Правовой режим баз данных для использования блокчейн-технологий (blockchain) в гражданском обороте

Автор: Инюшкин А.А.

Одной из наиболее активно развивающихся IT-технологий в настоящее время является технология распределенных реестров. При этом отметим, что в данной работе мы будем придерживаться тезиса о том, что термины блокчейн-технологии (blockchain) и распределенные реестры являются синонимами. Попытка повсеместного внедрения технологии блокчейн в различные сферы нашего общества фактически стала трендом последних лет [1, с. 49 — 54; 2, с. 17 — 26; 3, с. 487 — 492; 4, с. 64 — 68; 5, с. 32 — 49]. Наибольшее распространение на основе технологии распределенных реестров получили криптовалюты. Юридическая наука пока не определилась с их правовой природой, в основном классифицируя виртуальную валюту в качестве специфичных «объектов прав», либо денежных суррогатов [6, с. 136 — 153; 7, с. 235 — 242; 8]. В то же время, как справедливо указывают представители Министерства финансов РФ в указанном письме: «Правовое определение криптовалют, а также их сущность в законодательстве Российской Федерации не определены». Следует заметить, что в судебной практике также появляется термин «виртуальная валюта» [9; 10], однако до настоящего времени единообразия в вопросе определения данного термина не наблюдается. В отношении технологии, используемой для создания виртуальных валют, также не находится единообразия в судебной практике. Однако использование технологии распределенных реестров не сводится только к криптовалютам, есть и другие примеры ее внедрения в гражданский оборот. Так, на уровне органов государственной власти имеются попытки применения их в Росреестре [11], Министерстве здравоохранения [12]. Также в юридической науке высказываются предположения о пользе применения данной технологии при межведомственном информационно-техническом взаимодействии, в том числе при взаимодействии таможенных органов с иными федеральными органами исполнительной власти [13, с. 18 — 21], при работе банковского сектора [14, с. 88 — 89], при ведении реестров результатов интеллектуальной деятельности [15, с. 99 — 105] и в ряде других областей общественных отношений. Однако законодательного регулирования технологии распределенных реестров в отечественном праве до настоящего времени не имеется. Отправной точкой для нормотворчества в данной сфере стало распоряжение Правительства РФ от 28 июля 2017 г. N 1632-р «Об утверждении программы «Цифровая экономика Российской Федерации» [16; 17, с. 5 — 18]. В числе приоритетов развития экономики страны в нем указано внедрение технологии систем распределенного реестра. Однозначно в скором времени будет появляться нормативная база для использования этой технологии, но для того чтобы внедрение прошло успешно, следует определить правовую природу описываемой технологии.

Термин "распределенные реестры" (базы данных) был известен достаточно давно и связан с реляционной моделью баз данных. Принципы модели были сформулированы в 1969 — 1970 гг. Э.Ф. Коддом (E.F. Codd) [18, с. 377 — 387]. Таким образом, взаимосвязь баз данных и технологии распределенных реестров (блокчейн-технологии) с технической точки зрения достаточно давно известна. При этом правовую связь между ними в российском праве установить до настоящего времени не удалось. Базы данных, с точки зрения части четвертой Гражданского кодекса РФ (далее — ГК РФ), являются представленной в объективной форме совокупностью самостоятельных материалов (статей, расчетов, нормативных актов, судебных решений и иных подобных материалов), систематизированных таким образом, чтобы эти материалы могли быть найдены и обработаны с помощью электронной вычислительной машины (ЭВМ). На основе легального определения баз данных можно выделить два признака, присущих данному объекту интеллектуальной собственности: 1) наличие систематизированных материалов; 2) взаимосвязь базы данных и ЭВМ. Применение блокчейн-технологий связано с передачей блоков информации, т.е. систематизированных определенным образом информационных элементов. Понятие информационного элемента не дается в ГК РФ, однако в ст. 1334, регламентирующей исключительное право изготовителя базы данных, анализируемый термин приравнен к термину "материалы". Таким образом, отдельные блоки информации в распределенном реестре можно считать материалами, содержащимися в базе данных. Указанный вывод полностью согласуется с технической характеристикой реляционной модели базы данных. Исходя из этого можно сделать вывод, что первый признак баз данных соответствует технологии распределенных реестров. Рассмотрим более подробно второй признак баз данных — ее взаимосвязь с ЭВМ. В отечественном законодательстве не описывается, каким образом следует осуществлять взаимосвязь базы данных и ЭВМ. Вероятно, речь в данном случае может идти о любой связи, обеспеченной программными средствами, в том числе путем применения системы управления базами данных. В этих условиях именно взаимосвязь с ЭВМ в качестве неотъемлемого признака базы данных потенциально позволяет внедрять технологии распределенных реестров (блокчейн-технологии) в отечественный хозяйственный оборот. Системы управления баз данных для обработки информации, хранящейся с помощью блокчейн-технологий, и будут являться вторым признаком, обеспечивающим взаимосвязь с ЭВМ. Данный вывод открывает большие возможности по внедрению данной технологии в коммерческую практику через механизмы объектов интеллектуальной собственности.

Использование существующих и хорошо зарекомендовавших себя правовых механизмов сразу позволит ответить на ряд вопросов, связанных с блокчейн-технологиями. Прежде всего применение правового режима баз данных для внедрения в экономику распределенных реестров позволит решить вопрос о правовой природе договоров, которые могут быть заключены с использованием данной технологии. Следовательно, во многом снимаются противоречия в отношения криптовалют и иных "объектов" виртуальной собственности. Применение апробированных механизмов работы с интеллектуальной собственностью снимает вопросы, связанные с налогообложением транзакций, использующих технологию блокчейн.

Основной аргумент противников внедрения технологии распределенных реестров связан с тем, что внесенные в реестр злоумышленником "неправильные" данные не позволят в последующем доказать свои права добросовестному лицу, так как данные, внесенные посредством блокчейн-технологии, по общему правилу признаются достоверными [19, с. 235 — 242]. Следовательно, в случае кражи либо утери электронного ключа доступа к базе данных добросовестное лицо рискует потерять те блага, которые зафиксированы в базе данных. В частности, данная проблема наиболее остро обсуждается в отношении электронной системы подтверждения авторства произведений (и других результатов интеллектуальной деятельности) с помощью систем распределенного реестра. Приведем следующий пример. Автор продолжительное время создает творческое произведение, а злоумышленник получает доступ к его произведению и первым вносит информацию о создаваемом произведении в распределенный реестр, при этом указывая себя в качестве автора. В этой ситуации для всех третьих лиц он будет значиться в распределенном реестре в качестве автора. Применение правового режима баз данных в отношении технологии распределенного реестра снимает данное противоречие. Это связано с наличием исключительного права составителя базы данных. Так как для любого объекта авторского права характерны два критерия — новизна и творчество, в действиях злоумышленника из приведенного примера отсутствует второй критерий. Таким образом, он не является обладателем исключительного права на материалы, вносимые в базу данных, в отличие от настоящего автора. Критерий абсолютности исключительного права в этом случае позволит гарантировать правовую защиту материалов базы данных, использующих технологии распределенных реестров. В частности, при применении правового режима баз данных к отношениям, связанным с блокчейн-технологиями, можно будет использовать специальные механизмы привлечения к ответственности за нарушение исключительного права, указанные в ст. 1301 ГК РФ. Следовательно, в приведенном примере сама по себе запись в реестр, использующий блокчейн-технологию, не носит правоподтверждающего характера, а напротив — порождает правовые последствия в виде применения к злоумышленнику ответственности за нарушение исключительного права автора, так как злоумышленник совершил "использование" произведения путем внесения его в базу данных под своим именем. В этой ситуации автор также может требовать привлечения к ответственности злоумышленника за нарушение личных неимущественных прав.

Можно привести другой пример. При использовании технологии блокчейн для оформления сделок, связанных с ценными бумагами [20, с. 83 — 87], злоумышленники попробовали внедриться в электронную систему с целью изменить данные. Так как информация обо всех транзакциях с ценными бумагами будет являться базой данных, а каждый отдельный блок информации — систематизированными материалами, любое их изменение влечет ответственность за нарушение исключительного права. Следует заметить, что в данном случае уместно говорить и об исключительном смежном праве изготовителя базы данных, которое в данном контексте будет принадлежать депозитарию (номинальному держателю ценных бумаг). При попытке внедрения в электронную систему происходит нарушение технических средств авторских и смежных прав, что порождает возможность применения специальных мер ответственности за нарушение исключительного права.

В заключение можно сделать вывод о том, что применение правового режима баз данных для блокчейн-технологии (blockchain) открывает большие перспективы для активного внедрения данной технологии в гражданский оборот. Использование данного правового режима позволяет гарантировать защиту интересов участников отношений, использующих технологии распределенных реестров, через проверенные временем механизмы работы с интеллектуальной собственностью. Правовая защита также достигается путем привлечения к ответственности злоумышленников через специальные механизмы, предусмотренные частью четвертой ГК РФ. Отдельно следует обратить внимание, что понятные правовые конструкции позволят минимизировать негативные последствия от внедрения данной технологии и позволят обеспечить максимальную эффективность ее использования.

Литература

1. Смирнов Ф.А. Трансформация мировой финансовой системы: блокчейн, "умные контракты" и внебиржевые деривативы // Аудитор. 2017. N 6. С. 49 — 54.

2. Карцхия А.А. Цифровой императив: новые технологии создают новую реальность // ИС. Авторское право и смежные права. 2017. N 8. С. 17 — 26.

3. Gardner W., Rosenbaum J. Databases protection and access to information // Journal of Intellectual Property Rights. Vol. 06(6), November 2001. P. 487 — 492.

4. Рыжов Р.С. Правовое регулирование отношений, связанных с информационными технологиями и защитой информации // Административное и муниципальное право. 2011. N 9. С. 64 — 68.

5. Амелин Р.В. Правовые отношения в сфере создания и использования государственных информационных систем // Административное и муниципальное право. 2017. N 9. С. 32 — 49.

6. Савельев А.И. Криптовалюты в системе объектов гражданских прав // Закон. 2017. N 8. С. 136 — 153.

7. Tania S. "Copyright World" and Access to Information: Conjoined via the Internet // Journal of Intellectual Property Rights. Vol. 17 (3). May 2012. P. 235 — 242.

8. Письмо Минфина России от 2 октября 2017 г. N 03-11-11/63996 "О регулировании выпуска и оборота криптовалют" // СПС "Гарант".

9. Постановление ФАС Западно-Сибирского округа от 25 мая 2012 г. по делу N А03-10143/2011 // СПС "Гарант".

10. Постановление Одиннадцатого арбитражного апелляционного суда от 4 сентября 2017 г. N 11АП-10969/2017 по делу N А65-29028/2016 // СПС "КонсультантПлюс".

11. Росреестр в сентябре запустит пилотный проект на основе блокчейна в Новгородской области. URL: http://tass.ru/ekonomika/4390763.

12. ВЭБ и Минздрав запустят пилотные проекты на блокчейне. URL: https://ria.ru/society/20170802/1499627266.html.

13. Дмитриева О.А. Технологии "единое окно" и "блокчейн" как пути совершенствования межведомственного информационно-технического взаимодействия // Таможенное дело. 2017. N 3. С. 18 — 21.

14. Ференец В. Блокчейн: кому нужен "стеклянный сейф"? // Банковское обозрение. 2017. N 3. С. 88 — 89.

15. Гринь Е.С. Реестры сложных объектов интеллектуальных прав (на примере аудиовизуальных произведений) // Актуальные проблемы российского права. 2017. N 8. С. 99 — 105.

16. Распоряжение Правительства РФ от 28 июля 2017 г. N 1632-р "Об утверждении программы "Цифровая экономика Российской Федерации" // Собрание законодательства Российской Федерации. 2017. N 32. Ст. 5138.

17. Вайпан В.А. Основы правового регулирования цифровой экономики // Право и экономика. 2017. N 11 (357). С. 5 — 18.

18. Codd E.F. A relational model of data for large shared databanks // Communications of the ACM. 1970. Vol. 13. N 6. P. 377 — 387.

19. Гаджен Ф., Шапочкин И. Blockchain на рынках капитала // Банковское обозрение. 2016. N 3. С. 83 — 87.

Рекомендуется Вам: