ЮрФак: изучение права онлайн

Цифровые активы как объекты предпринимательского оборота

Авторы: Санникова Л.В., Харитонова Ю.С.

В связи с цифровизацией экономики во всем мире встал вопрос: по поводу чего, собственно, возникают отношения между участниками предпринимательского оборота, когда речь идет о цифровой реальности?

Со всех сторон доносятся указания на то, что в цифровом мире нет ограничений, которые связаны с реальностью (техническими, природными, пространственными, временными ограничениями). Поэтому все, что можно дематериализовать, уйдет в цифровую среду. Однако до сих пор с точки зрения правового режима того, что будет объектом общественных отношений в меняющемся мире, нет[1].

Очевидно, что в цифровом пространстве в обороте находятся какие-то сведения, которые обладают определенной ценностью для тех, кто желает получить к ним доступ. Перед правом встает вопрос о правовом регулировании оборота так называемых цифровых активов, которые представляют собой сведения в двоичной форме (фотографии, тексты в цифровой форме, криптовалюта, токены, персональные данные и др.). На наш взгляд, очевидно, что все эти объекты имеют информационную природу. Вместе с тем вопрос о роли и месте информации в системе российского права остается дискуссионным.

Известно, что наиболее широкое понятие информации как таковой содержится в соответствующем законе[2], согласно которому информация — это сведения (сообщения, данные) независимо от формы их представления. В данном случае следует подчеркнуть, что здесь не идет речи о каких-либо качествах информации, которым она должна была бы отвечать, для того чтобы стать предметом регулирования со стороны названного закона.

Правда, в ст. 1 указанного Федерального закона (далее — Закон об информации) дается исчерпывающей перечень сфер действия приведенного законодательного акта, к которым относят три группы возникающих отношений: осуществление права на поиск, получение, передачу, производство и распространение информации; применение информационных технологий; обеспечение защиты информации. Как верно отмечается в литературе, Закон об информации регламентирует отношения, связанные с оборотом информации, а не с охраной интеллектуальной собственности[3].

До 1 января 2008 года информация признавалась объектом гражданских прав. Однако с принятием части IV ГК РФ информация была исключена из ст. 128 ГК РФ. В качестве одного из аргументов такого решения можно привести утверждение А.Г. Карташян: "Поскольку информация имеет нематериальную сущность, заключающуюся в известной независимости информации от материального носителя, невозможно закрепление права собственности (вещного права) на информацию или на некие "информационные ресурсы". Следовательно, информация в гражданском праве может быть объектом только обязательственных, исключительных либо корпоративных правоотношений"[4]. Кроме того, отечественные цивилисты ссылаются и на то, что правовая защита информации может быть обеспечена только путем признания ее объектом интеллектуальной собственности.

Таким образом, в российском правопорядке сведения для целей оборота могут либо подчиняться режиму интеллектуальной собственности, либо рассматриваться как иная информация, не признаваемая объектом гражданских прав.

Следует согласиться с мнением тех авторов, которые утверждают, что информация характеризует содержание и даже форму объекта интеллектуальных прав. Как отмечает А.А. Инюшкин, "включение в качестве основания для ограничения доступа к информации нарушения авторских и (или) смежных прав само по себе позволяет говорить о взаимосвязи информации и интеллектуальной собственности"[5]. В данном случае обращает на себя внимание тот факт, что на такую информацию распространяется гражданское исключительное право, имеющее более или менее четко определенное содержание и границы.

Критерии охраноспособности информации, которая может быть признана объектом авторского или патентного права, четко сформулированы в Гражданском кодексе Российской Федерации. Например, произведением является такой объект, который имеет творческое происхождение и выражен в объективной форме (ст. 1259 ГК РФ). Объектами патентных прав являются результаты интеллектуальной деятельности в научно-технической сфере, отвечающие установленным ГК РФ требованиям к изобретениям и полезным моделям, и результаты интеллектуальной деятельности в сфере дизайна, отвечающие установленным требованиям к промышленным образцам (ст. 1349 ГК).

Таким образом, среди всего объема информации, существующей в цифровой форме, может быть выделен довольно значительный по объему массив, который может быть индивидуализирован как охраняемый результат интеллектуальной деятельности или приравненные к нему средства индивидуализации. Это происходит в том случае, если речь идет об охраноспособных объектах и только для целей использования таких результатов или такого средства по своему усмотрению любым не противоречащим закону способом, включая распоряжение этим правом путем отчуждения (ст. 1229 ГК).

Однако очевидно, что цифровые активы не исчерпываются охраняемыми результатами интеллектуальной деятельности и приравненными к ним средствами индивидуализации. При этом очертить в настоящее время круг объектов, относящихся к цифровым активам, не представляется возможным, так как цифровые активы обладают свойством эмерджентности[6]: по мере цифровизации общественной жизни будут возникать все новые и новые виды цифровых активов.

С точки зрения правового регулирования интерес представляют прежде всего те цифровые активы, которые широко используются в обороте. Предпринимательский оборот на современном уровне свободно оперирует понятием информации не только в публично-правовых целях, отраженных в Законе об информации, но и в целях рыночного оборота.

Основной интерес вызывают такие виды цифровых активов, как большие данные (Big Data), токены и криптовалюты, которые в последнее время приобрели важное значение для развития мирового финансового рынка. В связи с этим для всех стран — активных участников мирового финансового рынка актуальна проблема их правового регулирования.

Например, частью интернет-бизнеса сегодня является сбор и обработка информации, получившей название Big Data, под которой понимаются структурированные и неструктурированные данные огромных объемов и значительного многообразия, эффективно обрабатываемые горизонтально масштабируемыми программными инструментами[7]. С помощью программного обеспечения заинтересованные лица осуществляют сбор данных, позволяющих определять интересы и потребности потенциальных и действительных клиентов, оценивать устойчивость компаний, в том числе банков, прогнозировать развитие целых направлений экономической и любой иной активности в экономике и обществе. При этом не имеет значения, самостоятельно ли лицо (физическое или юридическое) разрешает пользоваться его данными либо они могут использоваться без его разрешения в силу какого-то указания закона или — чаще — отсутствия прямого запрета на такое аккумулирование информации. Анализ полученных данных, проведенных по заданным алгоритмам, и позволяет делать выводы, направленные на сохранение и развитие бизнеса. Например, X5 Retail Group анализирует многомиллиардные архивы чеков для планирования продаж и промоакций. Производители антигистаминных препаратов изменили целевую аудиторию потребителей своей продукции на основе анализа социальных сетей (с подростков на мам детей младшего возраста). "Райффайзенбанк" прогнозирует необходимый объем средств в банкоматах на основе анализа больших данных[8]. В банковской сфере активно используется скоринг, результаты которого приобретают в определенном смысле значение цифрового актива. Возникает вопрос: является ли такая информация объектом чьих-либо прав?

И.А. Дроздов подчеркивает, что "изначально эти данные все-таки принадлежат пользователю. И дальше уже можно обсуждать различные социальные нюансы: должны ли компании платить пользователям за то, что они пользуются их данными, ведь последние, по большому счету, помогают этим компаниям создавать новые бизнесы и новые ценности? Должна ли здесь быть какая-то связь? Эти вопросы находятся явно за пределами права интеллектуальной собственности, но их решение чем-то похоже на регулирование IP: есть автор, он что-то создает, дальше это вводится в оборот, и кто-то зарабатывает на имени автора"[9].

Однако представляется, что данные о пользователе не должны приравниваться к охраняемым результатам интеллектуальной деятельности. Объекты интеллектуальной собственности получают правовую охрану и подчиняются соответствующему режиму по иным причинам и для иных целей. В предпринимательском обороте имеют ценность не только определенным образом обработанные данные, но и неструктурированные данные, с которыми только предстоит работать для получения ответов на вопросы, например, маркетологов.

Так или иначе, сложилась потребность вовлечения данных в оборот. Каким образом можно было бы адекватно сложившимся отношениям урегулировать участие информации в экономических отношениях?

Очевидно, что фактически информация уже стала объектом субъективных прав, однако невозможность легального введения ее в оборот затрудняет развитие предпринимательских отношений в условиях цифровой экономики.

Во многом решение этого вопроса ставится в зависимость от того, что невозможно определить границы информации как объекта прав. Мы упоминали подходы, которые сравнивают монополию на результаты интеллектуальной деятельности с монополией на информацию. Например, в ГК РФ установлен правовой режим для структурированных баз данных как самостоятельных объектов исключительных прав. Это как раз тот инструмент, которым пытаются пользоваться, например, владельцы социальных сетей, защищая и утверждая свои права на большие данные. Так, из базы данных "ВКонтакте", насчитывающей 407 млн профилей, извлекают фамилии и имена пользователей, сведения об их месте работы и учебы, анкеты друзей, информацию о месте рождения и регионе проживания, фотографии, а также сведения о частоте посещений страницы и типе устройств. При этом ни сама соцсеть, ни ее пользователи не давали разрешения на извлечение и коммерческое использование этих данных[10]. Хотя исковые требования были удовлетворены, проблема осталась: ведь на самом деле они не собирали эти данные, они лишь создали платформу, а данные передавали туда сами пользователи. Вряд ли на эти данные следует распространять режим объекта интеллектуальной собственности или во всех случаях говорить об ограничении доступа к персональным данным, поскольку они таковыми не являются.

Однако в данном случае мы сталкиваемся с тем, что судом рассматривался несанкционированный, с точки зрения истца, доступ к некоторому объему информации, которая стала предметом дальнейшего коммерческого использования. Полагаем, что информацию как объект субъективного права следует признать благом, обладающим реальной или потенциальной стоимостью. При этом могут быть выделены и границы такого объекта — объем информации.

Коммерческое использование информации также нередко связывают с понятием "ноу-хау". В силу ст. 1465 ГК секретом производства (ноу-хау) признаются сведения любого характера (производственные, технические, экономические, организационные и другие) о результатах интеллектуальной деятельности в научно-технической сфере и о способах осуществления профессиональной деятельности, имеющие действительную или потенциальную коммерческую ценность вследствие неизвестности их третьим лицам, если к таким сведениям у третьих лиц нет свободного доступа на законном основании и обладатель таких сведений принимает разумные меры для соблюдения их конфиденциальности, в том числе путем введения режима коммерческой тайны.

Данное понятие разработано для защиты исключительного права на соответствующие сведения. Согласимся с И.А. Зениным в том, что "на ноу-хау по определению невозможно закрепить исключительное право, подобное, к примеру, исключительному праву на охраняемое патентом изобретение"[11]. Несмотря на это, ноу-хау (некоцид) может рассматриваться как одно из потенциально массовых и важных интеллектуальных достижений, влияющих на инновационное развитие экономики России; в отличие от изобретений, правовой формой коммерциализации ноу-хау в целях превращения его в инновацию может быть только договор о передаче приобретателю самого ноу-хау, а не мифического исключительного права на него[12].

В отношении информации как блага также нет необходимости и возможности устанавливать исключительное право ее создателя. В то же время целесообразно признать за ней ценность, полученную в качестве блага.

В частности, эту ценность информации, составляющей Big Data, попытались отразить в законопроекте, подготовленном Фондом развития интернет-инициатив (ФРИИ). Как считает ФРИИ, за передачу своих данных в оборот бизнесу пользователи должны получать вознаграждение — либо денежное, либо бонусы и скидки. По задумке фонда, посредники разработают приложение, в котором владельцы данных смогут указать, каким компаниям они разрешают дать доступ. Однако проблемой в данном случае видится нерешенность вопроса относительно возможности идентификации информационного объекта, определения его объема и назначения.

Возвращаясь к определению цифровых активов, считаем необходимым отметить, что они, являясь программным инструментом и в этом смысле программой для ЭВМ в терминологии ГК РФ, приобретают ценность и участвуют в обороте не в таком виде, а именно в качестве информации. Иными словами, приобретение цифрового актива востребованно в связи с воплощенной в нем путем отражения информации стоимостью, а не по причине эффективности и иных качеств соответствующей этому активу программы (кода).

Например, компания проводит ICO, выпуская токены. В этих активах также присутствует информация о том, кто и на каких условиях его выпустил, очевидно, что токены рассматриваются участниками рынка как определенные блага, обладающие ценностью. Однако и в этом случае возникает вопрос: как участники рынка могут взаимодействовать с этим благом? Какова их оборотоспособность в целом?

Классификация токенов как цифровых активов в зависимости от их экономических функций может быть следующей:

— токен как валюта, используемая в качестве платежной системы между участниками;

— токен как цифровой актив (имеется в виду право на владение любой цифровой собственностью: от продуктов питания до земельных участков);

— токен как средство учета (количество API-вызовов, объем торрент-загрузок);

— токен как доля или ставка в стартапе (применяется в основном в контексте платформы по криптовалютному инвестированию ICO);

— токен как способ награждения основных игроков (лучший пример — биткоин);

— токен как способ предотвращения атак (например, комиссия в сети биткоин);

— токен как оплата за использование систем и т.д.[13]

В некоторых из приведенных видов можно было бы говорить об акциях или облигациях как объектах гражданских прав, а также о долях участия в компаниях. Однако во многих случаях это могут быть и поощрения, и единицы учета. При этом имеет смысл устанавливать единые правила введения в оборот и обращения подобных единиц.

Не менее важным цифровым активом, получившим широкое распространение в финансовой сфере, являются криптовалюты. Несмотря на то что отношение в мире к ним как к финансовым активам полярное (одни считают, что это мыльный пузырь, другие — что это будущее мировой финансовой системы), большинство стран мира предпринимает попытки их урегулирования.

Попытки правового регулирования оборота криптовалют идут в нескольких направлениях: налогообложение, регулирование деятельности криптобирж и использование в качестве средств платежа.

В большинстве стран с дружелюбным режимом для криптовалют сделки с ними подлежат налогообложению. Именно система налогообложения во многом определяет понимание правовой сущности криптовалюты в той или иной стране. Так, 22 октября 2015 года Европейский суд (European Court of Justice, ECJ) постановил, что операции обмена биткоинов на фиатные валюты освобождаются от НДС (Value Added Tax), так как данный налог распространяется на поставку товаров и оказание услуг. Тем самым Европейский суд указал на то, что криптовалюты не могут быть отнесены к товарам.

При этом ведущие зарубежные страны не стремятся к легализации криптовалют путем закрепления данного понятия на уровне закона. Например, в США Служба внутренних доходов (Internal Revenue Service) официально разъяснила, что виртуальная валюта — это ценность в цифровом виде, которая функционирует как средство обмена, единица учета и (или) средство накопления[14].

Тем не менее в Японии был принят закон, вносящий изменения в действующие законодательные акты, в частности в Закон о платежных услугах, который допустил использование криптовалют в качестве средства платежа. В нем криптовалюта была определена как имущественная ценность, которая может быть использована в расчетах с другими лицами за товары, аренду, услуги, а также передаваться в цифровом виде[15]. Очевидно, что приведенное определение не содержит в себе исчерпывающий перечень признаков криптовалюты, который бы позволил отграничить данное явление от иных. Тем не менее оно раскрывает функционал криптовалюты через указание на то, что они могут рассматриваться и в качестве имущества, и в качестве средства платежа.

Похожий подход к дефиниции криптовалюты продемонстрировала и Республика Беларусь, в которой был принят Декрет Президента РБ N 8 "О развитии цифровой экономики". В Приложении N 1 к данному Декрету криптовалюты были определены как "биткоин, иной цифровой знак (токен), используемый в международном обороте в качестве универсального средства обмена"[16].

В отличие от такого "функционального" подхода к пониманию криптовалюты, Россия демонстрирует скорее технократический подход. В законопроекте Минфина РФ "О цифровых финансовых активах"[17] предлагается рассматривать криптовалюту как "вид цифрового финансового актива, создаваемый и учитываемый в распределенном реестре цифровых транзакций участниками этого реестра в соответствии с правилами ведения реестра цифровых транзакций"[18]. Из приведенного определения нельзя выделить конститутивные признаки нового экономического и правового явления — криптовалюты, необходимые для регулирования оборота криптовалют на финансовом рынке.

Неясно, какую цель преследовали разработчики данного законопроекта, раскрывая технологическую сторону создания криптовалют. Технологии создания криптовалют могут существенно изменяться в связи со стремительным развитием науки и техники. Суть же криптовалют как частных нефиатных денег в цифровой форме, используемых на мировом финансовом рынке, и представляет собой глобальный вызов мировой финансовой системе.

При определении криптовалют как объектов имущественного оборота необходимо сформулировать цель правового регулирования и границы такого регулирования. Если целью правового регулирования является лишь легализация доходов от криптовалют и взимание налогов, то криптовалюты как вид имущества могут быть закреплены в налоговом законодательстве. Если Россия не хочет упустить те возможности для экономики, которые потенциально открываются при использовании криптовалют как средств платежа и биржевого товара, то необходимо создание для них особого правового режима.

Нельзя не отметить и тот факт, что такие цифровые активы, как токены и криптовалюты, не могут быть ограничены рамками национальных государств, а следовательно, и рамками национальных правовых систем[19]. Поэтому необходимо при легальном закреплении новой терминологии использовать те термины, которые получили широкое распространение в мировом сообществе, иначе Россия рискует создать на своей территории не крипторынок, являющийся частью мирового крипторынка, а некое "крипточучхе". В связи с этим представляется нецелесообразным использование "цифрового финансового актива" как понятия, объединяющего токены и криптовалюты.

Понятие цифрового актива коррелирует с понятием нематериального актива, подлежащего бухгалтерскому учету.

Так, нематериальным активом для целей учета признается объект, который способен приносить организации экономические выгоды в будущем (предназначен для использования в производстве продукции, при выполнении работ или оказании услуг, для управленческих нужд организации либо для использования в деятельности, направленной на достижение целей создания некоммерческой организации). Этот объект может быть выделен (отделен, идентифицирован) от других активов; обладает фактической (первоначальной) стоимостью; у него отсутствует материально-вещественная форма[20].

Анализ таких объектов имущественного оборота, как Big Data, токены и криптовалюты, показал, что они являются отдельными видами цифровых активов, обладающими специфическим экономическим и правовым содержанием, проявляющимся прежде всего в их функционале. Поэтому представляется, что токены, Big Data — цифровые активы, как более широкие понятия, могут получить самостоятельный правовой режим. Речь идет об информации определенного объема, которая обладает потенциальной или реальной коммерческой стоимостью. Она не требует введения режима коммерческой или служебной тайны, не порождает исключительных прав для своих создателей, не связана с творческим происхождением как обязательным признаком.

Многочисленные дискуссии в юридической науке посвящены вопросу о возможности отнесения информации к объектам гражданских прав[21]. На наш взгляд, такая постановка вопроса не соответствует нуждам оборота.

Рассмотрение выше отдельных видов цифровых активов показало, что, несмотря на то что эти виды цифровых активов имеют информационную природу и используются в финансовой сфере, это не означает необходимость и возможность создания для них единого правового режима. Их специфика такова, что каждый из них требует особого правового режима, и, следовательно, возникает вопрос, в каком виде понятие цифрового актива может быть закреплено в законодательстве и для каких целей.

Нуждается ли Гражданский кодекс Российской Федерации в новом объекте прав? Сегодня звучат предложения о возвращении информации в состав объектов гражданских прав ст. 128 ГК. Но, как было показано выше, понятие информации не тождественно по содержанию понятию цифрового актива, находящегося в предпринимательском обороте. Указание на информацию без пояснений и ограничений ее объема и назначения слишком широкое для целей применения в гражданском праве.

Нужно ли закреплять понятие цифрового актива как объекта прав в каком-либо ином акте? Полагаем, само по себе закрепление этого понятия в законодательстве не несет смысловой нагрузки без установления особого правового режима этого объекта прав.

Полагаем, проведенное исследование позволило продемонстрировать, что такой правовой режим не может быть создан. В этом нет необходимости с учетом того, что результаты интеллектуальной деятельности в цифровой форме, Big Data, токены и криптовалюты не должны подчиняться единым правилам. Следовательно, не нужно обременять законодательство новыми понятиями, а необходимо создавать правовые механизмы регулирования общественных отношений, связанные с созданием и оборотом цифровых активов.

С другой стороны, появление цифровых активов обострило проблему защиты тех объектов имущественного оборота, которые не вписываются в существующую традиционную классификацию вещных, обязательственных и исключительных прав. Такие объекты, обладая определенной экономической стоимостью, в условиях рыночного оборота должны быть защищены вне зависимости от наличия или отсутствия в законодательстве специальных правовых режимов. В связи с этим заслуживает особого внимания практика ЕСПЧ, который максимально широко трактует понятие имущества как любой имущественной ценности[22], обеспечивая тем самым правовую защиту в соответствии со ст. 1 Дополнительного протокола N 1 Конвенции по правам человека. Представляется, что для России актуально формирование универсального механизма правовой защиты объектов, обладающих имущественной стоимостью и участвующих в имущественном обороте.

Библиографический список

1. Брой Ш.У., Зайтц Т.Г. Законодательное регулирование предотвращения терроризма и организованной преступности в процессе использования криптовалют и их влияние на экономику и общество // Правовое воздействие на экономику: методы, результаты, перспективы: монография, коллектив авторов / Отв. ред. В.А. Вайпан, М.А. Егорова. М.: Юстицинформ, 2018.

2. Вайпан В.А. Основы правового регулирования цифровой экономики // Право и экономика. 2017. N 11. С. 5 — 18.

3. Грибанов А. Защита прав на маркетинговые инструменты электронной коммерции (большие данные, страницы в соцсетях, каналы на YouTube, каналы и боты в Telegram) // https://zakon.ru/blog/2017/10/16/zaschita_prav_na_marketingovye_instrumenty_elektronnoj_kommercii.

4. Дроздов И.А. Стоит задуматься, что можно упростить в существующем законодательстве, если люди решают свои экономические задачи альтернативными способами // Закон. 2018. N 2. С. 6 — 17.

5. Еременко В.И. Совершенствование законодательства в сфере защиты интеллектуальных прав в информационно-телекоммуникационных сетях // Законодательство и экономика. 2015. N 8. С. 19 — 28.

6. Зенин И.А. Интеллектуальная собственность и инновации в Российской Федерации // Российская юстиция. 2015. N 12. С. 2 — 5.

7. Зенин И.А. Проблемы российского права интеллектуальной собственности (избранные труды). М.: Статут, 2015. С. 258.

8. Инюшкин А.А. Информация в системе объектов гражданских прав и ее взаимосвязь с интеллектуальной собственностью на примере баз данных // Информационное право. 2016. N 4. С. 4 — 7.

9. Карташян А.Г. Гражданско-правовой режим коммерческой информации: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2007. С. 7.

10. Кириченко О.В. Информация как объект гражданских правоотношений // Современное право. 2014. N 9. С. 77 — 81.

11. Малинин В.Б. Правовое регулирование информации // Ленинградский юридический журнал. 2015. N 3. С. 120 — 129.

12. Правовое регулирование криптовалютного бизнеса. 2017 // http://axon.partners/wp-content/uploads/2017/02/Global-Issues-of-Bitcoin-Businesses-Regulation.pdf.

 


[1] Вайпан В.А. Основы правового регулирования цифровой экономики // Право и экономика. 2017. N 11. С. 5 — 18.

[2] Федеральный закон от 27.07.2006 N 149-ФЗ "Об информации, информационных технологиях и о защите информации".

[3] Еременко В.И. Совершенствование законодательства в сфере защиты интеллектуальных прав в информационно-телекоммуникационных сетях // Законодательство и экономика. 2015. N 8. С. 19 — 28.

[4] Карташян А.Г. Гражданско-правовой режим коммерческой информации: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2007. С. 7.

[5] Инюшкин А.А. Информация в системе объектов гражданских прав и ее взаимосвязь с интеллектуальной собственностью на примере баз данных // Информационное право. 2016. N 4. С. 4 — 7.

[6] От англ. emergent — неожиданно появляющийся. См.: Мюллер В.К. Англо-русский словарь. 22 изд. М., 1989. С. 238.

[7] Материал из Википедии — свободной энциклопедии. URL: https://ru.wikipedia.org/wiki/Большие_данные.

[8] Грибанов А. Защита прав на маркетинговые инструменты электронной коммерции (большие данные, страницы в соцсетях, каналы на YouTube, каналы и боты в Telegram) // https://zakon.ru/blog/2017/10/16/zaschita_prav_na_marketingovye_instrumenty_elektronnoj_kommercii.

[9] Дроздов И.А. Стоит задуматься, что можно упростить в существующем законодательстве, если люди решают свои экономические задачи альтернативными способами // Закон. 2018. N 2. С. 6 — 17.

[10] Рожков Р. "ВКонтакте" выиграла суд о запрете сбора данных пользователей // https://www.kommersant.ru/doc/3533842.

[11] Зенин И.А. Интеллектуальная собственность и инновации в Российской Федерации // Российская юстиция. 2015. N 12. С. 2 — 5.

[12] Зенин И.А. Проблемы российского права интеллектуальной собственности (избранные труды). М.: Статут, 2015. С. 258.

[13] Геркалюк И. Какие бывают виды токенов? // https://cryptos.tv/chto-takoe-token/.

[14] Internal Revenue Service // https://www.irs.gov/pub/irs-drop/n-14-21.pdf.

[15] Japan: Bitcoin to Be Regulated // http://www.loc.gov/law/foreign-news/article/japan-bitcoin-to-be-regulated/.

[16] Декрет Президента РБ N 8 "О развитии цифровой экономики" // http://president.gov.by/ru/official_documents_ru/view/dekret-8-ot-21-dekabrja-2017-g-17716/.

[17] Проект федерального закона "О цифровых финансовых активах" // https://www.minfin.ru/ru/document/?id_4=121810&page_id=2104&popup=Y&area_id=4.

[18] Там же.

[19] Брой Ш.У., Зайтц Т.Г. Законодательное регулирование предотвращения терроризма и организованной преступности в процессе использования криптовалют и их влияние на экономику и общество // Правовое воздействие на экономику: методы, результаты, перспективы: Монография / Коллектив авторов; отв. ред. В.А. Вайпан, М.А. Егорова. М.: Юстицинформ, 2018.

[20] Приказ Минфина России от 27.12.2007 N 153н "Об утверждении Положения по бухгалтерскому учету "Учет нематериальных активов" (ПБУ 14/2007)" (зарегистрирован в Минюсте России 23.01.2008 N 10975).

[21] Кириченко О.В. Информация как объект гражданских правоотношений // Современное право. 2014. N 9. С. 77 — 81; Малинин В.Б. Правовое регулирование информации // Ленинградский юридический журнал. 2015. N 3. С. 120 — 129.

[22] См., например: van Marle v. Netherlands, ECtHR, Ser. A N 101 (1986).


Рекомендуется Вам: