Публично-правовая ответственность vs банкротство гражданина

Оглавление

1. Введение

2. Пробелы российского законодательства

3. Практика и подходы высших судов России

4. Практика судов Германии

5. Игра на понижение

---

1. Введение

Гуманизация уголовного законодательства и декриминализация деяний в экономической сфере в значительной мере подразумевает замену наказаний, связанных с лишением свободы, на наказания в виде штрафов — как уголовных, так и административных (в случае декриминализации деяния и его перевода в категорию административных правонарушений). Оба вида штрафов означают публично-правовую санкцию, взыскиваемую уполномоченными государственными органами в доход бюджета. Размер штрафов, налагаемых на физических лиц, может быть значительным: административный — до 500 тыс. руб.[1], уголовный — до 500 млн руб.[2], в особенности за преступления коррупционной направленности.

Институт банкротства граждан, введенный в России с 1 октября 2015 г.[3], позволяет требовать признания гражданина банкротом при неуплате долга в размере 500 тыс. руб. Сам гражданин вправе заявить о своем банкротстве при более низком размере задолженности. Таким образом, суммы административных и уголовных штрафов могут приводить к финансовой несостоятельности физических лиц. Закон о банкротстве[4], впрочем, не затронул и не урегулировал вопрос о порядке взыскания с несостоятельных граждан штрафов, назначенных в качестве административного либо уголовного наказания.

Практика показала, что гражданин, признанный виновным в совершении преступления, которому назначено наказание в виде штрафа, может оказаться в процессе банкротства. Это приводит к межотраслевой коллизии законодательства о банкротстве и об уголовно-исполнительном производстве, а в социально-экономическом смысле — к конфликту публичных (государство) и частных (кредиторы должника) интересов. Наличие проблемы констатировал Конституционный Суд (КС) РФ[5], однако требуется весьма непростое законодательное решение. Вопрос о соотношении законодательства о банкротстве и правил взыскания с физических лиц публично-правовых санкций подробно исследуется в судебной практике Германии, которая, как будет показано ниже, пока тоже не пришла к единообразию.

2. Пробелы российского законодательства

Ни законодательство об административном и уголовном судопроизводстве и исполнении наказаний, ни банкротное законодательство не предусматривают правил, определяющих последствия финансовой несостоятельности гражданина, приговоренного к уплате штрафа. Ответов требуют следующие вопросы:

— можно ли и если да, то в каком порядке инициировать возбуждение дела о банкротстве гражданина в связи с неуплатой им штрафа, назначенного в качестве административного либо уголовного наказания;

— кто выступает кредитором гражданина, признанного банкротом, по требованиям об уплате штрафа, т.е. кто представляет интересы государства в деле о банкротстве;

— в каком порядке в процессе банкротства гражданина должно удовлетворяться требование о взыскании штрафа;

— какова судьба принудительных мер, включая арест имущества, применяемых с целью взыскания штрафа, в случае возбуждения в отношении гражданина дела о банкротстве;

— возможно ли освобождение гражданина от обязательств, связанных с уплатой штрафа?

Закон о банкротстве устанавливает собственный приоритет в регулировании отношений, связанных с банкротством граждан (ст. 213.1). Правом требовать возбуждения дела о банкротстве наделены сам гражданин, конкурсный кредитор и уполномоченный орган (п. 1 ст. 213.3). Минимальная сумма задолженности гражданина для обращения кредитора и уполномоченного органа составляет 500 тыс. руб. (п. 2 ст. 213.3). Сам гражданин вправе заявить о банкротстве в случае неплатежеспособности (п. 2 ст. 213.4), под которой понимается неспособность гражданина удовлетворить в полном объеме требования кредиторов по денежным обязательствам и (или) исполнить обязанность по уплате обязательных платежей (п. 3 ст. 213.6).

Под обязательными платежами Закон о банкротстве понимает налоги, иные платежи в бюджет, а также "административные штрафы и установленные уголовным законодательством штрафы" (ст. 2). Это, казалось бы, позволяет прямо признать возможность возбуждения дела о банкротстве гражданина в связи с неуплатой им штрафа, наложенного в качестве административного либо уголовного наказания. Ситуация, однако, осложняется тем, что уполномоченным органом, выступающим представителем государства в делах о банкротстве, является Федеральная налоговая служба (ФНС)[6], не относящаяся к органам, в компетенции которых находится исполнение административных и уголовных наказаний. Порядок исполнения наказаний в виде штрафов регулируется Законом об исполнительном производстве[7], деятельность осуществляет Федеральная служба судебных приставов (ФССП) на основании Закона о судебных приставах[8]. Каких-либо функций ФССП, связанных с банкротством гражданина, указанные Законы не предусматривают — напротив, они содержат совсем иные меры, применяемые для принудительного взыскания штрафов в полном объеме и несовместимые с процессом банкротства.

Можно сделать вывод, что дело о банкротстве в отношении гражданина, не уплатившего административный либо уголовный штраф, по инициативе государственного органа возбуждено не будет. Тем не менее такое дело может быть возбуждено по заявлению самого гражданина (каких-либо ограничений, связанных с задолженностью по штрафам, Закон о банкротстве не предусматривает), а также конкурсного кредитора в случае, если наряду с неуплаченными штрафами у гражданина имеется иная задолженность.

Пример И.С. Сухорукова, обращавшегося в КС РФ, показывает, что дело о банкротстве было возбуждено на основании заявления самого должника в связи с наличием задолженности одновременно по штрафу (уголовное наказание) и по кредитным обязательствам.

В процессе банкротства гражданина требования о взыскании административных и уголовных штрафов, если они не относятся к текущим, удовлетворяются в третью очередь как "расчеты с другими кредиторами" (п. 3 ст. 213.27 Закона о банкротстве) с учетом приоритета залоговых кредиторов (п. 5 ст. 213.27). Какого-либо особого ранга либо специального порядка удовлетворения требований о взыскании административных и уголовных штрафов Закон о банкротстве не предусматривает.

Может ли гражданин по завершении процесса банкротства быть освобожден от обязательств по уплате административных и уголовных штрафов, требования по взысканию которых не были удовлетворены? В ст. 213.28 Закона о банкротстве содержится перечень требований к гражданину, которые не подлежат погашению, однако круг этих обязательств (п. п. 4 — 6 ст. 213.28) определен крайне неудачно. Отдельные основания сформулированы максимально казуистично: например, привлечение гражданина к ответственности за неправомерные действия при банкротстве (абз. 2 п. 4 ст. 213.28) или к субсидиарной ответственности (абз. 2 п. 6 ст. 213.28). В число казуистичных оснований административные и уголовные штрафы не включены. Их можно попытаться подвести под общую и весьма размытую формулировку, запрещающую списание долгов, если "при возникновении или исполнении обязательства, на котором конкурсный кредитор или уполномоченный орган основывал свое требование в деле о банкротстве гражданина, гражданин действовал незаконно" (абз. 4 п. 4 ст. 213.28). Это толкование, впрочем, представляется спорным, поскольку перечень незаконных действий, приведенный в цитируемом абзаце далее, хоть и не является исчерпывающим, но сводится к ограниченному кругу деяний, связанных с имуществом. Указанную норму вряд ли можно рассматривать как универсальную, подлежащую применению ко всем административным и уголовным штрафам, назначенным за различные виды нарушений и преступлений.

Таким образом, Закон о банкротстве не дает четкого определения, могут ли административные и уголовные штрафы быть списаны с гражданина в результате банкротства, — специальная норма, определяющая последствия для этих штрафов, в Законе отсутствует.

Иной подход содержится в Законе Германии "Положение о банкротстве" (Insolvenzordnung, InsO), принятом 5 октября 1994 г. В § 302 InsO четко сформулирован перечень исключительных требований, по которым не производится списание остатка долга. В числе таких требований — уголовные штрафы (абз. 2) и иные санкции, указанные в номер 3 абз. 1 § 39 InsO. В последнем перечислены все виды административных и уголовных штрафов, а также "дополнительные последствия преступлений и административных правонарушений, влекущие обязанность денежных выплат". В § 39 также определен ранг указанных требований: они имеют пониженный ранг, считаются требованиями второстепенных конкурсных кредиторов (nachrangige ) и удовлетворяются после погашения требований обычных конкурсных кредиторов, при этом включаются в план банкротства (Insolvenzplan, § 225) и не могут быть исключены либо ограничены. К пониженному рангу относятся также, например, требования участника общества к обществу о возвращении кредита.

Эти исходные положения немецкого банкротного законодательства, на которые опирается судебная практика, устанавливают определенный баланс интересов государства и частных кредиторов: приоритет отдается частным кредиторам (требования о штрафах являются второстепенными), однако освобождение гражданина от долгов по штрафам не допускается, что защищает публичные интересы.

Наиболее сложный вопрос — соотношение процесса банкротства и принудительных мер, применяемых в исполнительном производстве с целью взыскания штрафов (как административных, так и уголовных).

Германское InsO прямо запрещает принудительные взыскания в пользу отдельных кредиторов как из конкурсной массы, так и из иного имущества должника, не включаемого в нее (абз. 1 § 89). Этот запрет вступает в конфликт с порядком применения принудительных мер, предусмотренных § 96 германского Закона об административных правонарушениях (Ordnungswidrigkeitengesetz, OWiG), принятого 19 февраля 1987 г. В Германии вопросы применения этих принудительных мер, приоритета различных законов и компетенции судов стали предметом наиболее сложных судебных споров.

Российский Закон о банкротстве тоже допускает удовлетворение требований, включая требования по обязательным платежам, только в порядке, предусмотренном для процесса банкротства. Аресты на имущество также могут налагаться только в рамках дела о банкротстве (п. 1 ст. 63, п. 1 ст. 94, п. 1 ст. 126, ст. 213.11, п. 5 ст. 213.25). Вместе с тем, как указывалось выше, Закон не содержит специальных норм, относящихся к взысканию публично-правовых санкций, прежде всего уголовных штрафов. Статья 69.1 Закона об исполнительном производстве, предусматривающая особенности обращения взыскания на имущество гражданина в случае его банкротства, вовсе не касается публично-правовых санкций.

Таким образом, в российском законодательстве вопрос о соотношении банкротства гражданина и привлечения его к ответственности за правонарушения либо преступления не только не урегулирован, но даже специально не затронут. Недавно с этой проблемой столкнулся КС РФ.

3. Практика и подходы высших судов России

КС РФ отказался принимать к рассмотрению жалобу гражданина И.С. Сухорукова (Определение N 578-О), который попытался оспорить ряд положений уголовно-исполнительного законодательства. Гражданин был осужден по ч. 6 ст. 290 УК РФ (получение взятки в особо крупном размере) с назначением наказания в виде кратного штрафа. В период обжалования приговора[9] И.С. Сухоруков был признан арбитражным судом банкротом, в отношении него была открыта процедура реализации имущества, утвержден финансовый управляющий. Требование об уплате штрафа было включено в третью очередь реестра требований кредиторов (заявитель — ФНС). Однако ФССП отказалась окончить исполнительное производство, возбужденное для исполнения приговора по уголовному делу, указав, что оснований для этого не имеется, несмотря на попытку финансового управляющего должника сослаться на ч. 4 ст. 69.1 Закона об исполнительном производстве. Заявление о снятии ареста с имущества должника, поданное финансовым управляющим, суд первой инстанции удовлетворил, суд апелляционной инстанции отклонил, а кассационные жалобы были возвращены без рассмотрения со ссылкой на отсутствие у управляющего права на их подачу (ст. 401.2 Уголовно-процессуального кодекса (УПК) РФ).

И.С. Сухоруков просил признать не соответствующими Конституции РФ совокупность положений Уголовно-исполнительного кодекса РФ, Закона об исполнительном производстве и УПК РФ, не допускающих "прекращения исполнительного производства по взысканию штрафа, назначенного приговором суда в качестве основного наказания, в отношении гражданина, признанного банкротом по решению суда, а также снятия с имущества гражданина-банкрота арестов, ранее наложенных в рамках уголовного дела, в целях удовлетворения требований кредиторов".

КС РФ в отказном Определении исходил из безусловного приоритета уголовно-исполнительного законодательства. КС РФ подчеркнул, что перечень оснований для окончания исполнительного производства, предусмотренный Законом об исполнительном производстве, является исчерпывающим и если признание гражданина банкротом в этот перечень не входит, то исполнительное производство оканчиваться не должно. Существующее правовое регулирование, отмечается в Определении N 578-О, "направлено на предотвращение неисполнения вступивших в законную силу приговоров и освобождения от отбывания уголовного наказания граждан по основанию, не предусмотренному уголовным законодательством Российской Федерации, тем самым гарантируя неотвратимость уголовного наказания".

Значительную ценность представляет Особое мнение судьи КС РФ А.Н. Кокотова, высказанное в связи с данным Определением. В нем судья выразил несогласие с тем, что КС РФ не принял жалобу к рассмотрению и не провел развернутого анализа коллизии между уголовно-процессуальным, уголовно-исполнительным и банкротным законодательством, порождающей существенную нормативную неопределенность, не дал конституционно-правовой оценки. "Названную межотраслевую коллизию обостряет то, что задающие ее разделы законодательства устанавливают собственный приоритет в регулировании теснейшим образом переплетенных между собой уголовно-исполнительных, уголовно-процессуальных отношений и отношений по имущественному оздоровлению", — пишет А.Н. Кокотов.

В Особом мнении А.Н. Кокотов ставит ключевой вопрос: банкротство гражданина, осужденного за преступление и приговоренного к штрафу, — это злоупотребление правом, негодная попытка уйти от уголовно-штрафной ответственности[10] или, наоборот, закономерный результат существенного повышения размера штрафов? В любом случае, отмечает судья, не следует обессмысливать процедуру банкротства, задача которой — пропорциональное распределение конкурсной массы между кредиторами и возможно более полное удовлетворение их требований.

С проблемой соотношения уголовно-процессуального и банкротного законодательства КС РФ уже сталкивался — тогда, правда, вопрос напрямую не затрагивал интересы государства, как это происходит сейчас. Речь идет о Постановлении от 31.01.2011 N 1-П по поводу арестов, налагаемых на имущество в рамках уголовного процесса. Один из эпизодов касался дела о банкротстве ООО "Соломатинское хлебоприемное предприятие": имущество предприятия оказалось арестовано по ходатайству следователя для обеспечения гражданского иска, предъявленного в рамках уголовного дела по ч. 4 ст. 160 "Присвоение или растрата" УК РФ в отношении генерального директора этого ООО. Дело показывало типичную в тот период проблему: имущество должника, составляющее подчас всю конкурсную массу, оказывалось арестовано в рамках уголовного дела, что обеспечивало удовлетворение гражданско-правовых требований отдельных кредиторов — потерпевших по уголовному делу и ставило в заведомо невыгодное положение иных кредиторов, в том числе первой и второй очереди.

В том деле КС РФ разрешил коллизию между ч. 3 ст. 115 УПК РФ и абз. 9 п. 1 ст. 126 Закона о банкротстве в пользу Закона о банкротстве, отдав приоритет установленному им "специальному порядку удовлетворения в ходе конкурсного производства имущественных требований кредиторов". КС РФ признал недопустимым создание "особых условий для защиты прав лиц, которые, будучи конкурсными кредиторами в деле о банкротстве лица, на имущество которого в рамках предварительного расследования по уголовному делу наложен арест, признаются гражданскими истцами по данному делу". Это, говорилось в Постановлении, "означало бы подмену установленных федеральным законом частноправовых способов разрешения спора об имущественных правах публично-правовыми способами, ставящими отдельных конкурсных кредиторов в привилегированное положение лишь в силу их признания также субъектами уголовного судопроизводства".

Арест либо сохранение ареста имущества должника, находящегося в процедуре конкурсного производства, для обеспечения исполнения приговора в части гражданского иска в отношении отдельных лиц, являющихся конкурсными кредиторами, КС РФ признал не соответствующим конституционно-правовому смыслу проверяемых норм. Таким образом, в похожей ситуации с арестом имущества, составляющего конкурсную массу должника, КС РФ выступил в поддержку пропорционального удовлетворения требований кредиторов. Но, как отмечалось ранее, Постановление по жалобе ООО "Соломатинское хлебоприемное предприятие" касалось исключительно частноправовых интересов и не затрагивало исполнения уголовных наказаний.

Сейчас судья А.Н. Кокотов упоминает о "стереотипах массового правового поведения". Оно диктует очевидные, казалось бы, выводы о необходимости безусловного исполнения уголовных наказаний и их неотвратимости. Вместе с тем проблема защиты частноправовых интересов кредиторов лица, осужденного за преступление и признанного банкротом, является не менее актуальной, чем она была в 2011 г., когда КС РФ выносил Постановление в пользу освобождения имущества из конкурсной массы от ареста по уголовному делу.

Проблема исполнения уголовных наказаний в виде кратных штрафов, назначаемых за преступления коррупционной направленности, оказалась в центре внимания в 2013 г., когда размеры штрафов стали значительными.

Председатель ВС РФ В.М. Лебедев в публичных выступлениях отмечал[11], что приговоры не исполняются на многомиллиардные суммы, при этом суды избегают замены штрафа лишением свободы (ч. 5 ст. 46 УК РФ[12]), удовлетворяя такие ходатайства лишь в 20% случаев. По мнению В.М. Лебедева, суды в принципе не должны назначать "заведомо неисполнимые наказания".

По данной проблеме Пленум ВС РФ принял Постановление от 03.12.2013 N 33[13], разъяснив основания и порядок замены наказания в виде штрафа на лишение свободы. В частности, указывалось, что для признания осужденного злостно уклоняющимся от уплаты штрафа (это дает основания для замены наказания на лишение свободы) достаточно только факта неуплаты штрафа в срок, при этом отсутствие у осужденного денежных средств само по себе не является уважительной причиной. А при вынесении приговора и назначении наказания суду необходимо обсуждать возможность его исполнения, учитывая в том числе имущественное положение осужденного и его семьи. В 2015 г. Постановление было изменено[14]: разъяснения о злостном уклонении утратили силу, о порядке назначения наказания продолжают действовать.

4. Практика судов Германии

Коллизия между уголовным наказанием и банкротством стала предметом рассмотрения в Верховном суде Германии (Bundesgerichtshof, BGH) еще в 2010 г.[15] Управляющий физического лица, в отношении которого был начат процесс банкротства, потребовал возврата из кассы правоохранительных органов уголовного штрафа, который должник уплатил после подачи им заявления о банкротстве. Прокуратура, которую должник уведомил о начале процесса банкротства, потребовала уплаты уголовного штрафа в сумме около 1 тыс. евро, имевшегося у должника, под угрозой замены наказания на лишение свободы. Должник осуществил платеж, который впоследствии оспорил управляющий. Прокуратура отказалась возвратить платеж добровольно, но суды первой (Amtsgericht, AG) и апелляционной (Landgericht, LG) инстанций удовлетворили иск управляющего, обязав вернуть сумму с процентами. Верховный суд решение поддержал, отклонив жалобу прокуратуры.

Основной вывод судов: законодательство об исполнении наказаний не имеет общего приоритета перед банкротным законодательством.

Должник, уплативший штраф, изъял часть имущества из конкурсной массы, причинив ущерб конкурсным кредиторам. Суд решил, что уплата уголовного штрафа подпадает под общие правила InsO об оспаривании платежей, и какого-то особого подхода к уголовным штрафам быть не должно.

Баланс интересов государства и конкурсных кредиторов должника суд усмотрел в том, что требования публично-правового характера подлежат удовлетворению после расчетов с обычными конкурсными кредиторами, но должник не освобождается от уплаты уголовного штрафа и после завершения процесса банкротства.

Таким образом, уголовный штраф должника не затрагивает положение его обычных конкурсных кредиторов, а должник не может использовать процесс банкротства для освобождения от уголовного наказания.

В своем решении Верховный суд Германии провел даже исторический анализ банкротного законодательства, отметив, что Положение о конкурсном производстве (Konkursordnung, KO), действовавшее до принятия InsO, вовсе исключало уголовные штрафы из конкурсного производства (абз. 3 § 63 KO). При этом суд подчеркнул, что и прежнее, и действующее правовое регулирование исходит из одного принципа: уголовно наказуемые деяния должника влекут последствия только для него и не должны затрагивать конкурсных кредиторов.

Следует отметить, что к сравнению старой и новой моделей регулирования прибегают и другие немецкие суды, обосновывающие отсутствие приоритета у требований о взыскании публично-правовых санкций. Так, Земельный суд Бохума[16] делает вывод, что действующее InsO даже усилило защиту конкурсных кредиторов: если старая модель, исключавшая уголовные и другие публично-правовые штрафы из конкурсного производства, еще допускала обособленные исполнительные действия (вне рамок дела о банкротстве), то новое законодательство поставило требования о штрафах в ранг второстепенных в конкурсном производстве, исключив тем самым приоритет. Недопустимо, чтобы второстепенные кредиторы с помощью исполнительных действий оказались в лучшем положении, чем иные кредиторы. "Если бы законодатель хотел дать приоритет требованиям о взыскании уголовных и административных штрафов, то он скорее исключил бы все эти требования из процесса банкротства, а не включил их туда как второстепенные требования, предоставив единственную привилегию — после завершения процесса они подлежат удовлетворению в части, оставшейся непогашенной (§ 302 InsO)", — говорится в решении этого суда. Впрочем, действующее InsO прямо запрещает принудительные взыскания с должника в процессе банкротства в том числе кредиторам, которые не являются конкурсными (предл. 1 абз. 2 § 89 InsO).

Верховный суд Германии в целом крайне неохотно допускает применение в рамках дел о банкротстве каких-либо обособленных взысканий или обеспечительных мер. Так, суд отказал кредитору обанкротившегося должника в принудительном взыскании 10 тыс. евро, присужденных за совершение деликта (умышленного противоправного деяния), вне процесса конкурсного производства[17]. Кредитор требовал наложения ареста на денежные средства должника и их перечисления в пользу кредитора. Несмотря на то что данное требование первоначально рассматривал не суд по делам о банкротстве, а суд по делам об исполнении решений, в удовлетворении было отказано. Верховный суд с отказом согласился[18], притом что InsO предоставляет кредиторам по деликтным и алиментным обязательствам определенные привилегии.

InsO содержит общий запрет исполнительного производства (§ 89 "Vollstreckungsverbot"): принудительное исполнение в интересах отдельных кредиторов во время процесса банкротства не допускается в отношении как конкурсной массы, так и отдельных видов имущества должника (абз. 1 § 89 InsO). Из общего запрета, однако, есть исключения: кредиторы по деликтным и алиментным обязательствам вправе требовать принудительного взыскания из той части доходов должника, на которую не может быть обращено взыскание по требованиям иных кредиторов (предл. 2 абз. 2 § 89 InsO). Верховный суд Германии в рассматриваемом решении ограничил применение этой нормы, допустив его только к тем деликтным и алиментным кредиторам, требования которых возникли после начала процесса банкротства. Такие кредиторы не относятся к конкурсным (для их обозначения суд использовал термин  — новый кредитор). Те же деликтные и алиментные кредиторы, требования которых возникли до начала процесса банкротства, считаются конкурсными и не пользуются привилегиями в части обращения взыскания на имущество должника. Основной мотив — обеспечение пропорциональности удовлетворения требований кредиторов, необходимость наполнения конкурсной массы в том числе за счет текущей зарплаты должника. Привилегии не должны затрагивать конкурсную массу и предоставляются только кредиторам, нуждающимся в особой защите и не участвующим в процессе банкротства.

В одном из дел Верховный суд Германии все же согласился с применением имущественного ареста для обеспечения исполнения обязательств, использовав для него специальный термин —  Verstrickung[19]. Это, однако, не имеет никакого отношения к исполнению уголовных либо административных наказаний и используется для обременений частноправового характера (например, залогового). Дело, в котором суд согласился с применением имущественного ареста, касается залога прав требования должника и платежей, поступающих от дебиторов должника на банковские счета со специальным режимом и причитающихся залоговым кредиторам должника.

В этом деле управляющий должника потребовал от банка, на счета в котором поступали платежи дебиторов должника, перечислить около 2 тыс. евро в конкурсную массу. На эту сумму был превышен лимит специального счета, защищенного от взысканий[20] и открытого до начала процесса банкротства. Сумму, превысившую лимит, банк учел на обособленном счете с целью удовлетворения требований, предъявленных залоговыми кредиторами должника. Суд первой инстанции требование о взыскании денег в конкурсную массу отклонил, апелляционная инстанция требование удовлетворила. Верховный суд поддержал решение первой инстанции и подчеркнул, что спорная сумма в любом случае обременена правами залоговых кредиторов (иные кредиторы на нее претендовать не могут), имущественный арест в процессе банкротства не относится к исполнительному производству, запрещенному § 89 InsO, и необходим для защиты дебиторов должника от требований, которые может предъявить к ним конкурсный управляющий.

Анализ дел показывает, что Верховный суд Германии оценивает применение в процессе банкротства различных принудительных мер с точки зрения защиты слабой стороны. Там, где речь идет о взыскании публично-правовых санкций, специальный режим защиты не предусматривается.

В сфере частноправовых отношений подход определяется статусом их участников: права лиц, положение которых наиболее уязвимо (кредиторы по текущим деликтным и алиментным обязательствам, дебиторы должника, права требования к которым находятся в залоге), могут быть защищены с использованием принудительных (обеспечительных) мер в отношении имущества должника, однако применение таких мер имеет исключительный характер.

Более сложно и противоречиво складывается практика нижестоящих судов по вопросам взыскания в процессе банкротства административных штрафов и допустимости применения к должникам принудительных мер, таких как административный арест. В экономическом смысле спор сводится к тому, можно ли принудить должника (физическое лицо) заплатить относительно небольшие суммы (на практике — до 1 000 евро) из его личных средств, не входящих в конкурсную массу. Различные участковые (AG) и земельные суды (LG) заняли противоположные позиции, выработав по каждой набор аргументов и ссылаясь на решения друг друга.

Важным для практики стало упомянутое выше решение Земельного суда Бохума, который признал недопустимым применение в процессе банкротства должника принудительных мер для взыскания административного штрафа (§ 96 OWiG) и отменил решение нижестоящего суда, назначившего должнику пять суток административного ареста за неуплату штрафа, наложенного за неумышленное занижение налогов. Земельный суд подробно объясняет мотивы, по которым он не согласен с судебной практикой, допускающей подобные меры, и спорит с позицией, высказанной другими земельными судами[21].

Различия в подходах судов касаются нескольких ключевых вопросов.

1. Как соотносится банкротное и административное законодательство (Кодекс об административных правонарушениях и Гражданский процессуальный кодекс — OWiG и Zivilprozessordnung, ZPO)? По сути, речь идет о межотраслевой коллизии и отраслевых приоритетах, хотя суды прямо о ней не говорят, сосредоточиваясь на толковании отдельных понятий отраслевого законодательства. Например, какие именно меры принудительного исполнения предусмотрены положениями ZPO, в каком объеме они подпадают под запрет, содержащийся в InsO, какая норма является общей, какая — специальной, на что была направлена воля законодателя? Кроме того, на уровне низовых судебных инстанций нет единообразия в вопросах о подсудности дел и отнесения их к той или иной категории: одни дела рассматриваются судами по делам о банкротстве как дела по InsO, другие — судами по делам об исполнении решений как дела по OWiG.

2. Означает ли административный арест, принуждающий должника уплатить штраф, непосредственное взыскание этого штрафа, подпадающее под запрет § 89 InsO, или же арест не является взысканием денег и потому не запрещен? Сторонники применения административного ареста должника, находящегося в процессе банкротства, полагают, что арест не считается принудительным исполнением решения о взыскании штрафа и, соответственно, не подпадает под запрет. Арест является только "средством принуждения к выполнению обязанностей" (Beugemittel), но не взысканием денег. Оппоненты возражают: цель в любом случае — взыскание денег.

3. Каковы последствия добровольной уплаты штрафа должником? Суды, допускающие административный арест физического лица, находящегося в банкротстве, исходят из того, что такой должник способен уплатить штраф из средств, которые остаются лично ему (например, часть зарплаты), и имущества, не входящего в конкурсную массу, и такой платеж не противоречит InsO. При этом неспособность уплаты штрафа должник обязан доказывать специально. Земельный суд Бохума, однако, указал, что взыскание в отношении свободного имущества должника прямо допускается только по текущим деликтным и алиментным требованиям, пользующимся повышенной защитой[22], а уплата административного штрафа поставит правоохранительные органы — второстепенных кредиторов — в более привилегированное положение по сравнению даже с деликтными и алиментными кредиторами. Кроме того, при завершении процесса банкротства всякий раз придется выяснять, ухудшила ли уплата штрафа должником положение его кредиторов, а это может привести к отказу в списании с должника непогашенных долгов.

Земельный суд Бохума сделал общий вывод, что цель процесса банкротства, заключающаяся в пропорциональном удовлетворении требований кредиторов, исключает принудительные взыскания в пользу отдельных кредиторов. На это решение ссылаются сейчас другие суды Германии, занимающие такую же позицию. Например, Земельный суд Дуйсбурга[23], отменивший постановление о трехдневном административном аресте должника, находящегося в банкротстве и не уплатившего 80 евро административного штрафа за нарушение правил дорожного движения. Ссылки на решения земельных судов и их аргументы используют также участковые суды[24]. Из решений следует, что позицию о недопустимости административных арестов должников, находящихся в процессе банкротства, поддерживают многие суды Германии.

Противоположная позиция, впрочем, тоже распространена в судебной практике. Например, недавно Участковый суд Бамберга[25] со ссылкой на решения ряда земельных судов[26] вынес постановление о трехдневном административном аресте должника, находящегося в банкротстве и не уплатившего административный штраф в 100 евро. Должник, чтобы избежать ареста, обязан либо безотлагательно заплатить, либо представить исполнительным органам обоснование неспособности уплатить эту сумму. В решении суд подробно объясняет, что такое "неплатежеспособность в смысле законодательства об административных правонарушениях" и почему наличие дела о банкротстве должника само по себе не исключает применения административного законодательства.

Противоречивая судебная практика показывает, что одних только четких формулировок, имеющихся в банкротном законодательстве Германии, недостаточно. Несмотря на то что InsO установило пониженный ранг публично-правовых санкций в конкурсном производстве, запретило исполнительное производство и при этом не допустило освобождения должника от обязательств по уплате штрафов, суды на протяжении ряда лет продолжают спорить о коллизиях между уголовным, административным и банкротным законодательством.

Это происходит даже в случаях, когда дело касается весьма незначительных сумм, трудно сопоставимых с размерами уголовных и административных штрафов в России.

5. Игра на понижение

В делах немецких судов речь не идет о том, что штраф сам стал причиной банкротства должников, тогда как в России значительные суммы штрафов, возросшие в последние годы, нередко приводят к несостоятельности как юридических, так и физических лиц. Статистика назначаемых штрафов растет: в частности, по данным Генеральной прокуратуры РФ, в первом полугодии 2018 г. по постановлениям прокуроров за совершение коррупционных правонарушений к административной ответственности привлечены 3,8 тыс. лиц. На них наложены штрафы на сумму 743 млн руб., что почти на четверть больше, чем за аналогичный период прошлого года[27].

Внимание к административным штрафам не случайно. КС РФ подчеркивал, что для юридических лиц административный штраф выступает в качестве наиболее распространенной меры административной ответственности, причем преимущественно на безальтернативной основе[28]. Для физических лиц значение и размер административных штрафов возрастают в процессе декриминализации преступлений, прежде всего экономических, связанных с предпринимательской деятельностью, и перевода деяний в категорию административных правонарушений. Вместе с тем высказывается мнение, что наказание в виде крупных административных штрафов "объективно направлено на осуществление не только предупредительной, но и карательной функции, и в этом качестве вполне сопоставимо с уголовно-правовыми штрафами. Не случайно в отечественной правовой доктрине имеется позиция, согласно которой в условиях, когда в стране отсутствует уголовная ответственность юридических лиц, их административная ответственность выступает в известной мере в качестве превращенной формы ответственности уголовной"[29].

С тем, что значительные размеры административных штрафов, налагаемых на юридических лиц за различные правонарушения, ведут к несостоятельности этих лиц и прекращению их деятельности, КС РФ столкнулся при вынесении двух Постановлений — от 17.01.2013 N 1-П и от 25.02.2014 N 4-П. Оба касались назначения административных штрафов в размере ниже низшего предела, установленного соответствующими нормами КоАП, — КС РФ признал за судами такое право, выступив против избыточности государственного принуждения и "превращения административных штрафов, имеющих значительные минимальные пределы, из меры воздействия, направленной на предупреждение административных правонарушений, в инструмент подавления экономической самостоятельности и инициативы, чрезмерного ограничения свободы предпринимательства и права собственности".

КС РФ предписал также внести изменения в КоАП, что и было сделано: Федеральный закон от 31.12.2014 N 515-ФЗ дополнил ст. 4.1 КоАП ("Общие правила назначения административного наказания") нормами, позволяющими снижать размер штрафа до половины минимального размера, предусмотренного соответствующей статьей.

Изменения коснулись и уголовного законодательства. Еще в конце 2011 г. в УК РФ появилась ст. 76.1 "Освобождение от уголовной ответственности по делам о преступлениях в сфере экономической деятельности"[30], позволившая освобождать от уголовной ответственности лиц, впервые совершивших преступления в сфере экономической деятельности (по ограниченному кругу составов, прямо указанных в ней). Для освобождения, однако, требовалось не только возместить потерпевшему ущерб либо вернуть доход от преступления, но и перечислить в федеральный бюджет денежное возмещение в размере пятикратной суммы причиненного ущерба либо пятикратной суммы дохода, полученного в результате совершения преступления. Позже ст. 76.1 изменили[31], расширив число составов, по которым допускается освобождение от уголовной ответственности, и снизив размер выплат в бюджет с пятикратных до двукратных.

В 2016 г. в УК РФ появилась также ст. 76.2 "Освобождение от уголовной ответственности с назначением судебного штрафа"[32], предназначенная для лиц, впервые совершивших нетяжкие преступления (включая экономические) и возместивших ущерб. Сейчас ВС РФ предлагает расширить этот институт и ввести понятие уголовного проступка. Проект соответствующих изменений в УК и УПК Пленум ВС РФ одобрил 31 октября 2017 г.[33], однако в Госдуму законопроект пока не внесен. Под уголовным проступком предлагается понимать преступление небольшой тяжести, за которое не предусмотрено наказание в виде лишения свободы. Вместо уголовного наказания к лицу, освобождаемому от уголовной ответственности, будут применены "иные меры уголовно-правового характера", первой из которых будет судебный штраф.

Развитие законодательства показывает, что после значительного увеличения размеров административных и уголовных штрафов наблюдается тенденция к их дифференциации и снижению. При этом штраф продолжает оставаться основной мерой публично-правовой ответственности, будь то уголовная, административная или квазиуголовная (ответственность за уголовный проступок). Российская юридическая практика сосредоточилась в основном на вопросах соразмерности штрафов общественной опасности деяния и причиненному вреду, на исполнимости наказания и на проблеме финансового выживания лиц, привлекаемых к ответственности в виде штрафа.

Решение этих проблем, однако, не снижает актуальности вопроса о соотношении публично-правовой ответственности граждан и института личного банкротства — в первую очередь потому, что физическое лицо, в отличие от юридического, подлежит уголовной ответственности и может быть подвергнуто лишению свободы. Движение в сторону "наказания рублем", т.е. применения штрафов, неизбежно приведет к увеличению числа личных банкротств, требуя поиска баланса между исполнением наказаний и защитой кредиторов должника. А попытка снизить число банкротств и уйти от проблемы выбора между публичными и частными интересами заставит шире применять наказание в виде лишения свободы, что не согласуется с задачами гуманизации уголовного законодательства и декриминализации экономических преступлений.

Рекомендуется Вам: