Некоторые аспекты учения о переводе долга: соглашение между первоначальным должником и новым должником

Авторы: Соломин С.К., Соломина Н.Г.

Перемена лица в обязательстве на стороне должника может произойти как на основании закона, так и в силу соглашения сторон. В последнем случае соглашение может быть двух видов: 1) соглашение между первоначальным и новым должниками (абзац первый п. 1 ст. 391 ГК РФ) и 2) соглашение между кредитором и новым должником (абзац второй п. 1 ст. 391 ГК РФ). При этом ни законодатель, ни правоприменитель никак не квалифицируют подобные соглашения.

Между тем если конструкция соглашения между кредитором и новым должником не подлежит квалификации ввиду своей ложности, а сами нормы о таком соглашении противоречат существу отношений, складывающихся по поводу перевода долга, и потому не могут подлежать применению, то квалификация соглашения между первоначальным и новым должниками представляется довольно интересной. В частности, интерес вызывает вопрос о направленности такого соглашения (его предмете), о его природе. Возможно, такое соглашение является неким обобщающим понятием, обнимающим некоторое число известных (поименованных) договоров, которыми может опосредоваться перевод долга, а значит, все гражданско-правовые договоры можно условно разделить как минимум на две классификационные группы — соглашения о переводе долга и соглашения, не связанные с переводом долга. Либо, напротив, перед нами некая специальная договорная конструкция (наряду с конструкцией публичного договора, договора присоединения, предварительного договора, рамочного договора и т.д.), конститутивный признак которой характеризует только отдельные договорные типы (или договорные виды в рамках того или иного договорного типа). А может, в законе лишь содержится указание на то, что совершение перевода долга требует некое правовое основание — соглашение, которое лишь нуждается в проведении последующей квалификации в качестве поименованного договора.

Существует мнение, что соглашение о переводе долга направлено на изменение существующих отношений (связей), порождая такое обязательственное правоотношение, стороны которого принимают на себя обязанность по изменению существующего обязательства, то есть возлагают на себя поведенческую организационную обязанность[1]. Полагаем, что подобного рода цель (изменение существующего обязательства) такое соглашение преследовать не может. Несмотря на то что вследствие его исполнения происходит перемена лица в обязательстве на стороне должника, непосредственно сама перемена лиц в обязательстве никогда не станет целью соглашения о переводе долга. Совершением указанного соглашения опосредуются отношения по имущественному перераспределению, а непосредственно его целью выступает имущественное обременение конкретного лица (нового должника): по соглашению о переводе долга передается долг — имущественная обязанность.

Какие имущественные интересы может удовлетворять такая передача? В свое время И.Б. Новицкий усматривал за переводом долга конкретную форму удовлетворения имущественных интересов первоначального и нового должников. Он писал: "Новый должник вступает на место первоначального в большинстве случаев на той хозяйственной основе, что лицо, принимающее на себя долг другого лица, или в этой форме оказывает ему кредит, или принятием на себя его долга погашает какое-то свое обязательство в отношении первоначального должника"[2]. Понятно, что предложенной формулой не описываются все те имущественные интересы, которые могут удовлетвориться совершением перевода долга. Однако очевидно одно: долг имеет реальную стоимость. Правда, эта стоимость, в отличие от стоимости любого другого имущества, всегда имеет отрицательное значение, что накладывает отпечаток на особенности оборота имущественной обязанности.

Некоторые авторы высказывают сомнения относительно возможности оборота имущественных обязанностей по той причине, что они не обладают качеством объектов гражданских прав. Так, А.Н. Лысенко выдвигает следующую аргументацию: во-первых, долг не может "вручаться" новому должнику по аналогии с традицией вещей или передачей прав[3]; во-вторых, с позиции понимания объектов гражданских прав как определенных благ достаточно сложно долги (имущественные обязанности) отнести к позитивной ценности, поскольку для должника долг всегда представляет собой бремя и едва ли будет являться благом; в третьих, в русском языке исторически сложилась синонимичность понятий "имущество" и "добро", и в этом смысле сложно обязанность как таковую рассматривать как имущество[4]. В то же время сам ученый делает одну немаловажную оговорку: "Тем не менее при включении в состав предприятия как имущественного комплекса "обязанность" может выступать "совокупным" объектом гражданского оборота"[5].

Можно ли подобную аргументацию признать достаточной для того, чтобы усомниться в понимании имущественной обязанности (долга) как вида имущества? Очевидно, что нет. Во-первых, передача долга от первоначального должника к новому должнику обладает только ей присущими особенностями, что исключает возможность проведения какой-либо аналогии с передачей вещей или имущественных прав. Во-вторых, закон не исходит из установки о том, что все объекты гражданских прав являются благами, поэтому нет необходимости искать противоречия между понятиями "бремя" и "благо". В-третьих, вряд ли для уяснения существа правового понятия следует руководствоваться исторически сложившимися правилами русского языка (в противном случае пришлось бы признать, что роль источников права должны выполнять словари русского языка). Напротив, признание имущественной обязанности (долга) видом имущества не только соответствует общему смыслу гражданско-правового регулирования, но и следует из буквального толкования отдельных норм позитивного права. Так, согласно абзацу второму п. 2 ст. 132 ГК РФ "в состав предприятия как имущественного комплекса входят все виды имущества, предназначенные для его деятельности, включая… долги…"; согласно части первой ст. 1112 ГК РФ "в состав наследства входят принадлежащие наследодателю на день открытия наследства вещи, иное имущество, в том числе имущественные права и обязанности".

Понятно, что долг, даже по сравнению с правом требования, используется в качестве объекта гражданских прав достаточно редко. При этом до тех пор, пока участники гражданского оборота воспринимают обязанность через призму обязательства (т.е. в качестве меры должного поведения, а ее содержание — в качестве определенного набора долженствований), она не будет восприниматься в качестве имущества. Только в ситуации, когда возникает потребность в оценке имущественного положения участника гражданского оборота, долг воспринимается в качестве имущества и получает свою объективизацию в той его части, которую бухгалтеры называют "пассивами". С правовой точки зрения объективизация долгов исключает какую-либо овеществленную форму, а осуществляется за счет документов (как правило, договоров), подтверждающих долговые обязательства конкретного субъекта. Непосредственно же сама стоимостная оценка долгов в итоге оказывает влияние либо на конечную оценку имущественного положения такого субъекта (например, с целью установления его платежеспособности или признания банкротом), либо на общую оценку имущества, принадлежащего ему (например, с целью определения цены предприятия при его продаже или предоставлении в аренду). Для цели перевода долга также необходима его объективизация, которая осуществляется до момента заключения договора (достижения соглашения) о переводе долга и позволяет индивидуализировать предмет договора. Само же исполнение соглашения позволяет удовлетворить интерес обеих сторон. При этом интерес одной из них можно описать формулой "я желаю передать долг другому лицу". Для того же, чтобы понять особенности оборота имущественной обязанности, отличающие его от оборота вещей или имущественных прав, обратимся к конкретному примеру.

Так, одно лицо имеет интерес в предоставлении займа, а другое лицо — интерес (потребность) в привлечении дополнительных финансовых ресурсов. Удовлетворению этих интересов предшествует формирование воли каждого из потенциальных участников заемных правоотношений и последующее волеизъявление, оформленное договором займа (классическая модель договора займа). В общем виде динамика заключенного договора займа будет сведена к возврату заемщиком той суммы займа, которая им была получена в момент заключения договора. Иначе говоря, долг на стороне заемщика формируется за счет реально полученного займа: с передачей суммы займа на стороне заемщика возникает основательное обогащение в размере этой суммы; имущественная сфера заемщика увеличивается на размер полученной суммы денег; с окончанием срока займа заемщик возвращает заимодавцу заемные средства, как правило, с уплатой дополнительного дохода, что, в свою очередь, приводит к формированию основательного обогащения, но уже на стороне заимодавца.

Стороны могут определить, что сумма займа передается не самому заемщику, а указанному им третьему лицу. В подобной ситуации действие по передаче денег третьему лицу приравнивается к действию по передаче займа заемщику. В отличие от классической модели договора займа (когда заемщик сначала получает сумму займа, а потом использует ее на свое усмотрение, в том числе погашает какие-либо свои обязательства) при предоставлении суммы займа посредством передачи ее третьему лицу, указанному заемщиком, последний самоустраняется от выполнения фактических действий по использованию суммы займа. При этом, с одной стороны, заимодавец выполняет несвойственную ему функцию распорядителя тех средств, которые он передает в займы, а с другой, раз уж такой способ предоставления займа предусмотрели соглашением сторон, заимодавцу становится непринципиальным, кому передавать сумму займа — непосредственно заемщику или указанному им лицу. В подобной ситуации интерес заимодавца остается прежним, что и при классической модели договора займа (интерес в предоставлении займа), а интерес заемщика изменяется: теперь он выражается в потребности погашения долга заемщика перед третьим лицом.

Однако заемное (долговое) обязательство может возникнуть и в отсутствие реального перемещения денег от заимодавца к заемщику. Речь идет о всех случаях новации денежных обязательств, возникающих из различного рода гражданско-правовых договоров (договоров, направленных на передачу товара, возмездное оказание услуг или выполнение работ, когда на стороне покупателя или заказчика формируется долг по оплате полученного товара, переданного результата работы или оказанных услуг). В подобных ситуациях стороны, новируя в заемное (долговое) обязательство любое другое долговое обязательство, исходят из установки, что с момента достижения соглашения о новации заемщик считается получившим заем в размере той суммы, которую должен был уплатить по новируемому обязательству. Отсутствие реального перемещения денег в момент достижения соглашения о новации не означает, что на стороне заемщика формируется ничем не обоснованный долг. Напротив, основной долг в рамках обновленного (заемного) обязательства по размеру всегда соответствует долгу из новируемого обязательства. При этом как интерес заимодавца, так и интерес заемщика при данной форме кредита[6] отличается от содержания интереса сторон договора займа, построенного по классической модели: заимодавец имеет интерес в погашении основной правовой связи (новируемого обязательства) с целью сохранения долга, а заемщик, имея аналогичный интерес (прекращение новируемого обязательства), преследует цель отсрочки возврата долга.

Несмотря на то что интерес заимодавца, а равно интерес заемщика, при указанных формах кредита может отличаться, все они (формы кредита) имеют нечто общее, а именно: на стороне заемщика всегда имеет место имущественное обогащение (в размере суммы займа) за счет того, что на стороне заимодавца имеет место уменьшение имущества на эту же самую сумму. Так, в случае предоставления займа заемщику или третьему лицу, указанному заемщиком, момент уменьшения имущества заимодавца совпадает с моментом заключения договора займа, а в случае новирования долгового обязательства в заемное уменьшение имущества заимодавца происходит ранее момента заключения договора займа и соотносится с моментом исполнения обязательства по передаче товара (выполнению работ, оказанию услуг), обусловившего исполнение обязательства покупателя (заказчика) по оплате полученного товара (переданного результата работы или оказанных услуг).

Отсутствием реального перемещения займа характеризуется еще одна форма кредита, которая непосредственно связана с переводом долга. Речь идет о ситуации, когда с момента получения согласия кредитора о переводе долга подписанное должниками соглашение приобретает качество заключенного договора займа (а если согласие кредитора[7] было получено ранее подписания соглашения или одновременно с ним, то с момента такого подписания), а, соответственно, сам заем считается предоставленным в отсутствие какого-либо реального имущественного предоставления со стороны заимодавца: он лишь принимает на себя долг заемщика, занимая его место в основном обязательстве, при этом размер предоставленного займа должен быть сопоставим с размером принятого заимодавцем долга. В подобной ситуации имущественное обогащение заемщика[8] (первоначального должника), который выбывает из основного обязательства, не связано с уменьшением имущества заимодавца (нового должника), а сам договор займа выполняет функцию соглашения о переводе долга. Заимодавец, принявший на себя долг заемщика, будет претерпевать негативные имущественные последствия позже, когда наступит момент исполнения основного обязательства (то есть исполнение обязанности в рамках основного обязательства будет совершаться за пределами договора займа, не затрагивая динамику последнего). Причины формирования такого механизма кредитования могут быть разные, в частности, заемщик, не готовый в надлежащий срок погасить долг в полном объеме по основному обязательству, идет на заключение договора займа, по которому срок возврата займа гораздо превышает срок исполнения основного обязательства. Что касается содержания интереса сторон заемного правоотношения при данной форме кредита, то он имеет свое специфическое наполнение: заимодавец (новый должник) имеет интерес в возникновении долга на стороне заемщика (первоначального должника) в отсутствие какого-либо имущественного предоставления в пользу последнего, а заемщик имеет интерес в передаче долга.

Приведенный пример перевода долга, опосредуемый совершением заемной сделки, показывает, что перемещение долга от одного лица (первоначального должника) к другому (новому должнику) с точки зрения отношений экономического базиса связано с движением отрицательной стоимости. Указанный аспект ограничивает сферу оборота имущественной обязанности (как самостоятельного объекта) по критерию стоимостной оценки долга следующими двумя случаями[9].

Во-первых, существо долга как объекта, не обладающего положительной стоимостью, исключает возможность его продажи. Иначе говоря, долг полностью лишен свойств, присущих товару: договор, предусматривающий передачу долга лицу, на которого, помимо всего прочего, возлагается обязанность по внесению "платы" за долг, никогда не будет считаться договором купли-продажи; в подобной ситуации речь идет о формировании конструкции комплексного договора, который объединяет два договора дарения — договор безвозмездного возложения обязанности, существующей перед третьим лицом[10], и договор дарения денег; при этом безвозмездное возложение обязанности, существующей перед третьим лицом, и одаривание деньгами осуществляет одно и то же лицо.

Во-вторых, лишено экономического смысла заключение такого договора, по которому "владелец" долга (первоначальный должник) произвел бы "отчуждение" (перевод долга) новому должнику и при этом уплатил бы последнему цену долга. Почему? Динамика подобного договора свелась бы к тому, что "владелец" долга, передав его новому должнику, одновременно передал бы ему и деньги, которыми последний погасит долг перед кредитором. Отсутствие экономического смысла совершения подобной сделки позволяет усомниться в ее достоверности, что, в свою очередь, требует проведения квалификации этой сделки с учетом той цели, которую она преследует. В итоге получится, что стороны совершением этой сделки прикрывают сделку по безвозмездному оказанию услуги: одно лицо, обременив себя обязанностью другого лица и получив от последнего деньги на исполнение этой обязанности, на самом деле исполняет поручение по оплате долга истинного его "владельца". С практической точки зрения это означает, что в случае возникновения спора относительно данной сделки он будет разрешен по правилам о договоре поручения, без учета правил о переводе долга. Подобной квалификации подлежит и такой договор, по которому "владелец" долга производит его "отчуждение", уплачивая денежную сумму, превышающую стоимость долга: разница лишь в том, что соответствующая услуга будет оказана на возмездной основе. Вместе с тем договор, по которому "владелец" долга производит его "отчуждение", уплачивая сумму, меньшую по сравнению с размером долга, подлежит квалификации в качестве комплексного: он распадается на договор безвозмездного оказания услуги в отношении той части долга, которая покрывается переданными деньгами; в отношении оставшейся части долга имеет место безвозмездное возложение обязанности, существующей перед третьим лицом.

Из указанных примеров ограничения сферы оборота имущественной обязанности по критерию стоимостной оценки долга можно вывести два важных следствия: 1) имущественная обязанность (долг), являясь имуществом, не обладает свойствами, которые присущи товару, а значит, при обороте долга игнорируется экономический закон "спрос рождает предложение"[11]; 2) оборот имущественной обязанности как вида имущества основан не только на неизменности ее стоимости, но и на полной сопоставимости (эквивалентности) стоимости долга и стоимости всех тех имущественных предоставлений, которые могут сопутствовать переводу долга.

Выявленные ограничения оборота имущественной обязанности по критерию стоимостной оценки долга должны нам позволить в итоге определить те договоры, которыми может быть опосредован перевод долга. Однако решение этой задачи невозможно без ответа на вопрос, какие имущественные обязанности способны к обороту в качестве самостоятельных объектов гражданских прав.

В современной юридической литературе высказано мнение, что "предметом перевода долга может быть юридическая обязанность активного типа — совершить определенные действия (как правило, имущественного характера), если ее перевод не ограничивается законом или самой природой этой обязанности"[12]. В свое время М.М. Агарков вел речь о том, что перевод долга может состояться в том случае, если сохраняется тождество обязанности старого и нового должника. Он считал, что такое тождество сохраняется в первую очередь в отношении обязанностей, которые по самой своей природе могут быть исполнены другим лицом (например, денежный долг, обязанность передать определенное количество заменимых вещей, обязанность передать какую-либо вещь), и во вторую очередь — в отношении обязанностей, которые могут быть связаны с личностью должника (например, обязанность выполнить какую-либо работу или поручение), при условии, что перемена личности должника не меняет содержание правоотношений[13]. М.М. Агарков полагал, что тождество содержания правоотношения между кредитором и новым должником правоотношению между кредитором и первоначальным должником в ситуации, когда обязанность связана с личностью должника, обеспечивается необходимостью получения согласия кредитора на перевод долга[14].

На наш взгляд, согласие кредитора на перевод долга не обладает качеством обстоятельства, способного оказать влияние на природу правоотношения с точки зрения неизменности его содержания при перемене лиц на стороне должника. В неизменности (тождестве) содержания правоотношения вся суть перемены лиц в обязательстве, независимо от того, происходит ли такое изменение на стороне кредитора или должника, в силу закона или на основании соглашения сторон. Если допустить, что перевод долга приводит к изменению содержания правоотношения и такое изменение может быть погашено согласием кредитора (типа "я, кредитор, даю согласие на перевод долга и считаю, что содержание правоотношения не изменилось"), то ни о какой перемене лиц в обязательстве вести речь нельзя. Как уже отмечалось, согласие кредитора выступает условием для того, чтобы перевод долга можно было бы признать состоявшимся. В доктрине неоднократно отмечалось, что кредитора при переводе долга интересует как личность нового должника (с точки зрения его добросовестности), так и его имущественное положение. При этом последнее порой важнее для кредитора, чем личность нового должника, поскольку удовлетворение требования кредитора осуществляется именно за счет имущества должника.

Представляется, что критерий неизменности (тождества) содержания правоотношения существенно ограничивает круг имущественных обязанностей, которые могут выступать в качестве предмета соглашения о переводе долга. Имущественная обязанность для цели перевода долга должна быть максимально очищена от индивидуальных качеств должника (его профессиональных способностей, навыков, опыта и т.д.), что означает: исполнение имущественной обязанности, составляющей предмет соглашения о переводе долга, не имеет привязки к личности должника; такая обязанность обезличена с точки зрения привязки к конкретному субъекту; ее способно одинаково исполнить любое правосубъектное лицо, что, в свою очередь, означает неизменность результата исполнения, предложенного таким лицом.

Очевидно, что из числа потенциальных долгов, способных составить предмет соглашения о переводе долга, выпадают обязанности оказать услуги. Результат оказания услуг априори неотделим от исполнителя. В частности, это проявляется в том, что оказание услуг характеризуется индивидуальными качествами исполнителя, а обязательство по оказанию услуг относится к обязательствам строго личного характера (или строго личным обязательствам). Подобная характеристика обязательства по оказанию услуг требует личного участия исполнителя, что имеет важное практическое значение: выпадение из динамики договора стороны, чьи индивидуальные качества обусловили заключение этого договора, приводит к его прекращению[15]. Это означает, что содержание правоотношения по оказанию услуг обладает устойчивостью до тех пор, пока соответствующая обязанность оказания услуг привязана к конкретному лицу-исполнителю. А значит, "замена" одного исполнителя другим всегда приведет к прекращению одного обязательства по оказанию услуг (а соответственно, и прекращению договора) и возникновению другого, основанного на новом договоре.

По аналогичным основаниям из числа потенциальных долгов, способных к обороту, выпадает и обязанность выполнения работы. Так, при подрядных работах имеет место прямая связь между заданием заказчика и достигнутым результатом: результат работы призван удовлетворить те или иные индивидуальные запросы и требования заказчика, обозначенные в задании, в том числе те, которые затрагивают индивидуальные качества подрядчика. Достижение определенного овеществленного результата, который имеет непосредственную зависимость от содержания задания заказчика, оказывает влияние на характер обязательства по выполнению работы с точки зрения связи его динамики с личностью кредитора и должника — по общему правилу, оно является обязательством строго личного характера[16]. Наиболее ярко связь обязательства по выполнению работ с личностью исполнителя проявляется в договорах, направленных на выполнение научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ.

Изложенное позволяет утверждать, что устойчивость обязательства по выполнению работ (оказанию услуг) обеспечивается в том числе отсутствием движения (замены) лица на стороне должника. "Замещение" одного должника другим в обязательствах по выполнению работ (оказанию услуг) всегда изменяет наполнение содержания субъективной обязанности, что, соответственно, приводит к прекращению одного обязательства (и договора, из которого оно возникло) и возникновению другого обязательства (в силу заключения нового договора). Иначе говоря, жизнеспособность обязательства по выполнению работ (оказанию услуг), как обязательства строго личного характера, зависит от стабильности межсубъектных связей: отпадение лица на стороне должника однозначно приводит к прекращению искомого обязательства. Именно на подобного рода подходе построены модели прекращения обязательства вследствие смерти гражданина (ст. 418 ГК РФ) и ликвидации юридического лица (ст. 419 ГК РФ)[17].

Помимо указанных обязанностей (по выполнению работ, оказанию услуг), из круга обязанностей, способных составить объект перевода долга, по критерию неизменности (тождества) содержания правоотношения выпадают и многие другие обязанности, например: обязанности передачи прав на результаты интеллектуальной деятельности; обязанности предоставления права использования объектов интеллектуальной деятельности. Все они составляют содержание обязательств строго личного характера. При этом строго личный характер этих обязательств определяется не тем, что их исполнение неразрывно связано с личностью должника, а тем, что объект исполнения имеет исключительную принадлежность конкретному лицу (так, любой объект интеллектуальной собственности характеризуется принадлежностью конкретному лицу — автору либо иным лицам-правообладателям). По этой же причине из числа способных к обороту имущественных обязанностей выпадает и обязанность предоставления имущества в пользование.

Между тем существуют и такие обязанности, которые не составляют содержание обязательств строго личного характера, тем не менее их оборот также исключен. Речь идет об обязательствах по передаче вещей в собственность (отличных от денег), к которым в первую очередь относятся обязательства, возникающие из договоров купли-продажи и мены. Причина такого ограничения заложена в самой природе товара как объекта, стоимость которого подвержена действию закона "спрос-предложение": товар имеет стоимость; эта стоимость непостоянна, поскольку зависит от спроса и предложения на рынке. Раз стоимость товара непостоянна, значит и стоимость долга (обязанности передачи этого товара) является непостоянной. А как уже было отмечено ранее, оборот имущественной обязанности как вида имущества основан на абсолютной неизменности ее стоимости.

В итоге получаем, что только денежный долг способен к обороту в качестве самостоятельного объекта гражданских прав: его стоимость как стоимость денег (которая соответствует их нарицательной стоимости) вообще не подвержена какой-либо динамике. Несмотря на то что денежное требование, как и денежный долг, способны к обороту, предпосылки, определяющие способность к обороту указанных объектов, разные: денежное требование обладает качеством товара, а денежный долг — нет. Наглядно это можно показать на примере договора финансирования под уступку денежного требования. Так, право требования по данному договору если и подлежит "продаже", то всегда "продается" по цене ниже его реальной стоимости (в этом суть факторинговой сделки), при этом чем выше риск финансового агента в неудовлетворении этого требования, тем ниже цена, которую фактор может предложить клиенту за это требование. Вместе с тем за какую бы цену фактор ни приобрел требование клиента к должнику, на последнем лежит долг в неизменном размере. В подобной ситуации возникает вопрос о том, сможет ли фактор получить от должника долг, соответствующий размеру требования.

Установив те имущественные обязанности, которые способны к обороту в качестве самостоятельных объектов гражданских прав, а также пределы оборота долгов по критерию их стоимостной оценки, определим, какими договорными конструкциями может опосредоваться перевод долга. Иначе говоря, проведем квалификацию соглашения о переводе долга с точки зрения тех договорных конструкций, которыми он может опосредоваться.

Во-первых, как уже отмечалось выше, перевод долга может выступать формой кредита, а соответственно, само соглашение о переводе долга подлежит квалификации в качестве договора займа.

Во-вторых, перевод долга может выступать в качестве одной из форм одаривания, когда одно лицо (даритель) безвозмездно возлагает на себя обязанность другого (одаряемого), существующую перед третьим лицом: в подобной ситуации соглашение о переводе долга приобретает качество договора дарения.

В-третьих, это могут быть любые возмездные договоры, в которых соглашение о переводе долга приобретает форму договорного условия, определяющего способ исполнения обязательства по оплате товара (выполненной работы, оказанной услуге). В подобных ситуациях стороны предусматривают, что обязательство по оплате товара (выполненной работы, оказанной услуге) считается исполненным с момента перевода долга с продавца (подрядчика, исполнителя) на покупателя (заказчика), стоимостная оценка которого соответствует стоимости долга, подлежащего уплате за приобретенный товар (принятый результат выполненной работы, потребленные услуги).

В-четвертых, это может быть соглашение, по которому новый должник, принимая на себя обязанность первоначального должника, погашает свое долговое обязательство перед последним. Целью такого соглашения выступает погашение обязательства, существующего между новым и первоначальным должниками. Соответственно, сам перевод долга выступает одним из оснований прекращения обязательства, наряду с теми, которые получили объективизацию в положениях главы 26 ГК РФ. При этом с принятием долга достигается экономическая цель этого обязательства (удовлетворяется имущественный интерес кредитора[18]), а само принятие долга с точки зрения динамики обязательства выступает надлежащим способом его исполнения. Следовательно, соглашение о переводе долга, которым преследуется цель погашения конкретной обязательственной связи (прекращение обязательства, существующего между первоначальным и новым должниками), приобретает форму соглашения об изменении обязательства (а равно соглашения об изменении договора)[19] и затрагивает условие обязательства (договора) о способе его исполнения. В подобной ситуации имущественное перераспределение происходит не в рамках соглашения о переводе долга, а в рамках того обязательства (договора), способ исполнения которого подлежал изменению соглашением о переводе долга.

Определяя возможность использования перевода долга в качестве основания прекращения обязательства, существующего между первоначальным и новым должниками, определим особенности реализации такого основания.

Итак, кредитор в искомом обязательстве является одновременно должником в другом (основном) обязательстве. Таким образом, имеют место две обязанности, которые по критерию предмета являются однородными — денежными долговыми, а по критерию направленности — разнонаправленными, но не встречными: должник искомого обязательства несет обязанность перед кредитором, в то время как кредитор этого обязательства является должником другого (основного) обязательства. У кредитора есть возможность предъявить требование к должнику об уплате долга и тем самым удовлетворить свой имущественный интерес в обогащении. Однако вместо этого он предлагает должнику принять на себя его долг, возникший из другого (основного) обязательства. Должник принятием долга кредитора освобождается от необходимости совершения активного действия по имущественному предоставлению в пользу кредитора, при этом кредитор, переложивший свой долг на должника, основательно обогащается, но не за счет прироста своей имущественной сферы, а за счет того, что эта имущественная сфера остается нетронутой (не обремененной какими-либо обязанностями). Для того чтобы перевод долга считался совершенным, необходимо согласие кредитора по основному обязательству, и с момента получения такого согласия искомое обязательство погашается его надлежащим исполнением, а должник по искомому обязательству становится должником в основном обязательстве.

Изложенный механизм использования перевода долга с целью прекращения обязательства, существующего между первоначальным и новым должниками, основан на полной сопоставимости (эквивалентности) стоимости долга по основному обязательству и стоимости всех тех имущественных притязаний, который имеет кредитор (первоначальный должник) по искомому обязательству. Это означает, что соглашением о переводе долга обязанность должника либо полностью погашается (в случае стоимостной сопоставимости долга должника перед кредитором по искомому обязательству и долга кредитора по основному обязательству), либо уменьшается на размер принятой на себя обязанности.

Изложенные аспекты квалификации соглашения о переводе долга, а также установление сущности имущественной обязанности, способной к обороту в качестве самостоятельного объекта гражданских прав, позволяют критически оценить ряд подходов, сформированных как на уровне правоприменения, так и на уровне доктрины.

Так, представляется недостоверным подход Верховного Суда РФ к вопросу о возмездном характере соглашения о переводе долга. Высшая судебная инстанция полагает, что "если при привативном переводе долга[20] отсутствует денежное предоставление со стороны первоначального должника и не доказано намерение нового должника одарить первоначального, предполагается, что возмездность данной сделки имеет иные, не связанные с денежными основания, в частности, вытекает из внутригрупповых отношений первоначального и нового должников"[21]. На наш взгляд, в этом тезисе искажена сама суть возмездного договора как договора, по которому должны иметь место встречные имущественные предоставления (плата, предоставление иного имущества). Иные формы встречного предоставления (отличные от имущественных) данная договорная модель не предполагает. Что имел в виду ВС РФ, когда использовал для раскрытия понятия "возмездность договора" такое понятие, как "внутригрупповые отношения первоначального и нового должников", остается непонятным. Учитывая тот факт, что предметом соглашения о переводе долга может выступать только денежный долг, считаем, что возмездность такого соглашения предполагает единственную форму встречного предоставления — денежную.

Интересно, что оснований для удовлетворения требования нового должника к первоначальному об уплате денежной суммы, соответствующей стоимости долга, ВС РФ не усматривает не только по той причине, что возмездность соглашения о переводе долга может вытекать из внутригрупповых отношений должников, но и по причине того, что закон при привативном переводе долга не предоставляет новому должнику суброгационное или регрессное право требования. Однако, по нашему мнению, требование нового должника об уплате денежной суммы, соответствующей стоимости долга, основано не на суброгационных или регрессных правоотношениях, а на заемном правоотношении: лицо, принявшее на себя долг другого лица, считается предоставившим заем этому последнему лицу в размере стоимости долга. Соответственно, для предъявления новым должником (заимодавцем) денежного требования к первоначальному (заемщику) достаточно лишь самого факта перевода долга. Исполнение же обязанности новым должником в пользу кредитора находится за пределами динамики заемного соглашения.

В доктрине имеет место суждение о том, что договор о переводе долга является абстрактной сделкой[22]. Так, например, М.М. Агарков указывал на то, что "договор о переводе долга носит абстрактный характер в отношении той казуальной сделки между старым и новым должником, которая лежит в его основе"[23]. Подобное утверждение с точки зрения изложенного выше материала о понимании природы соглашения о переводе долга страдает некоторыми изъянами.

Как уже было отмечено, соглашение о переводе долга в зависимости от тех отношений, которые опосредуют такой перевод, может подлежать квалификации в качестве договора займа, договора дарения, договорного условия о выборе способа исполнения денежного обязательства, соглашения об изменении условий обязательства (договора). Сам же перевод долга представляет собой конкретное действие, которое не подлежит объективизации в качестве фактического перемещения имущества, однако всегда связано с перемещением некоторой стоимости от первоначального должника к новому. Факт перемещения долга определяется либо моментом получения согласия кредитора (если такое согласие имеет место после того, как стороны пришли к соглашению о переводе долга), либо моментом достижения соглашения о переводе долга (если согласие кредитора было получено до момента достижения соглашения или одновременно с ним).

Движение долга как формы кредита или формы одаривания сопряжено с заключением договора займа или договора дарения по модели реального договора. Это означает, что перемещение долга от первоначального должника к новому происходит за рамками динамики заключенного договора займа (дарения). Сам факт перевода долга определяет момент заключения договора займа (договора дарения[24]): то есть перевод долга выступает причиной, а сам договор — следствием. Как определить, порождает или нет перевод долга какие-либо последствия? Для нас очевидно: если перевод долга осуществлялся как форма кредита, то с момента совершения такого действия возникает заемное обязательство; если перевод долга осуществлялся с целью одаривания, то с момента совершения такого действия не возникает никаких обязательств, а сам первоначальный должник освобождается от имущественной обязанности перед кредитором. Иначе говоря, у перевода долга как сделки всегда есть цель: ее достижением удовлетворяется имущественный интерес сторон сделки. Как определить цель? Из договора (сделки-основания).

Если же перевод долга определяет содержание способа исполнения обязательства (например, обязательства по оплате товара по договору купли-продажи), то само соглашение о переводе долга выступает не чем иным, как согласованием одного из условий договора (в нашем случае — договора купли-продажи). Не видеть цели перевода долга (а равно правового основания для совершения перевода долга) в подобной ситуации — значит утверждать, что не имеют такой цели (правового основания) и те действия, которые характеризуют любые другие способы исполнения обязательства по оплате товара, в том числе уплата наличных денежных средств.

Есть конкретная цель и у перевода долга, который оформляется соглашением об изменении обязательства (договора). В качестве таковой выступает прекращение обязательства, существующего между первоначальным и новым должниками. Таким образом, оснований для признания перевода долга абстрактной сделкой мы не усматриваем.

Библиографический список

1. Агарков М.М. Перевод долга // Право и жизнь: журнал, посвященный вопросам права и экономического строительства / Под ред. А.М. Винавера, М.Н. Гернета, А.Н. Трайнина. Книга третья. М.: Право и Жизнь, 1923. С. 28.

2. Гайдук Ю.Н. Перевод долга в гражданских правоотношениях: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2003. С. 8.

3. Лысенко А.Н. Перевод долга: проблемы теории и практики // Практика применения общих положений об обязательствах: Сб. статей / Отв. ред. М.А. Рожкова. М.: Статут, 2011. С. 182.

4. Малахов П.С. Имущественные права и обязанности как объекты сделок в банковской сфере: Автореф. дис. … канд. юрид. наук. Томск, 2007. С. 8.

5. Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Общее учение об обязательстве. М.: Юридическая литература, 1950. С. 229.

6. Обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации N 1 (2018) (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 28.03.2018) // СПС "КонсультантПлюс".

7. Подузова Е.Б. Организационные аспекты изменения договорных обязательств // Актуальные проблемы российского права. 2015. N 7 (56). С. 77.

8. Соломин С.К. Теоретические проблемы гражданско-правового регулирования банковских кредитных отношений: Дис. … д-ра юрид. наук. М., 2010. С. 35 — 39.

9. Соломин С.К., Соломина Н.Г. Гражданское право: отдельные виды договоров: Учебник. М.: Юстицинформ, 2018. С. 224.

10. Соломин С.К., Соломина Н.Г. К вопросу о достоверности конструкции договора дарения через призму его предмета // Хозяйство и право. 2017. N 6. С. 110 — 118.

11. Соломин С.К., Соломина Н.Г. Прекращение обязательства по российскому гражданскому праву: Монография. М.: Юстицинформ, 2014. С. 132 — 135.

12. Уруков В.Н. Обзор судебной практики "Перевод долга" // Арбитражное правосудие в России. 2007. N 2; СПС "Гарант".

Рекомендуется Вам: