Применение теории принадлежности при характеристике обязательственных прав как предмета залога в праве России и Франции

Автор: Хатмулина Р.Р.

Оглавление

1. Общие положения теории принадлежности

2. Положения законодательства

3. Заверения об обязательствах. Обязательство по возмещению потерь

4. Ковенанты

5. Организационные условия договора

References

---

Значительный рост объема и темпов современного гражданского оборота, интеграция ведущих мировых экономик предопределили возрастание роли обязательственных прав[1] как объектов имущественного оборота, в частности их активное использование в качестве предмета залога, что, в свою очередь, вызвало необходимость в эффективном правовом регулировании складывающихся при этом отношений. Как в отечественном, так и во французском праве право (требование) (la creance) рассматривается в качестве элемента обязательства и определяется как право требовать от определенного лица (должника) предоставления, действия или воздержания от этого действия[2].

Как следствие, в праве России и Франции получили законодательное закрепление специальные правила о залоге обязательственных прав. В результате проведенной французским законодателем в 2006 г. масштабной реформы права обеспечения во Французский гражданский кодекс (далее — ФГК) была введена Книга IV "Об обеспечениях", которая содержит отдельную главу III "Залог бестелесного движимого имущества" (Du nantissement de meubles incorporels), посвященную регулированию непосредственно залога обязательственных прав. В российском праве в рамках модернизации ГК РФ[3]  также появился достаточно объемный массив положений, предусматривающих специальное правовое регулирование залога обязательственных прав (ст. 358.1 — 358.17 Кодекса).

Вместе с тем анализ складывающейся договорной и судебно-арбитражной практики показывает, что те же экономические процессы оказали не меньшее влияние и на сами обязательственные права. Так, увеличение количества сделок, часто заключаемых между иностранными контрагентами, и значительные суммы сделок побуждают стороны включать в договор условия, которые призваны не только обеспечить осуществление прав (требований), но и максимально снизить возможные риски их нарушения и сопутствующие этому убытки: это, например, уже ставшие традиционными третейская (арбитражная) оговорка, условие о применимом праве, а также появившиеся не так давно заверения и гарантии, часто используемые банками при предоставлении кредитов ковенанты и т.п.

Очевидно, что указанные договорные условия с юридической точки зрения являются самостоятельными правовыми явлениями: они могут как присутствовать в договоре, так и отсутствовать в нем. В то же время их наличие, хотя и опосредованно, оказывает влияние на осуществление возникающего из договора обязательственного права. В связи с этим возникает вопрос о правовом значении указанных условий в отношении залогодержателя в случае залога права (требования). Вправе ли, например, залогодержатель требовать от должника в обязательстве, право (требование) по которому заложено, предоставления установленной в договоре между залогодателем и должником гарантии не отчуждать принадлежащие ему активы?

1. Общие положения теории принадлежности

Ни российское, ни французское законодательство прямого ответа на поставленный выше вопрос не дает. В предусмотренных же в ФГК (ст. 2359) и ГК РФ (п. 1 ст. 358.1) лаконичных положениях о том, что залог по общему правилу распространяется на все принадлежащие залогодателю и вытекающие из соответствующего обязательства права, речь идет только правах (требованиях), которые сами могут выступать в качестве предмета залога. Некоторые же из рассматриваемых условий в связи с отсутствием имущественной ценности к таким правам требования не относятся, поэтому установленное законом правило, исходя из буквального толкования, к ним неприменимо.

Доктринальные исследования, касающиеся проблематики правового значения условий осуществления обязательственного права в случае его залога, как в отечественной, так и во французской цивилистике в настоящее время отсутствуют. Также пока не сформировалась судебная практика по указанному вопросу.

Вместе с тем достаточно подробно обсуждается в науке и встречается в судебной практике вопрос о правовом значении условий осуществления обязательственного права применительно к уступке прав (требований). Без сомнения, поскольку как в отечественном, так и во французском праве общим результатом нарушения обеспеченного залогом обязательства является переход заложенного права (требования) от залогодателя к другому лицу (ст. 358.8 ГК РФ, ст. 2365 ФГК), результаты указанных исследований справедливы и в отношении залога обязательственных прав[4].

В отечественной цивилистической литературе со ссылкой на п. 1 ст. 384 ГК РФ (согласно которому при уступке права (требования) к новому кредитору переходят по общему правилу права, обеспечивающие исполнение обязательства, а также другие связанные с требованием права, в том числе право на проценты) обычно акцентируется правовое значение тех или иных отдельных договорных условий, например условия о способах обеспечения, третейской оговорке. В связи с этим вызывает крайний интерес разработанная во французской правовой науке общая концепция о судьбе условий осуществления права требования в случае его уступки.

В основе представлений французских юристов находится так называемая теория принадлежности (акцессорности) (la theorie de l'accessoire), изначально созданная учеными Ш. Обри и Ш.-Ф. Ро в отношении вещей, основанная на правовой максиме римского права о том, что "принадлежность следует своей (главной) вещи (accessorium sequitur principal)"[5] и подразумевающая, что правовая судьба принадлежности следует правовой судьбе главной вещи. В дальнейшем указанная теория, нашедшая отражение в позитивном праве (в ФГК предусмотрена созвучная п. 1 ст. 384 ГК РФ ст. 1692, согласно которой цессия прав требования включает также принадлежности права требования, такие как поручительство, привилегия и ипотека), стала применяться и к правам требования.

С течением времени правоприменительная практика и доктрина посредством расширительного телеологического толкования стали относить к числу принадлежностей права требования и другие условия его осуществления.

М. Кабрильяк называет следующие критерии принадлежности права требования. Понятие "принадлежность права требования" включает в себя "любое право или иск, которые имеют положительный результат на содержание предоставления, или хорошо предоставляют средство прямо и косвенно получить это предоставление, или, наконец, устанавливают санкции в случае ненадлежащего исполнения обязательства должником"[6]. Ученый определяет принадлежности права требования как "право или иск, единственной конечной целью которых является укрепление ценности или создание благоприятных условий для взыскания; преимущественное право, осуществление которого может быть выгодно только лицу, обладающему правом, являющегося принадлежностью, установленной законом и сторонами исключительно для права требования"[7], классифицируя их на "права, иски и титулы, которые позволяют получить платеж" и "санкции, которые применяются в случае нарушения обязательства об уплате"[8].

В Постановлении Кассационного суда от 10.01.2006 в качестве принадлежности права требования был определен иск о возмещении вреда. Примечательно, что в судебном акте однозначно подчеркивается: "…уступка права требования, оказывающая действие на все право требования, включает все принадлежности этого права требования, в частности иски, которые ему принадлежат, в связи с чем апелляционный суд обоснованно не требовал от цессионария доказательства специального указания об уступке иска о возмещении вреда"[9]. Таким образом, в основе решения была идея о связи передаваемого права требования с относящимся к нему иском.

Дальнейшее развитие теории принадлежности было связано с отысканием ответа на закономерный вопрос о том, все ли права и иски, признаваемые принадлежностями уступаемого права требования, безоговорочно следуют за ним либо в некоторых случаях требуется специальная передача того или иного права. Во французской судебной практике разработано понятие "экономическое содержание договора" (l'economie du contrat), которое заключается в том, что суд при рассмотрении дела должен оценивать содержание договора в широком смысле, с так называемой внешней, экономической точки зрения. Указанное понятие позволяет в определенном смысле установить существо договора, его экономическое назначение[10]. Согласно данному подходу специальной уступки требуют только права требования, которые определяют экономическое содержание договора, все остальные следуют за такими правами автоматически.

При отсутствии каких-либо видимых препятствий, думается, имплементация указанной теории в российское право выглядит достаточно перспективной как с научной, так и с практической точки зрения ввиду следующих оснований.

Во-первых, анализ сложившихся на сегодняшний день в отечественной доктрине обоснованных представлений относительно частных случаев влияния на обязательственное право тех или иных договорных условий согласуется с рассмотренными теоретическими разработками французских юристов.

Во-вторых, применение теории принадлежности при залоге, уступке обязательственных прав в полной мере соответствует принципу неизменности содержания обязательства при изменении его субъектного состава.

Наконец, в-третьих, с практической точки зрения все относимые к свойствам обязательственного права условия его осуществления в той или иной степени обеспечивают, в широком смысле, его надлежащее исполнение. Поэтому исключение любого из них повлечет уменьшение в соответствующей степени вероятности такого исполнения.

Итак, предлагается определить, что свойствами (принадлежностями) обязательственного права являются связанные с ним права, целью которых является создание благоприятных условий для его надлежащего осуществления и (или) возможность минимизации убытков от его нарушения. Указанные права подразделяются на две группы: права, не имеющие самостоятельной имущественной ценности, которые следуют правовой судьбе обязательственного права автоматически, и права требования, получившие собственную имущественную ценность, которые следуют судьбе обязательственного права только при наличии специального соглашения об этом.

В рамках настоящего исследования оценка тех или иных условий существования обязательственного права через призму критериев свойств права требования позволит определить те из них, которые следуют правовой судьбе обязательственного права при передаче его в залог.

2. Положения законодательства

Согласно п. 1 ст. 358.1 ГК РФ и ст. 2359 ФГК залог обязательственного права по общему правилу распространяется на связанные с ним права, которые могут быть предметом залога[11]. Исключения из общего правила могут быть установлены в соответствии с ГК РФ законом или соглашением сторон, в соответствии с ФГК — только соглашением сторон.

Как отечественный, так и французский законодатель ограничились указанием только на права требования, которые в принципе сами могут выступать в качестве предмета залога. К таковым относятся права, являющиеся способами обеспечения обязательства, право на получение процентов, право требовать возмещения убытков при неисполнении обеспеченного залогом обязательства.

Функциональная направленность каждого из них позволяет квалифицировать их в качестве свойств (принадлежностей) обязательственного права. Вместе с тем последовательное применение к ним теории принадлежности приводит к следующим выводам.

Во-первых, представляется, что в случае, когда залог устанавливается только на часть требования, на обеспечивающие права залог устанавливается в части, пропорциональной объему заложенного требования.

Во-вторых, некоторые из указанных прав требования в определенных случаях могут получить собственное имущественное содержание, что одновременно влечет утрату ими статуса свойства обязательственного права, в связи с чем залог обеспечиваемого права требования автоматически на них больше не распространяется, для этого требуется специальное соглашение. Аналогичные выводы изложены Л.А. Новоселовой при исследовании уступки права требования в отношении требования об уплате неустойки. В ситуациях, когда на момент уступки права требования факт его нарушения уже имеет место и срок уплаты неустойки наступил, требование об уплате неустойки приобретает собственную имущественную ценность и самостоятельный характер. Как следствие, обособление имущественного требования об уплате суммы неустойки влечет необходимость при уступке обеспечиваемого права требования заключения между сторонами специального соглашения об уступке и требования об уплате неустойки[12].

Таким образом, при установлении залога обязательственного права требуется специальное соглашение о залоге в отношении требования об уплате суммы неустойки, права на получение процентов, права требовать возмещения убытков при неисполнении обеспеченного залогом обязательства, срок уплаты которых наступил на момент установления залога.

Из установленных в ГК РФ законодательных исключений из общего правила можно отметить два. Первое — это распространение права залога на права залогодателя (бенефициара) по независимой гарантии. В силу подп. 2 п. 3 ст. 358.2 и п. 1 ст. 372 ГК РФ залог прав (требований) по независимой гарантии допустим, если это предусмотрено в гарантии, и с согласия гаранта, если в гарантии не предусмотрено обратное. В связи с этим можно предположить, что в случае, когда в гарантии установлена возможность уступки прав бенефициара без согласия гаранта, на указанные права по умолчанию будет распространяться и залог, установленный в отношении обеспечиваемого гарантией обязательственного права.

Второе исключение касается самого залога. Согласно ст. 354 ГК РФ залогодержатель вправе передать свои права по договору о залоге другому лицу с соблюдением правил о передаче прав кредитора путем уступки требования. В связи с этим утверждение о том, что для передачи прав из договора о залоге требуется самостоятельная сделка о передаче цессионарию прав залогодержателя[13], в полной мере справедливо и для залога указанных прав.

Соответственно, при залоге права требования для установления залога в отношении залогового права залогодателя требуется отдельное соглашение сторон. При отсутствии такого соглашения залог на права залогодателя по договору залога не распространяется, поэтому указанное право может быть осуществлено только залогодателем по залогу права.

3. Заверения об обязательствах. Обязательство по возмещению потерь

В результате реформы гражданского законодательства в ГК РФ были закреплены два новых правовых института: заверения об обстоятельствах (ст. 431.2) и обязательство по возмещению потерь (ст. 406.1)[14].

Во Франции, несмотря на отсутствие законодательного закрепления, эти институты широко используются в юридической практике[15].

Согласно теории принадлежности, если предоставленные стороной заверения касаются обязательственного права, т.е. "имеют положительный результат на содержание предоставления", они являются свойствами указанного права (требования). С учетом же отсутствия у заверений собственного экономического содержания необходимость в специальной передаче при установлении залога обязательственного права отсутствует. Таким образом, при передаче права (требования) в залог, в случае установления факта предоставления должником по заложенному праву (требованию) недостоверных заверений на возникшие в результате указанного факта права кредитора (залогодателя), на возмещение убытков, неустойку распространяется право залога.

Вместе с тем предусмотренные законодателем последствия нарушения условий о заверениях об обстоятельствах в виде возникновения требования о возмещении убытков или уплате неустойки и обязательства возмещения убытков требуют отдельно рассмотреть теоретическую ситуацию, когда на момент установления залога указанные последствия уже возникли, т.е. наряду с основным обязательственным правом появилось право требовать уплаты неустойки либо возмещения убытков. Представляется, что в данном случае указанные права требования приобретают самостоятельное имущественное содержание, в связи с чем для установления в отношении их залога требуется отдельное соглашение сторон.

4. Ковенанты

Практически любая заключаемая в настоящее время финансовая сделка содержит так называемые ковенанты[16] — условия, возлагающие на должника по обязательству "те или иные обременения, соблюдение которых снижает риски кредитора столкнуться с нарушением, а их несоблюдение дает кредитору формальное право отказаться от договора и потребовать досрочного возврата предоставленного финансирования"[17].

Несмотря на отсутствие общих позитивных правил в отношении ковенантов, указанный правовой инструмент признается судебной практикой[18]. В современном отечественном законодательстве можно обнаружить прямое упоминание о ковенантах применительно к договору займа. В соответствии со ст. 814 ГК РФ в случае нецелевого использования заемщиком суммы займа заимодавец вправе истребовать ее досрочно. В ст. 813 ГК РФ закреплено право заимодавца на досрочное истребование суммы займа, в том числе в случае случайной утраты обеспечения или ухудшения его условий.

Наиболее часто встречающимися ковенантами являются финансовые, например такие, что стоимость чистых активов должника не снизится ниже определенного уровня, EBITDA (прибыль до уплаты налогов, процентов износа и амортизации) не упадет ниже предусмотренного в договоре предела[19], в отношении должника не будет предъявлено в арбитражный суд заявление о признании его несостоятельным[20], также условие об обязанности должника периодически представлять банку бухгалтерскую отчетность и иные документы, характеризующие его финансовое состояние[21], и др.

На основе анализа многочисленных видов ковенантов А.Г. Карапетов приходит к обоснованному выводу о необходимости при определении их правовой природы исходить из той степени, в какой исполнение того или иного ковенанта зависит от должника. В результате ковенанты, которые находятся в пределах полного или частичного контроля должника, следуя широкому понятию обязательства, по своей правовой природе могут быть квалифицированы в качестве договорных обязанностей должника, ковенанты, находящиеся вне пределов контроля должника, — в качестве отлагательных условий[22].

Согласно теории принадлежности предусмотренные в договоре ковенанты, представляя собой гарантии, снижающие риски нарушения должником обязательственного права, вне зависимости от их вида являются принадлежностью последнего, следовательно, могут быть отнесены к его свойствам.

В связи с этим возникает прагматический вопрос о правовом значении ковенантов при передаче обязательственного права в залог.

Во-первых, если согласно определению и цели ковенантов их правовое значение заключается в том, что в случае нарушения установленного в договоре ковенанта кредитор вправе отказаться от договора в одностороннем порядке и потребовать досрочного возврата предоставленного по договору, то кому — залогодателю или залогодержателю — принадлежит право отказаться от договора?

И во-вторых, учитывая, что исполнение некоторых ковенантов заключается в совершении должником определенных действий, то в адрес кого — залогодателя или залогодержателя — они должны исполняться?

Представляется, что при решении указанных вопросов следует исходить из установленного между залогодателем и залогодержателем распределения прав и обязанностей в отношении предмета залога и заложенного права (требования).

Прежде всего следует учитывать возможность двух вариантов. Первый вариант: требование о возврате переданного должнику по договору может представлять собой заложенное право (требование), например требование о возврате суммы займа в кредитном договоре. Второй вариант: когда, например в случае с договором аренды, заложено право на получение арендных платежей, то при неисполнении ковенанта должником (арендатором) отказ арендодателя от договора и предъявление требования о возврате переданного по договору, т.е. требование о возврате арендованного имущества, влекут прекращение заложенного права (требования).

Не вызывает сомнения, что последствием отказа от договора и требования досрочного возврата предоставленного по договору является его прекращение. С точки зрения прав в отношении предмета залога указанные действия представляют собой реализацию права на распоряжение заложенным правом (требованием).

Поскольку в отличие от уступки при залоге правообладателем права (требования) остается залогодатель, то право на распоряжение и, следовательно, на односторонний отказ от договора и предъявление требования о досрочном возврате предоставленного по договору принадлежит ему.

Однако требуется сделать следующее уточнение. Если право на возврат переданного по договору является предметом залога, то требование о его досрочном исполнении как способ избежать его нарушения при расширительном целевом толковании можно оценить как меру защиты предмета залога, которую вправе предпринимать и залогодатель (п. 2 ст. 358.7 ГК РФ).

В результате при первом варианте, независимо от того, кто предъявил требование о досрочном возврате переданного по договору, возврат должен быть осуществлен в пользу того, кому согласно условиям залога должник должен исполнять заложенное право (требование). Во втором же случае, исходя из цели и причины отказа залогодателя от договора, прекращение заложенного права (требования) следует квалифицировать как утрату предмета залога по обстоятельствам, за которые залогодатель не отвечает, в связи с чем, если иное не предусмотрено в договоре залога, у залогодателя возникает право на замену предмета залога (п. 4 ст. 345 ГК РФ).

Конструкция залога обязательственных прав предполагает возможность исполнения заложенного права (требования) как залогодателю, так и залогодержателю. Признавая, что ковенант как принадлежность права требования следует за ним, логично сделать вывод об исполнении ковенанта в адрес того, кому должник исполняет заложенное право требования. В свою очередь, поскольку ковенант направлен на предотвращение нарушения требования, то на стороне, в адрес которой он исполняется, лежит обязанность в случае возникновения угрозы его нарушения немедленно уведомить об этом другую сторону (подп. 5 п. 1 ст. 343 ГК РФ).

Необходимо отметить, что, помимо права на досрочный отказ от договора, сторонами могут быть предусмотрены и иные последствия нарушения ковенантов: право на возмещение убытков, право на взыскание неустойки, а также достаточно специфическое последствие в виде автоматического возникновения у кредитора права залога на переданное должником в залог принадлежащего ему имущества в случае, если согласно ковенанту должнику было запрещено передавать имущество в залог. С учетом квалификации ковенантов в качестве свойств заложенного права (требования) можно заключить, что указанные выше права с момента возникновения являются предметом залога.

Вместе с тем нередко в качестве последствия нарушения ковенантов в кредитном договоре стороны предусматривают повышение процентной ставки за пользование кредитом. Применительно к данному последствию следует отметить следующую специфику.

А.Г. Карапетов указывает на различную природу условия о повышении процентной ставки в зависимости от намерения сторон. Как правило, такое повышение ставки представляет собой меру ответственности за нарушение ковенанта (скрытая штрафная санкция), однако иногда указанное условие может являться оговоркой о повышении размера встречного удовлетворения (механизм повышения цены соразмерно повышению степени риска): процентная ставка включает плату за риск невозврата кредита, нарушение должником ковенанта свидетельствует об увеличении указанного риска, что влечет увеличение размера процентной ставки[23]. Тогда согласно теории об экономике договора право (требование) по кредитному договору в размере дельты, на которую происходит увеличение процентной ставки, имеет собственное экономическое содержание. Как итог, думается, что соответствующий ковенант также является свойством права (требования), но для передачи соответствующего права в залог необходимо специальное соглашение между залогодателем и залогодержателем.

5. Организационные условия договора

Анализ договорной и судебной практики показывает, что стороны стремятся обеспечить осуществление своих прав (требований) также посредством включения в договор так называемых организационных условий, определяющих порядок исполнения договорных обязательств и их защиты в случае нарушения. К таким условиям относятся третейская (арбитражная) оговорка, пророгационные соглашения, условие о необходимости соблюдения претензионного порядка, условие об осуществлении сторонами документооборота (обязанность сообщать об изменении адреса, возможность обмена информацией посредством электронной почты и т.д.) и др.

С точки зрения теории принадлежности рассматриваемые условия следует признать свойствами обязательственного права, в связи с чем их действие распространяется и на залогодержателя указанного права.

Как во французской, так и в российской науке и судебной практике наиболее пристальное внимание обращено на вопрос о сохранении третейской оговорки при уступке права требования. В среде французских юристов, имеющих в своем арсенале теорию принадлежности, каких-либо серьезных дискуссий по данному вопросу не возникало: процессуальный характер и связанная с этим определенная юридическая автономия третейской оговорки ни в коем случае не исключают наличия у нее признаков принадлежности права требования (отсутствие экономического содержания, цель — установление порядка осуществления главного материального права требования)[24]. Поэтому третейская оговорка действует и в отношении цессионария. Исключение составляют случаи, когда соглашением между цедентом и должником предусмотрено, что оговорка применяется только в отношениях между ними[25].

В России, напротив, до недавнего времени и в арбитражной практике, и в научных исследованиях достаточно остро обсуждались две прямо противоположные позиции[26]. Поскольку на сегодняшний день судами признается однозначный подход, согласно которому при заключении первоначальным кредитором и должником третейского соглашения такое соглашение становится частью договора, поэтому нет необходимости в специальном указании о переходе прав по третейской оговорке в договоре уступки прав, а право на защиту интересов конкретным способом и в конкретном суде, избранном первоначальными сторонами, также переходит к цессионарию[27], подробно останавливаться на аргументах сторонников противоположного подхода необходимости нет.

Вместе с тем следует подчеркнуть, что избранный подход также соответствует принципу неизменности положения должника при уступке (залоге) права требования, который направлен на защиту интересов должника, по общему правилу не участвующего при заключении договоров уступки (залога) права требования.

References

1. Atias Ch. Droit civil, les biens. Paris, 1980. 244 p.
2. Aubry Ch. and Rau Ch.-F. Cours de droit civil francais. T. 2. 7th ed. Paris, 1961.
3. Belov V.A. Singular Succession in an Obligation [Singulyarnoye pravopreyemstvo v obyazatel’stve]. Moscow, 2000. 265 p.
4. Bevzenko R.S. Does the Arbitration Clause Survive in Assignments? [Sokhranyayetsya li treteyskaya ogovorka pri ustupke trebovaniya?]. Corporate Lawyer [Korporativnyy yurist]. 2007. No. 11. P. 45 — 48.
5. Cabrillac M. Les accessoires de la creance, available at: http://www.sudoc.fr/127217258 (accessed: 30 January 2019).
6. Deshayes O. La transmission de plein droit des obligations a l'ayant cause particulier: these. Paris, 2004. 528 p.
7. Gaudemet E. General Theory of Obligations [Obshchaya teoriya obyazatel’stv]. Moscow, 1948. 511 p.
8. Goubeaux G. La regle de l'accessoire en droit prive. T. 93. LGDJ, 1969. 542 p.
9. Guez Ph. La transmission de la clause compromissoire par cession de creance envisagee differemment en France et en Italie depuis l'arret de la Cour de cassation italienne n° 13893 du 19 septembre 2003, par Lucille Roger-Imbert, available at: http://m2bde.u-paris10.fr/content/la-transmission-de-la-clause-compromissoire-par-cession-de-creance-envisagee-differemment-en?destination=node/1283 (accessed: 30 January 2019).
10. Karapetov A.G. Keynotes for the Roundtable on Representations and Compensation Requirements under the Newly Amended Civil Code of the Russian Federation [Tezisy k nauchnomu kruglomu stolu «Zavereniya ob obstoyatel’stvakh i usloviya o vozmeshchenii poter v novoy redaktsii GK RF»], available at: http://m-logos.ru/img/Tezis_AKarapetov_02072015.pdf (accessed: 30 January 2019).
11. Karapetov A.G. The Legal Nature and Consequences of Covenant Breaches in Financial Transactions" [Pravovaya priroda i posledstviya narusheniya kovenantov v finansovykh sdelkakh], in: Bashkatov M.L. (ed.). Private Law and Financial Market: Collected Papers (Iss. 1) [Chastnoye pravo i finansovyy rynok: Sb. st. (vyp. 1)]. Moscow, 2011, available at "ConsultantPlus" Legal Reference System.
12. Lebedev S.N. International Commercial Arbitration: The Competence of Arbitrators and Agreement of Parties [Mezhdunarodnyy kommercheskiy arbitrazh: kompetentsiya arbitrov i soglasheniye storon]. Moscow, 1988. 124 p.
13. Novoselova L.A. Assignment Transactions in Commercial Practice. Factoring [Sdelki ustupki prava (trebovaniya) v kommercheskoy praktike. Faktoring]. Moscow, 2003. 494 p.
14. Popkova L.A. Covenants in Loan Agreements: Foreign Experience and Russian Practice [Kovenanty v kreditnykh dogovorakh: zarubezhnyy opyt i rossiyskaya praktika]. Banking Law [Bankovskoye pravo]. 2013. No. 4. P. 68 — 73.
15. Rudokvas A.D. Infringement of Duties of Information: Pre-Contractual Liability, Representations, Warranties and Indemnity [Narusheniye obyazannostey informirovaniya: preddogovornaya otvetstvennost’, zavereniya i garantii vozmeshcheniya poter’. Kommentariy k p. 21 Postanovleniya Plenuma RF ot 24.03.2016 N 7 «O primenenii sudami nekotorykh polozheniy Grazhdanskogo kodeksa Rossiyskoy Federatsii ob otvetstvennosti za narusheniye obyazatel’stv»]. Herald of the Economic Justice of the Russian Federation [Vestnik ekonomicheskogo pravosudiya Rossiyskoy Federatsii]. 2016. No. 11, available at "ConsultantPlus" Legal Reference System.
16. Ushakov O.V. and Kharayeva G.N. Covenants in Loan Agreements: Problems of Application in Russia [Kovenanty v kreditnykh dogovorakh: problemy primeneniya v Rossii]. Statute [Zakon]. 2013. No. 2, available at "ConsultantPlus" Legal Reference System.
17. Vasilevskaya L.Yu. Damages in Russian Law and in Case Law [Vozmeshcheniye poter’ po rossiyskomu i pretsedentnomu pravu]. Lex Russica. 2017. No. 5, available at "ConsultantPlus" Legal Reference System.

Рекомендуется Вам: