На ком лежит риск недостижения результата медицинской операции? Комментарий к Определению Судебной коллегии по гражданским делам ВС РФ от 27.03.2018 N 5-КГ18-15

Автор: Косцов В.Н.

Судебная практика по делам о ненадлежащем качестве медицинских услуг традиционно складывалась не в пользу заказчиков (потребителей). Как правило, суды исходят из того, что медицинская услуга оказана надлежащим образом, если только не установлено, что медицинская организация нарушила какие-либо стандарты оказания медицинской помощи, т.е. не соблюла порядок (технологию) проведения медицинской операции. При этом сам по себе факт недостижения желаемого пациентом эффекта (например, излечения от болезни) не свидетельствует о нарушении обязательства.

Одно из дел, недавно рассмотренных Верховным Судом РФ, могло бы служить иллюстрацией такого подхода. В комментируемом деле гражданин обратился в медицинскую организацию с диагнозом адентия (потеря зубов). В результате гражданин и медицинская организация заключили договор на оказание платных медицинских услуг, согласно которому медицинская организация обязалась провести операцию по синус-лифтингу (увеличению объема костной ткани в области гайморовых пазух) с последующим протезированием зубов. Синус-лифтинг был проведен, однако протезирование оказалось невозможным ввиду наличия у пациента противопоказаний (генерализированного хронического пародонтита). Посчитав, что медицинская услуга оказана ненадлежащим образом, пациент обратился в суд с требованием о возврате уплаченных денежных средств и компенсации морального вреда.

Нижестоящие суды в иске отказали, используя достаточно привычную аргументацию. Они отметили, что истец не доказал каких-либо нарушений со стороны медицинской организации, а сама операция по синус-лифтингу (являющаяся подготовительной для установления имплантов) была проведена с соблюдением стандартов оказания стоматологической помощи.

Однако Верховный Суд направил дело на новое рассмотрение, подчеркнув, что медицинская организация как профессионал несет бремя доказывания отсутствия оснований ответственности (ст. 13 Закона РФ от 07.02.1992 N 2300-1 "О защите прав потребителей"; далее — Закон о защите прав потребителей). С учетом права потребителя на информацию (ст. 9 Закона о защите прав потребителей) медицинская организация должна была доказать, что истец до проведения синус-лифтинга был предупрежден о невозможности впоследствии установить импланты либо что изначально выявить противопоказания для имплантации было невозможно.

С точки зрения справедливости вывод Верховного Суда в целом выглядит правильным. Однако, представляется, данное дело могло бы служить плацдармом для развития российской правовой системы в целом и формирования оптимальной практики по подобным делам.

Правовая аргументация Верховного Суда является несколько упрощенной: она сводится к праву потребителя на информацию и ограничена рамками потребительского законодательства. В то же время данную проблему можно рассмотреть и в более широком, цивилистическом контексте. В этих целях можно было бы, например, использовать концепцию обязательств по приложению усилий и обязательств по достижению результата. Данный аналитический прием уже использовался Верховным Судом, в частности в делах об исполнении обязательств по оказанию охранных услуг[1].

В России нередко считается, что любые услуги (в отличие от работ) предполагают лишь приложение усилий, но не достижение какого-либо результата. Во многом именно этим обусловлена судебная практика, в соответствии с которой потребитель должен доказать нарушение порядка оказания услуг, а сам по себе факт недостижения желаемого им эффекта (установление дентальных имплантов в рассматриваемом деле) значения не имеет. Этому подходу следовали и нижестоящие суды в рассматриваемом деле.

Однако такой универсалистский подход (любые услуги — это усилия, но не результат) может быть подвергнут критике с политико-правовой и компаративистской точек зрения. Акты международной кодификации (в частности, DCFR) исходят из того, что услуги могут быть двух видов: услуги, направленные на результат, и услуги, направленные лишь на приложение усилий[2]. Выбор между этими двумя моделями при отсутствии специального указания в договоре осуществляется в зависимости от степени риска, с которым связано исполнение. Если риск недостижения желаемого эффекта высок (например, услуги адвоката, успех которых в значительной мере зависит от юрисдикционного органа, а не от исполнителя), то риск недостижения результата относится на заказчика (потребителя), а сами услуги считаются направленными лишь на приложение усилий. Такая услуга считается оказанной надлежащим образом, если исполнитель приложил все обычно требуемые по условиям оборота усилия (которые могут быть выражены в профессиональных стандартах), хотя и не достиг какого-либо результата.

Напротив, в услугах, не связанных с высокой степенью риска, исполнитель вполне может взять на себя риск недостижения результата, и нередко именно такое распределение рисков кажется естественным для заказчика, а поэтому может приниматься в качестве общего диспозитивного правила. В этом случае обязательство должно считаться нарушенным в силу самого факта недостижения ожидаемого результата, вне зависимости от усилий исполнителя и соблюдения им каких-либо процедурных стандартов.

Применительно к медицинским услугам такой дифференцированный подход реализован в ряде правопорядков. Так, итальянские суды по умолчанию признают типовые (нерискованные) медицинские операции обязательствами по достижению результата[3]. Французские суды также выводят обязательство по достижению результата применительно к отдельным медицинским операциям из подразумеваемой воли сторон. Например, в одном из дел суд изучил специализированную медицинскую литературу, представленную в качестве доказательства в суде, и пришел к выводу о крайне низком проценте неуспешных операций соответствующего вида. В результате суд возложил риск недостижения результата на медицинскую организацию[4].

Думается, что описанный нюансированный подход к медицинским услугам (распределение риска недостижения желаемого пациентом результата в зависимости от степени рискованности медицинской операции) достаточно обоснован, в том числе с точки зрения прав потребителей. Текущий же подход российского права (все медицинские услуги — это обязанность "лечить", но не "вылечить") в ряде случаев накладывает на заказчиков (потребителей) этих услуг чрезмерное бремя доказывания и не соответствует их ожиданиям. По общему правилу потребитель вынужден доказывать не только то, что желаемый им эффект не достигнут, но и то, что врач нарушил какие-либо нормативные акты или стандарты. Чаще всего доказать это крайне сложно, что в ряде случаев ставит потребителя в достаточно незащищенное положение.

В рассматриваемом деле справедливость удалось частично восстановить через вмешательство Верховного Суда. Однако вместо тонкой настройки всей судебной практики ВС РФ использовал достаточно казуистические аргументы. Так, Суд защитил потребителя фактически только ссылкой на право потребителя на информацию о противопоказаниях (ст. 9 Закона о защите прав потребителей), факт раскрытия которой будет повторно устанавливать суд первой инстанции. Однако ВС РФ по-прежнему возложил риск недостижения желаемого потребителем эффекта (установленных зубных протезов) на самого потребителя: если будет выявлено, что медицинская организация не могла разумно определить наличие противопоказаний, в иске потребителя будет вновь отказано. Такой подход соответствует обязательству по приложению усилий, но не обязательству по достижению результата.

Вместе с тем представляется, что возложение рисков на потребителя оптимально не во всех случаях. Верховный Суд мог бы одновременно дать указание судам установить, насколько рискован комплекс медицинских операций по установлению зубных протезов (с точки зрения шанса не достичь желаемого результата) и насколько результат в данном случае ожидался по условиям оборота. Если бы суды пришли к выводу, что медицинские вмешательства в рассматриваемом деле являются типовыми и связаны с низкой степенью риска (как, например, удаление ушной пробки), было бы разумным возложить риск недостижения результата именно на медицинскую организацию как на профессионала, даже если о противопоказаниях ей не было известно. В таком случае гражданин, заплатив за установление протезов и не получив их, мог бы требовать деньги обратно.

Частично Верховный Суд попытался исправить ситуацию с чрезмерным бременем доказывания, возложенным на потребителя, сославшись на п. 4 ст. 13 Закона о защите прав потребителей и указав, что бремя доказывания отсутствия оснований ответственности лежит на медицинской организации. В то же время такая логика вряд ли обоснованна с правовой точки зрения. Пункт 4 ст. 13 Закона о защите прав потребителей аналогичен п. 3 ст. 401 ГК РФ и предусматривает лишь принцип безвиновной ответственности предпринимателя. Однако в данном деле медицинская организация не ссылалась на отсутствие своей вины. Ключевой вопрос дела заключался не в условиях ответственности, а в том, было ли вообще нарушено обязательство. При этом бремя доказывания ненадлежащего исполнения обязательств должно лежать на истце, а не на медицинской организации в силу общего правила ст. 65 АПК РФ, исключение из которого законом для подобного случая не предусмотрено. В такой ситуации попытка переложить на медицинскую организацию обязанность доказать факт отсутствия нарушения не совсем правомерна.

Более обоснованным был бы вывод о том, что ограниченное бремя доказывания потребителя (необходимость доказать только сам факт недостижения эффекта медицинской операции) следует из самой природы обязательства по достижению результата при условии, конечно, что при новом рассмотрении суды установили бы низкий риск недостижения результата медицинских услуг в данном случае. Если бы суды сочли, что услуга сопряжена с повышенным риском, тогда с политико-правовой точки зрения обоснованно было бы защищать именно медицинскую организацию, а не потребителя (и обязывать потребителя доказывать нарушение стандартов проведения соответствующих медицинских манипуляций). В противном случае (при излишней защите потребителя и освобождении его от доказывания нарушений, относящихся к процессу оказания услуги) мог бы быть утрачен экономический стимул осуществлять рискованные медицинские операции в принципе.

В целом следует констатировать, что тема обязательств по приложению усилий и обязательств по достижению результата слабо изучена в российском праве, несмотря на распространенность соответствующих оговорок в коммерческих контрактах и ее применение в отдельных судебных решениях. В настоящем комментарии мы попытались лишь наметить возможные способы использования этой концепции для разрешения практических споров в сфере оказания услуг. Однако для выработки окончательных решений требуется отдельное тщательное исследование.

В любом случае, представляется, российскому праву необходим более нюансированный подход к регулированию отдельных видов услуг, а защита прав потребителей должна осуществляться в том числе цивилистическими методами, а не только отсылками к специальному Закону о защите прав потребителей, как это произошло в рассмотренном деле.

Рекомендуется Вам: