О понятии цифровых прав и их оборотоспособности

Автор: Андреев В.К.

В целях развития цифровой экономики Правительство РФ распоряжением от 28 июля 2017 г. N 1632-р утвердило Программу "Цифровая экономика Российской Федерации". Она развивает и детализирует положения Стратегии развития информационного общества на 2017 — 2030 годы, утвержденной Указом Президента РФ от 9 мая 2017 г. N 203.

В.А. Вайпаном обозначены системные поправки в базовые отраслевые законы — ГК РФ, АПК РФ, ГПК РФ, ТК РФ — и первоочередные меры по созданию цифровой среды для цифровой экономики (первый этап), среднесрочные меры (второй этап) и концепция комплексного правового регулирования отношений в цифровой экономике[1]. В частности, к числу первоочередных мер В.А. Вайпан относит разработку предложений по формированию основных правовых понятий и институтов, обеспечивающих современный цифровой гражданский оборот (определение совершаемых в электронной форме сделок, закрепление в ст. 128 ГК РФ информации в качестве объекта гражданских прав, определения криптовалют и регулирование их оборота)[2].

Первым шагом в реализации правового регулирования цифровой экономики явилось внесение в Государственную Думу Российской Федерации депутатами В.В. Володиным и П.В. Крашенинниковым проекта N 424632-7 "О внесении изменений в части первую, вторую и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации" о цифровых правах (далее — законопроект), что активизировало внимание к исследованию понимания гражданских прав и обязанностей, их роли и места в отношениях, регулируемых гражданским законодательством. Гражданские права и гражданские обязанности являются ключом к раскрытию существа отношений, регулируемых гражданским законодательством, притом не только правоотношений, но и отношений, которые в результате действий граждан и юридических лиц лишь влекут гражданско-правовые последствия. Глава 2 ГК РФ определяет возникновение гражданских прав и обязанностей, осуществление и защиту гражданских прав.

Традиционно субъективные права и юридические обязанности рассматриваются юридической наукой в качестве элемента правовых отношений[3], а более конкретно — как элементы содержания гражданских правоотношений[4]. При таком подходе абсолютизируется категория правоотношения, поскольку есть отношения, регулируемые правом, которые не сводятся к гражданским правам и обязанностям, представляя собой "отрезки" права, например согласие на совершение сделки.

Если гражданин или юридическое лицо рассматривается как элемент правоотношения, их активная роль в приобретении и осуществлении своих гражданских прав своей волей или в своих интересах принижается. При нынешнем господствующем в науке гражданского права подходе нет возможности для раскрытия богатой палитры содержания и проявлений субъективного права гражданина и юридического лица — возникновения, принадлежности, осуществления, передачи, нарушения, защиты, восстановления[5]. Включение информационных технологий в процессе возникновения, удостоверения, осуществления, передачи и прекращения гражданских прав и обязанностей граждан и юридических лиц свидетельствует о необходимости в качестве исходного положения проводить анализ прав и обязанностей субъектов гражданского права, а не правоотношений. Какими нормами ГК РФ и корпоративного законодательства руководствуется В.Д. Ломакин, посвящая полную главу корпоративным правоотношениям, описывая категорию корпоративного правоотношения, виды корпоративных отношений, субъекты, объект, содержание и понятие корпоративных правоотношений?[6] В главе 2 ГК РФ упоминается лишь прекращение или изменение правоотношения как способ защиты гражданских прав. В ст. 2 ГК РФ говорится не о корпоративных правоотношениях, а об отношениях, связанных с участием в корпоративных организациях или с управлением ими и ставших предметом гражданско-правового регулирования. Они находят отражение не только в главе о юридических лицах, но и в главе об обязательном праве (пп. 1 п. 3 ст. 307.1, п. 5 ст. 406.1, п. 4 ст. 431.2 ГК РФ). Более того, в главе 4 ГК РФ употребляются такие понятия, как корпоративные права (ч. 2 п. 3 ст. 48), корпоративные (членские) права и обязанности участников в отношении созданного ими юридического лица (п. 2 ст. 65.1). Корпоративные права и обязанности участников корпорации имманентно присущи самому юридическому лицу как организации, состоящей из совокупности органов корпорации и ее работников. Строить теорию корпоративных правоотношений и видеть их основное предназначение в качестве правовой формы в том, что они опосредуют участие в корпорации[7], представляется теоретическим излишеством, а подобные представления о корпоративных правоотношениях, не основанные на действующем законодательстве, вряд ли сослужат пользу при решении спорных вопросов в судебной практике. Гражданин или юридическое лицо создает правоотношения, реализуя принадлежащие ему гражданские и корпоративные права и исполняя возложенные на него обязанности.

Внедрение в экономику цифровых технологий предполагает уточнение понятий субъективного гражданского права и объекта гражданских прав. Уже сейчас ст. 128 ГК РФ, включая в объекты гражданских прав имущественные права граждан и юридических лиц, не отвечает философскому пониманию субъекта и объекта. По этим соображениям следует согласиться с авторами законопроекта о включении в число объектов гражданских прав цифровых прав. Однако электросигнал, равно как и энергию, следует выделить из иного имущества в особую группу объектов материального мира, которые обнаруживаются при помощи электронных и иных технических средств. Прав Г.А. Гузанов в том, что цифровой сигнал электросвязи является объектом гражданских прав, но относить его надо не к иному имуществу, не к иным неовеществленным объектам гражданского права, обладающим свойствами товара[8], а к вещам, существование и оборот которых осуществляются с помощью электронных и иных технических устройств.

В то же время цифровой код или обозначение, совокупность электронных данных следует трактовать как цифровое право, принадлежащее лицу, зарегистрированному в децентрализованной информационной системе. Распоряжаясь своим цифровым правом, его обладатель с помощью информационных технологий и технических средств осуществляет соответствующее гражданское право. В ст. 141.1 законопроекта цифровой код или обозначение признается, с одной стороны, объектом гражданских прав как совокупность электронных данных, иное имущество, а с другой — цифровым правом, принадлежащим его обладателю. Представляется, что такая редакция в законопроекте представляется удачной, поскольку наличие цифрового кода или обозначения и регистрации его обладателя в децентрализованной информационной системе позволяют ему участвовать в гражданском обороте.

Цифровое право удостоверяет право на все объекты гражданских прав, за исключением нематериальных благ, т.е. не только на иное имущество, а и на результаты работы или оказание услуг, охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации. Об этом следовало бы сказать определенно. Это обстоятельство позволяет нам утверждать, что цифровым правам как объекту гражданских прав должен соответствовать особый объект — вещь, существование и оборот которой производятся с помощью электронных и иных технических устройств. Это объект следовало бы включить в ст. 128 ГК РФ. В связи с этим ст. 128 следовало бы сформулировать следующим образом: "К объектам гражданских прав относятся вещи, включая энергию, радиосигнал, электроны, наличные деньги и документарные ценные бумаги, иное имущество, в том числе безналичные денежные средства, бездокументарные ценные бумаги, имущественные права, результаты работ и оказание услуг, охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальная собственность); цифровые права; нематериальные блага".

Цифровые права нельзя относить к иному имуществу и потому, что при применении информационных технологий осуществляется не только удостоверение объектов гражданских прав, но и государственная регистрация прав, закрепляющих принадлежность объекта гражданских прав определенному лицу, ограничение таких прав и обременения имущества (ст. 8.1 ГК РФ), ведутся государственный Единый реестр юридических лиц (п. 8 ст. 51 ГК РФ), единый государственный реестр регистрации прав на недвижимость (п. 1 ст. 131 ГК РФ).

Еще Федеральным законом от 22 апреля 1996 г. N 39-ФЗ "О рынке ценных бумаг" было предусмотрено обращение ценных бумаг, когда владелец бездокументарной ценной бумаги устанавливается на основании записи в реестре владельцев ценных бумаг или в случае депонирования ценных бумаг на основании записи на счете депо. Права владельцев на эмиссионные ценные бумаги бездокументарной формы выпуска удостоверяются записями по счетам депо в депозитариях (ст. 28 "Форма удостоверения права собственности на эмиссионные ценные бумаги").

Цифровое право существует без указания действительного объекта, на который направлены воля и интерес его обладателя, как правило, производно, вторично, поскольку оно рассматривается как способ передачи своей воли с помощью электронных или иных аналогичных технических средств (дополнение к п. 1 ст. 160 ГК РФ в законопроекте). Это обстоятельство и объясняет расположение цифровых прав в цепочке объектов гражданских прав. Особенность цифровых прав состоит в том, что они не имеют определенно установленного обладателя, так как они обычно принадлежат конкретному гражданину или юридическому лицу. С другой стороны, в пояснительной записке цифровые права ошибочно поставлены в кавычки и названы фикцией, близкой к сущности ценной бумаги. Совокупность электронных данных (цифровой код или обозначение) удостоверяет права на объекты гражданских прав путем совершения в реальности действий при помощи электронных или иных устройств, которыми выражается их воля на совершение обязательств, в наступлении которых имеет интерес гражданин или юридическое лицо, зарегистрированное в информационной системе, отвечающей установленным законом признакам децентрализованной информационной системы.

Изложив понимание цифровых денег как совокупности электронных данных — которая, как правило, и удостоверяет право на какой-либо объект гражданских прав, — авторы законопроекта в дальнейшем предлагают изложить в ГК РФ заключение и исполнение сделок путем применения цифровых технологий, как сказано в пояснительной записке к законопроекту; в обиходе это называется "смарт-контракт".

Нормы законопроекта по дополнению п. 1 и п. 2 ст. 160, ст. 309, п. 2 ст. 432 ГК РФ регулируют заключение письменных сделок с помощью электронных и иных аналогичных технических устройств либо автоматизированное исполнение обязательства, когда условиями сделки предусмотрено ее исполнение без направленного на исполнение обязательства отдельного выраженного волеизъявления его сторон путем применения информационных технологий. В этих случаях выражение лицом воли с помощью электронных средств путем передачи сигнала приравнено, как сказано в пояснительной записке к законопроекту, к простой письменной форме, а для заключения смарт-контрактов совершается ряд односторонних сделок. Выражение лицом своей воли таким путем следует скорее отнести к юридически значимым сообщениям, поскольку в таких случаях у другого лица возникают не гражданские права и обязанности, как в сделке, а гражданско-правовые последствия с момента доставки ему соответствующего сообщения (ст. 165.1 ГК РФ). Безусловно, такие дополнения в ГК РФ внести необходимо, но они не решают проблему построения смарт-контракта в современном понимании.

Смарт-контракт — это договор, существующий в форме программного кода, имплементированного на платформе блокчейн, который обеспечивает автономность и самоисполнимость условий такого договора при наступлении заранее определенных в нем обстоятельств. Полностью автоматизированные технологии имеют большой потенциал для регулирования по поводу ряда объектов в сети Интернет для регулирования дистрибуции объектов авторских прав, структурирования финансовых продуктов, основанных на колебаниях курса криптовалют и т.д. Однако массовое распространение полностью автономных смарт-контрактов в этом понимании дело отнюдь не завтрашнего дня и даже не послезавтрашнего[9].

Представляется, что предложенные дополнения к ст. 160, 309, 432 ГК РФ нельзя рассматривать в качестве смарт-контракта. Это скорее способ совершения сделки с помощью электронных и иных технических средств.

Вызывает сомнение, что путем включения в ГК РФ ст. 783.1 "Особенности договора об оказании услуг по предоставлению информации" можно отразить интерес сторон, что "передаваемая заказчику информация не использовалась третьими лицами". В п. 2 ст. 779 ГК РФ предусмотрен в качестве вида договора возмездного оказания услуг связи договор возмездного оказания услуг связи, а также информационных услуг. В ст. 783 ГК РФ предусматривается, что к договору возмездного оказания услуг применяются общие положения о подряде и положения о бытовом подряде, если это не противоречит ст. 779 — 782 ГК РФ, а также особенностям предмета договора возмездного оказания услуг. Поскольку информационные услуги отличаются от результатов работ, условие об обязанности не раскрывать информацию третьим лицам должно включаться либо в Закон о связи, либо в Закон об информации, информационных технологиях и защите информации. Ссылка на п. 1 ст. 307 ГК РФ не дает оснований для включения в ГК РФ такой диспозитивной нормы, поскольку обязанность стороны или сторон не раскрывать информации третьим лицам существует наряду с основной обязанностью предоставлять стороне информационные услуги. В силу обязательства должник обязан совершать в пользу одной стороны определенное действие либо воздержаться от определенного действия.

Сделанные замечания по законопроекту свидетельствуют о необходимости внесения изменений в ГК РФ в связи с реализацией Программы "Цифровая экономика Российской Федерации", однако они должны соответствовать уровню внедрения цифровых технологий в социально-экономическую жизнь общества.

БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК

1. Вайпан В.А. Основы правового регулирования цифровой экономики // Право и экономика. 2017. N 11. С. 5 — 18.

2. Гражданское право. Выпуск 1. Основные положения. Граждане / Под ред. проф. В.К. Андреева. М., 2013.

3. Гражданское право. Учебник. В 4 т. / Под ред. Е.А. Суханова. М., 2008. Т. 1.

4. Гузанов К.А. Правовое регулирование деятельности по оказанию услуги связи: Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата юридических наук. М., 2018.

5. Корпоративное право. Учебный курс. Том 1 / Отв. ред. И.С. Шиткина. М., 2017.

6. Савельев А.И. Некоторые правовые аспекты использования смарт-контрактов и блокчейн-технологий по российскому праву // СПС "КонсультантПлюс".

7. Сырых В.М. Теория государства и права. Учебник. 3-е изд. перераб. и доп. М., 2014.

Рекомендуется Вам: