридический мир. 2011. N 1. С. 39 — 43.

[28] См.: Апелляционное определение Московского городского суда от 2 апреля 2015 г. по делу N 33-8534/15; Апелляционное определение Московского городского суда от 14 октября 2016 г. по делу N 33-39736/2016 // СПС "КонсультантПлюс".

[29] Бондарь Н.С. Судебный конституционализм в России в свете конституционного правосудия. М.: Норма: ИНФРА-М, 2011. С. 272.